— Все к лучшему. Я бы никогда не смогла стать голливудской женой. Дэнни постоянно нужна аудитория. У меня бы это не вышло.
— Думаю, что нет; и все же тебе ведь порой одиноко. И Максу, наверное, тоже…
— Нечего меня сватать, — Жени напряженно улыбнулась. — Я хороший хирург, я это прекрасно знаю, но у меня вовсе нет способностей для роли жены.
— Ты ошибаешься, дорогая. Просто ты до сих пор еще не встретила подходящего мужчину.
— Вряд ли теперь уже встречу. К тому же я его уже наверно встречала — давным-давно — и ничего не вышло.
Чарли изучающе посмотрела на подругу, но ничего не сказала. И ей пришло в голову, что у красавиц не больше шансов для замужества, чем у простушек — и тем и другим нужно было найти любовь. Мысль показалась ей новой, и теперь она раздумывала, правильно ли поступила, согласившись на операцию.
На следующий день она все тщательно взвешивала. Любая операция представляет потенциальную опасность, так же как и анестезия. И каким бы ни был искусным хирург, а лучше Жени было не найти, всегда оставались опасения, что могут сохраниться шрамы. Проведя полжизни рядом с операционной, Чарли не могла этого не знать, хотя подозревала, что пациенты пластических хирургов, как правило, об этом не задумываются. Риск был не велик, но все же существовал.
На другую чашу весов Чарли поместила все «за». И снова ее жизненный опыт подсказывал, насколько важно сохранить свой образ. Она сама ведь писала в книге, что реальное увечье не столь важно, сколь самовосприятие больного. Теперь ее восприятие. Чарли улыбнулась.
— Т.Дж., — позвала она девочку и посадила себе на колени. — В понедельник я собираюсь в больницу к тете Жени. Там мне сделают операцию, и я стану красивее и буду чувствовать себя лучше.
— Хорошо, — ответила дочь, сгибая и разгибая материнские пальцы. — А мне можно с тобой?
— Да, — Жени устроила для Чарли, единственной пациентки-женщины, отдельную палату, в которой она могла оставаться с дочкой.
Джой захлопала в ладоши:
— Я буду твоей сестрой! А папа придет навещать тебя с цветами?
— Папа далеко. И я ничего ему не говорила про операцию. Пока не говорила.
— Значит, это секрет! — Т.Дж. прижала палец к губам и восторженно посмотрела на мать. У нас общий секрет!
— Да, и еще пицца на завтрак, — объявила Чарли и, спустив девочку с колен, встала. Вялость проходила и вместе с ней депрессия. Она сможет с собой что-то сделать.
В субботу вечером все трое вырезывали из журналов кукол и сооружали семью из папы, мамы и маленькой дочки, когда зазвонил телефон. Говорил Тору, и Жени попросила Чарли поднять трубку в спальне.
Когда мать вышла из комнаты, Т.Дж. сняла со стола бумажного отца и скомкала его в ладони.
— Глупая игра, — заявила она. — Детская.
Но когда Чарли вернулась и сказала, что отец хочет с ней поговорить, девочка подпрыгнула и бросилась к телефону. Чарли улыбнулась вслед дочери:
— Ему одиноко, — объяснила она Жени. — Он по нам скучает. Хочет, чтобы мы к нему вернулись.
— Это значит, что подтяжка тебе не потребуется? — спросила Жени.
— Смеешься! Я сказала, что мы тоже скучаем, но обещали побыть с тобой недельки две. Он сказал, что завтра опять позвонит.
Смеясь в комнату ворвалась Т.Дж.:
— Мама! Я не выдала ему наш секрет, — девочка повернулась к Жени. — Папочка меня любит. Он сам сказал.
Жени прижала ребенка к груди и вспомнила, что когда сама была девочкой, любовь отца сильно смущала ее. Вырвавшись из объятий, Джой нагнулась за смятым клочком бумаги и разгладила его на столе:
— Бедный папочка! Мы тебя вылечим. С тобой будет все в порядке.
Жени и Чарли обменялись улыбками поверх ее головы.
На следующий день Чарли легла в клинику, сдала анализы, прошла предоперационное обследование. Т.Дж. так внимательно за всем наблюдала, как будто делала заметки в уме. В палату вошел Макс и долго пристально смотрел на девочку. Она ответила ему таким же пристальным взглядом.
— Ты сестра? — спросил ее врач.
Прежде чем ответить, Джой вопросительно обернулась к матери.
— Я помощница сестры.
— Тогда ты как раз та, кто мне нужен. Можешь уделить мне несколько минут? — он протянул ей руку. — Будешь помогать нашим больным.
— Хорошо, — Джой вложила свою ручонку в ладонь Макса и гордо последовала за ним из комнаты.
— Вот это да! — воскликнула Жени. — Никогда бы не поверила, если бы не увидела своими глазами.
— Добрый человек, — отозвалась Чарли.
Жени пропустила мимо ушей ее откровение.
— Я принесла твои медицинские фотографии. Будешь изучать их вместе со мной?
Мягким графитовым карандашом Жени наметила места надрезов: вдоль линии волос, вниз к ушам, закруглила на шее.
— В основном потрудиться придется здесь: в районе шеи и подбородка.
— Хорошо. Значит, мои челюсти останутся при мне. А сколько все это займет времени?
Терпеть не могу предсказывать. Но обычно подобная операция длится от двух до пяти часов.
— А в моем случае применимо слово «обычно»?
Жени улыбнулась:
— Да. Ты вполне молода и здорова для подтяжки.
— А повязки накладываются надолго?
— На сутки. От силы на двое. Через день тебя уже выпишут.
— Быстро. А боль будет сильная?
— Никакой. По крайней мере, никто из тех, кому я делала подтяжку, на боль не жаловался. И сонливость быстро пройдет. Наркоз будет местным, а значит, бодрость вернется вскоре после операции. Хотя бинтами тебя замотают до глаз, точно куколку.
— Лучше предупредить Т.Дж.
— Правильно. Хорошо, что ты об этом подумала. Первые двадцать четыре часа мы постараемся ее занять, пока ты будешь на жидкой диете.
Прежде чем уйти, Чарли обняла подругу:
— Нет величественнее любви, чем эта: доказать ее другу скальпелем.
— Ох, — рассмеялась Жени.
— Ты понимаешь, о чем я говорю.
— И рассуждать не о чем, — но когда за Чарли закрылась дверь, Жени поняла, что она вовсе не так уверена, как хотела казаться. Дело было не в операции. Жени умела выполнять гораздо более сложные вещи, чем подтяжка лица. Но угроза шла не от рук. Слишком ее лично все это касалось.
На следующее утро, уже в халате и с вымытыми руками, она постаралась скрыть волнение, когда вкатили Чарли. Она ободряла ее и улыбалась из-под маски, пока не подействовал наркоз. Когда пришло время начинать, Жени тяжело вздохнула и подняла глаза на Макса. Он успокаивающе моргнул. Жени улыбнулась ему в ответ и сделала первый надрез.