В плену теней - читать онлайн книгу. Автор: Мари Кирэйли cтр.№ 5

Таков, значит, его вкус, мысленно отметила Хейли. Ей он не импонировал.

Взгляд Хейли скользнул по собранию лазерных дисков с классической и современной музыкой, стоящих аккуратными рядами над музыкальным центром дубового дерева, потом задержался на снимке, где был запечатлен сам Берлин: толстые ноги, желтые шорты-бермуды, бледная рука, обнимающая загорелые плечи Нормана, официанта-воображалы. «Что ж, теперь понятно, почему Норман меня так не любит», – подумала Хейли, беря с полки диск с музыкой Сибелиуса – хотелось чего-нибудь легкого, для контраста с историей, которую собирался рассказать ей Берлин. Зазвучала музыка. Хейли продолжила осмотр комнаты. Фотография Фрэнка и Нормана была единственным предметом в комнате, который имел какую-то связь с личной жизнью Берлина.

Фрэнк вернулся с кувшином мятного чая со льдом и двумя пильзнеровскими стаканами, явно взятыми из морозильника. Сделав глоток, Хейли почувствовала, что в чай хозяин квартиры щедро добавил рома. Ощутила она и запах, исходивший от одежды Берлина, – сладко-пряный и смутно знакомый. Марихуана. Судя по всему, связь с Норманом не была единственным пороком Фрэнка Берлина.

Сколько нового она узнала о нем за последние несколько минут. Неужели воспоминания о бывшем соседе так ужасны, что Берлин решил прибегнуть к «допингам»? Хейли сделала несколько больших глотков, надеясь, что и ей это поможет успокоиться.

Берлин уселся в одно из кресел с плетеными спинками и, поигрывая стаканом, начал:

– Джо Морган был нашим квартиросъемщиком в течение девяти месяцев до самой своей смерти. Верхнюю квартиру держала моя тетка, она-то и сдала жилье Моргану незадолго до того, как ее хватил удар. Когда я переехал сюда, чтобы ухаживать за тетей Соней, арендную плату стал собирать я, и это был мой единственный контакт с ним. Время от времени Морган спускался вниз, чтобы что-нибудь выпить, но в основном держался особняком вплоть до последних нескольких месяцев перед смертью.

– А потом что-то изменилось?

– К лучшему. Сначала он был пьяницей. Через стену, отделявшую комнату Джо от моей спальни, я часто слышал его завывания. Он бился головой о стены, пока я не пригрозил выселить его. Однажды он кулаком разбил стекло в дверях только потому, что замок заело. Порезался и залил кровью весь ковер. У него было такое сильное кровотечение, что мне пришлось потом долго мыть комнату. Там до сих пор, наверное, еще остались пятна, но на темном ковре они не видны.

Кровь на ковре. Неужели тот запах, что Хейли ощутила после дождя, был запахом крови? Но это очень старые пятна, напомнила она себе. Им уже восемь лет, и они совершенно не страшны. Хейли налила себе еще чаю.

– И что же, Морган перестал пить? – спросила она.

– Не совсем. Забавно, я всегда считал его алкоголиком, но он завязал по собственной воле. Стал лучше выглядеть, и наконец я заметил, что он встречается с женщиной. Сначала они таились. Он приводил ее поздно вечером, но я порой слышал из-за стены их возню в постели. Однако завязал Морган поздновато. За месяц до смерти он признался мне, что потерял работу. Я еще подумал тогда: ну вот, стоит ему хоть раз приложиться к бутылке – и он снова запьет. Но он не запил. Держался благодаря той женщине, наверное. Линне де Ну… – При воспоминании о ней голос Берлина сделался мечтательным. – Густые черные волосы, синие глаза и светлая кожа. Персик Джорджии – так, бывало, моя тетушка называла подобную кожу. А в сочетании с темными волосами это было… поразительно. Иногда он приводил ее в кафе. Один из моих официантов чуть голову из-за нее не потерял, а она, когда поняла это, начала с ним флиртовать. Она не была леди, поэтому вела себя довольно свободно. Даже в свои выходные бедный парень торчал поблизости, только чтобы увидеть, как они с Морганом сидят в баре, все надеялся, что она удостоит его хоть несколькими словами. А если он начинал терять интерес, она подходила, что-то шептала ему, потом возвращалась к Моргану, передавала тому то, что сказала официанту, и они вместе смеялись: влюбленность несчастного молодого человека была для них поводом для шуток. Такой уж была эта женщина.

– Но вы сказали, что Морган завязал.

– Он – да. Не знаю, пила она больше или меньше его, но пила много. Не знаю, что он думал по поводу ее пьянства, но терпел. Они сиживали здесь либо вдвоем, либо в компании, которую иногда собирали. А потом уединялись наверху.

В интонации Фрэнка Хейли уловила не столько осуждение, сколько зависть, и это ее удивило. Для человека средних лет, вроде Берлина, надменного скуластого Нормана с глубоко посаженными черными глазами должно было бы быть вполне достаточно.

– А как умерла эта женщина? – спросила Хейли.

– Морган убил ее за две недели до того, как покончил с собой.

– Что?!

Берлин покачал головой:

– Я никогда этого не понимал или, возможно, понимал, но не хотел принять. Он был от нее без ума, а такая любовь делает людей опасными. Вероятно, этого оказалось достаточно. – Он помолчал, доставая сигарету из старинного портсигара, который всегда носил с собой. Когда он прикуривал, его руки дрожали и пламя зажигалки плясало. Сделав глубокую затяжку, Берлин продолжил: – Она умерла в его комнате. Полиция сообщила, что на ее теле было четырнадцать ножевых ран. Я никакого шума за стеной не слышал, а вот тетушка, похоже, что-то уловила, потому что я нашел ее без сознания в холле перед дверью Моргана. Она умерла три дня спустя, не приходя в сознание.

Кажется, я позвал тогда на помощь, потом распахнул дверь комнаты Моргана. Он сидел с безучастным видом, а его подруга лежала рядом вся в крови. Я не смог заставить себя войти, побежал к себе и вызвал полицию.

– Моргана обвинили в убийстве?

– Нет, но, полагаю, рано или поздно это произошло бы. Когда приехала полиция, он был не то пьян, не то накачан наркотиками. Таким я его еще никогда не видел. Но орудие убийства не нашли. Установили, что Линна умерла меньше часа назад. Для Моргана это был конец. После той ночи я ни разу не видел его трезвым. Часто, лежа в постели, я слышал, как он воет за стеной: «Линна… Линна… Линна…» Когда он покончил с собой, я подумал, что смерть для него – освобождение.

– Он оставил записку? – поинтересовалась Хейли.

– Да, но о самоубийстве в ней, в сущности, ничего не было сказано. «Я любил ее. Я всегда буду ее любить. Простите» – вот, кажется, и все.

– В этом нет никакого смысла.

– Как и в самоубийстве. – Берлин помолчал, глядя на поднимающуюся к потолку струйку дыма. – Она объявила ему, что уходит от него, – продолжил он, решительным кивком головы давая понять, что нет оснований в этом сомневаться. – В этом случае убийство приобретает смысл, не так ли? А потом Морган покончил с собой, не вынеся чувства вины. В этом тоже есть резон.

Фрэнк Берлин был совершенно прав. Как бы печально и трагично все это ни было, в логике ему не откажешь.

– А ваша тетушка так ничего и не сказала? – спросила Хейли. – Ну хоть в бреду, неразборчиво?