Девочка, ты чья? - читать онлайн книгу. Автор: Бетани Кэмпбелл cтр.№ 46

Эдон притворялся, что занят чтением судебных материалов, на самом же деле его мысли были заняты Джуди Свенстар.

Известие о ее гибели взволновало его и вместе с тем принесло почти радостное облегчение. Встревожился Эдон потому, что стоило немалых трудов спрятать концы в воду. Обрадовался же потому, что Джуди больше не угрожала спокойствию его хрупкой семьи и его полной власти в округе.

Больше всего Эдона заботило то, чтобы ничто не нарушило спокойствия Барбары. Она не раз слышала, что ее отец занимался продажей детей, нелегальными абортами и другой противозаконной деятельностью. Сам Хансингер категорически все отрицал, полагая, что это не женского ума дело, особенно если эта женщина – Барбара, нежно любимая дочь, которую растили, как оранжерейный цветок.

Однако упорные слухи не стихали и теперь, когда Хансингер давно отошел от дел. Барбара была очень чувствительна. Погиб се брат и единственный ребенок, отец превратился в инвалида и вел жизнь затворника, не показываясь людям на глаза. Неужели все это – страшное наказание за неприглядные дела?

Как и отец, Барбара тоже перестала бывать на людях. Ее пугали пристальные взгляды, сплетни, откровенная жалость. Ей и раньше было не по себе в этом большом мире, а теперь она просто не находила в себе сил жить в нем. Она ограничила себя привычным маленьким миром, стенами родного дома. Словно пытаясь подсознательно приблизиться к душам погибших близких, Барбара почти перестала есть.

В тот вечер она сидела на диване и вязала крючком очередной шерстяной плед для отца. И это было дурным знаком. За последние четыре года Барбара связала отцу очень много таких пледов. Эдон смотрел на жену и пытался вспомнить, сколько же она их связала – десять, двадцать, сорок?

У ее ног свернулась клубком любимая белая собачка. В руках Барбары посверкивал серебряный крючок.

В комнату вошел Феликс. Эдон вопросительно посмотрел на него, а Барбара даже не подняла головы.

– Ваш отец проснулся, хозяйка, – почтительно проговорил Феликс. – Он поужинал и велел спросить, не хотите ли вы подняться к нему и вместе с ним посмотреть фильм “Колесо фортуны”.

– Конечно, хочу, – слабо улыбнулась Барбара.

– Но сначала, – торопливо добавил Феликс, – он хочет поговорить с Эдоном.

– Хорошо, – кивнул тот, откладывая в сторону папку с бумагами. – Я ненадолго, дорогая, – сказал он Барбаре.

Она снова склонилась над вязаньем.

Поднявшись на второй этаж, Эдон прошел по длинному коридору в южное крыло дома, где жил его тесть. Постучав, он вошел в комнату.

В темноте светился экран телевизора, звук был сильно приглушен. На экране мелькали странные фигуры. Старик иногда любил смотреть клипы рок-музыкантов и певцов. Ему нравилась не музыка, а чрезвычайно сексапильные дамочки с пухлыми губками и полуобнаженной грудью. Особенным расположением пользовалась у него Мадонна. Вот и теперь он смотрел что-то непотребное. Если бы в комнату вошла Барбара, старик сразу переключил бы канал. Перед Эдоном и Феликсом он не считал нужным притворяться.

Роланд Хансингер полулежал в своем кресле-качалке в самом дальнем и темном углу комнаты. Эдон видел его ноги в дорогих кожаных тапочках и пеструю шелковую пижаму.

– Здравствуй, папа. – Эдон всегда звал Хансингера “папой”, потому что тот вскоре после свадьбы велел зятю называть себя именно так. Эдону не нравилось называть тестя отцом: от этого он почему-то чувствовал себя униженным – он знал, что Хансингеру доставляло удовольствие унижать его.

Старик сделал неопределенный жест рукой, но Эдон сразу понял его. Взяв стоявший у стола стул, он сел на почтительном расстоянии от тестя.

Эдон не говорил старику об исчезновении Холлиза и не собирался этого делать. Точно так же он не собирался показывать ему рисунок мертвой женщины, сделанный Холлизом. Эдону и без того все было понятно.

– Папа, – начал он, – я уже говорил тебе о проблеме с адвокатом и бабой из Бостона, которые быстро снюхались и задают слишком много вопросов насчет усыновления детей. Мы пытались убедить их в крайней нежелательности подобных действий, но из этого ничего не вышло. Они не прекратили свои поиски.

Роланд Хансингер заметно напрягся. Эдон увидел, как его большие мертвенно-бледные руки вцепились в подлокотники кресла.

Эдон вздохнул.

– Потом на сцене появилась Джуди Свенстар. Она продала тем двоим список пяти биологических матерей. Взгляни на него.

Хансингер протянул руку. Эдон вручил старику список и добавил:

– Мне нужно знать, насколько достоверны эти сведения и насколько эти женщины опасны для нас.

Пошарив в нагрудном кармане шелковой пижамы, Хансингер достал карманный фонарик-карандаш, очень дорогую вещь, заказанную Барбарой по каталогу. Платиновый фонарик, украшенный бриллиантами, давал узкий и ослепительно-яркий луч.

Роланд включил фонарик, и Эдон вздрогнул. Потом старик сделал то, чего с таким страхом и отвращением ожидал от него Эдон: направил узкий слепящий луч прямо в глаза зятю.

Не выдержав, Эдон прикрыл глаза ладонью. Боже, как он ненавидел эти игры старика!

– Это настоящие имена? – спросил Эдон, стараясь скрыть раздражение.

Старик долго молчал, потом заговорил голосом робота, всегда приводившим Эдона в мистический ужас, хотя он отлично знал причину странного тембра.

– Настоящие, – проскрипел старик.

Четыре года назад ему сделали операцию на гортани, и теперь старик мог говорить только с помощью электронного приспособления, установленного с внешней стороны шеи. Его речь напоминала звуки научно-фантастического фильма.

В катастрофе была необратимо повреждена гортань Хансингера и оторвана часть нижней челюсти. Результат пластической операции нельзя было назвать эстетичным. Поэтому Хансингер всегда держался в тени, чтобы не было видно его изуродованного лица.

В свое время он был очень красив. Ему завидовали мужчины, а женщины вешались на шею. И вот теперь старику пришлось вести жизнь затворника.

Однако его тело оставалось по-прежнему сильным и мускулистым. В комнате стояли разные тренажеры, и Хансингер упражнялся на них. Иногда бессонными ночами он включал любимые видеокассеты, вставал на беговую дорожку и на малой скорости до рассвета шагал в никуда.

Его ум был не таким гибким и быстрым, как прежде, но все же совершенно нормальным. Через своего зятя Эдона старик Хансингер до сих пор держал округ под контролем и знал практически обо всем, что в нем творилось.

Старик и Эдон отлично сознавали, что есть тайны, о которых не должен пронюхать никто, и тщательно соблюдали все меры предосторожности. Но были тайны, не известные никому, кроме самого старика Хансингера. Он не доверял их даже Эдону.

– Насколько эти люди в списке опасны для нас? – в третий раз спросил Эдон.