Тигриные глаза - читать онлайн книгу. Автор: Ширли Конран cтр.№ 83

— Что-то подобное говорила моя тетя Гарриет. Что счастье — это состояние души.

— Как раз мы в Волвере ценим состояние души, а не вещизм. — Последнее слово прозвучало у Поля как ругательство. — Дети должны просыпаться по утрам с ощущением счастья, любви, безопасности и согласия с миром. Так же должны чувствовать себя и взрослые.

— Что вы имеете в виду, говоря «вещизм»! — спросила Плам, повторяя его мимику.

— Стремление иметь то, что якобы делает человека счастливым: автомобиль, дом, курорт, билет куда-то — так называемые материальные блага.

— Торо, может быть, прекрасно обходился без автомобиля, видео или водопровода, а вот я не готова к этому.

— Нет, я не против этих вещей. Я не согласен лишь с тем, что счастье зависит от их количества. Посмотрите любую телевизионную рекламу, и вы поймете, что я имею в виду.

— Не так уж все мрачно в этой жизни, — заметила Плам. В голосе Поля все еще звучала горечь:

— И вещи — не единственные символы фальшивого счастья. Часто ждешь, что счастливым тебя сделает повышение по службе или любовный роман, а потом оказывается, что от любовных интриг ты стал еще несчастнее, а высокая должность оборачивается инфарктом.

— Работа бывает в радость, если не превращается в самоцель. А любовные романы, я слышала, могут быть даже приятными. — Она улыбнулась ему. — Земные радости тоже не надо забывать.

Машина проезжала мимо школьного двора, оттуда слышались счастливые детские голоса.

— Я решил вернуться в деревню, к ее размеренной и простой жизни, где мои дети смогут расти в здоровом и естественном окружении.

— Вы сделали правильный выбор.

— Не все так думают. Учить детей в деревенской школе считается бесперспективным занятием. Но простой деревенский образ жизни не требует больших денег. И к тому же я пришел к выводу, что душевный покой приходит не тогда, когда много денег, а когда сознаешь, что можно прожить и без них. В Волвере мы это умеем. Процветание здесь зависит от твоего состояния души. А жизнь может быть совсем-совсем простой, насколько вам это заблагорассудится.

— Работа учителя, несомненно, очень благодарное дело, — заметила Плам, когда машина остановилась возле ее коттеджа.

— Да, я оказываю влияние на пятнадцать молодых умов и душ в год. Если проживу еще сорок лет, то за все время их будет шестьсот. — Он улыбнулся Плам. — Дети никогда не забывают хорошего учителя, так что он проживает еще не одну жизнь. Шесть сотен жизней — ведь это целая вечность — Не хотите разделить со мной ленч? Поль отрицательно покачал головой.

— Я должен вернуться в школу. — И добавил, продолжая улыбаться:

— К тому же, стоит только мне ступить в ваш дом, как вся деревня тут же решит, что у нас с вами бурный роман.

"Если бы», — подумала Плам, глядя вслед отъезжающему фургону, который вдруг остановился и, дав задний ход, вернулся на прежнее место. Поль высунул голову.

— Так что решайте сами. — Фургон вновь сорвался с места.

Устроившись на веранде с тарелкой омлета, она размышляла о том, когда девочки ложатся спать. Ей было ясно, что, если она хочет оказаться с Полем наедине, ей надо идти к нему. Разве не это он хотел сказать? Или она придает слишком большое значение случайно брошенным словам? В восемь часов вечера Плам стояла в своей розовой спальне и разглядывала себя в зеркале, вставленном в дверцу гардероба. Вид у нее был отдохнувший и здоровый, темные круги под глазами исчезли, а кожа вновь стала гладкой и матовой на фоне огненно-рыжих волос. Она была в леггинсах цвета морской волны и свободном фиалковом свитере, под цвет глаз.

Подхватив на кухне корзинку для цветов и секатор, Плам отправилась к перекрестку. Собирать цветы в такое время уже никому бы не пришло в голову, но было еще светло, а англичане известны своей эксцентричностью. Оставить же свой велосипед или «Ситроен» возле школы значило выдать себя с головой.

Спускаясь с холма к каштанам у перекрестка, Плам нервничала. «Ничего удивительного», — успокаивала она себя. Ощущала ли она угрызения совести? Без сомнения. И потому вновь и вновь она вызывала в памяти те часы, что провела в ожидании Бриза, когда тот развлекался с аргентинской шлюхой в «Кларидже». При этом она старалась оживлять в памяти не боль и отчаяние, которые испытала, узнав об измене, а лишь ту легкость, с которой Бриз отмахивался от ее обвинений. Теперь его доводы могли ей пригодиться.

Но, может быть, Поля не интересует, как он говорит, полуобразованная маленькая леди из Англии. Может быть, он все еще тоскует по своей жене. Мадам Мерлин рассказывала о красоте Анни. На свадебных фотографиях та была похожа на юную принцессу Грейс из Монако, черт возьми. По словам мадам Мерлин, Анни обладала не только сверхъестественным шармом, но и необыкновенной добротой. Она была просто святой и, конечно же, невероятно умной. «Так нечестно, — думала Плам, — как можно конкурировать с женщиной, которую уже канонизировали?"

Вечерний воздух вдруг стал прохладным. Плам шла под каштанами, направляясь к серой двери учительского дома, и твердила про себя, что старомодная мораль неприменима к современному миру. Если Бриз судил о ней по своим меркам, то наверняка не верил в то, что у нее никогда не было романов после их женитьбы.

Она нерешительно поднесла руку к медному молоточку, но дверь сразу отворилась, и на нее глянули ярко-синие глаза Поля. Его улыбка лишала се способности нормально соображать. Он взял у нее из рук корзинку.

— Я уже начал сомневаться, придете ли вы. Сделав неуверенный шаг за дверь, они бросились в объятия друг друга, словно притянутые магнитной силой, и замерли у всех на виду, лишенные способности сдвинуться с места или произнести слово. Плам почувствовала, как его горячие губы прикоснулись к ее шее, подбородку, щеке. Наконец она пробормотала:

— Дверь.

Он подался назад в холл, и ее тело потащилось за ним, как большая кукла, прикрепленная к ногам кукольника, с той лишь разницей, что оно не было послушным и ватным, а было переполнено живым трепетом, какого она не испытывала долгие годы. Прижимаясь к нему в движении, она почувствовала, как в живот ей уперся его огромный член.

Сама она не смогла бы сделать и шага. У Поля тоже заметно дрожали ноги. Его сильные руки двигались вдоль ее спины, как у скульптора, вылепливающего фигуру. Она ослабила свои объятия и почувствовала, как в нос ударил запах дикого возбуждения, не дорогого лосьона после бритья, а неповторимый аромат сильного самца, достигшего высшей степени возбуждения.

Его рука скользнула вниз и оказалась у нее между ног. Плам подскочила и задохнулась.

Он встревоженно прошептал:

— Я сделал больно?

— Нет, нет, — застонала она от наслаждения. — Не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся. — Она вновь почувствовала его руку и подалась к ней, испытывая неистовую дрожь при его прикосновении. — Я не могу…

— Нет, ты можешь, — услышала она его страстный шепот.