Тайна Ребекки - читать онлайн книгу. Автор: Салли Боумен cтр.№ 72

«Мы как цыгане, Бекка», – говорила мама и смеялась над тем, в каком ужасе пребывала ее сестра Евангелина. «Но я не хочу жить на подачки, ждать их милости! – восклицала она. – Я сама зарабатываю себе на хлеб. Но дело не только в этом. Она не понимает, что такое Шекспир! Это ведь не то же самое, что скакать на сцене какого-нибудь мюзик-холла!»

Представь, мой малыш, что значит жить в театральном мире! Видеть проделки шутов, героические подвиги, примеры жертвенной любви, коварные выходки врагов, готовых на все, лишь бы завоевать престол и отвагу, с которой человек идет на смерть ради чести. Сегодня ты оказываешься в веселой Венеции, завтра – в знойном Египте, послезавтра – в напыщенном Риме. Лучшей школы и придумать невозможно. Ни один гувернер не способен охватить такой полет мысли, передать столько оттенков чувств и описать исторические события так, словно ты сам пережил их.

И настал день, вернее, вечер, когда я тоже впервые вышла на подмостки, потому что директор нашей труппы Фрэнк Маккендрик поручил мне роль мальчика в одной из пьес. А когда я не была занята в спектакле, я устраивалась в своем любимом уголке за кулисами и жадно вслушивалась в эти яркие, выразительные строки, ставшие крылатыми выражения, и запоминала их. Они навсегда оставили след в моей душе и продолжают освещать ее и сейчас. Я угадывала скрытый смысл слов, их сокровенную суть. Макс всегда считал, что слово означает то, что оно означает. Любовь – это любовь, а ненависть – это ненависть. Он забивается в тесной комнатушке чувств да еще запирает дверь в нее. Я с ним не согласна. Слова – только приглашение к долгому путешествию, и оно, как я осознала, может заканчиваться там, откуда начинается, в одном и том же месте: в городе Плимуте, на набережной, в доме «Святая Агнесса».

Как только мы оказались в Англии, мамина бравада тотчас слетела. Она строила столько планов, лелеяла столько надежд. «Прощай, моя юность!» – сказала она, когда мы заперли за собой дверь нашего дома. И глаза ее увлажнились при виде скалистых берегов. Но как только мы уехали из Сант-Мало, что-то произошло. Сложности начались после того, как мы пересекли Ла-Манш. Никто не приехал встретить нас, она написала, что мы остановимся в отеле Портсмута просто так, на всякий случай. Нам и в самом деле пришлось направиться туда, но письма, которого она ждала в ответ на свое, не оказалось и там.

Я по сей день не знаю, кто должен был приехать туда. Может быть, ее сестра или тот, кто всегда присылал денежные переводы и восхитительные подарки. Кто бы это ни был, но мы крепко сели на мель. И мама никак не могла найти подходящих слов, чтобы объяснить мне происходящее. «Мы как незваные гости, – сказала она, оглядывая неуютную, тесную комнатенку, в которой нас поселили. – Но мы не должны позволять им так обращаться с нами. Я распоряжусь, чтобы растопили камин, прислали ужин и немного вина. И здесь сразу станет уютнее».

Мама обладала поразительной способностью нравиться, очаровывать людей. И через семь лет отшельнической жизни не утратила своего дара. Вскоре в камине вспыхнули дрова, для нас накрыли стол, мама выпила два бокала красного вина, чтобы подкрепиться, а я выпила один, наполовину разбавленный водой. А потом мы вынули все, что у нас было, и пересчитали: хватало только на семь дней жизни при самой строгой экономии. «Целая неделя, Бекка. Да мы с тобой богачи!» Она уложила меня спать, но я не могла заснуть. Мама не ложилась до полуночи, она вынула свой дорожный бювар и принялась писать письма. Утром мы отправили их на почте и стали ждать ответа.

Прошло пять дней, и наступили изменения. Но не те, которых ждала мама. Посетитель пришел в одиннадцать утра, когда мама еще спала. Она писала накануне до самого рассвета, поэтому я спустилась вниз, чтобы посмотреть, кто же приехал: Евангелина или мамин поклонник? Я даже представляла, какой он – высокий, темноволосый, богатый и элегантный, может быть, с усами.

Но это была не мамина сестра и не герой-любовник в перчатках. В холле стояла высокая худая женщина, одетая в черное с головы до ног: в черной шляпе на черных волосах и с пронзительным взглядом угольно-черных глаз.

Она застыла в холле, прямая, как статуя. «Какая странная», – подумала я, взглянув на нее. При всей ее неподвижности чувствовалось, что внутри она вся как сжатая пружина часов, которая заставляет двигаться стрелки, и эта пружина либо пережата, либо заржавела.

Мы некоторое время молча рассматривали друг друга. У нее был какой-то нездоровый, желтоватый цвет лица, словно у восковой фигуры. Но после того, как она рассмотрела меня, на ее щеках заиграло нечто вроде румянца. Она судорожно сжала пальцы в дешевых перчатках. Опустив глаза, я заметила, что чулки ее аккуратно заштопаны. Все свидетельствовало о ее бедности, но прямая спина и упрямая линия рта намекали на то, что она очень гордая. А ее глаза, – тоскующие о чем-то, страждущие чего-то, как щупальца потянулись ко мне.

И голос, когда мы заговорили, тоже показался мне до чрезвычайности странным. Сначала я вообще не поняла, на английском ли языке она говорит или на каком другом. Только потом я узнала, что это диалект западной части Англии. Фразы звучали отрывисто и резко, скрипучий голос разрывал и кромсал предложения, как торговка потрошит рыбу. В нем отсутствовали эмоции, но они угадывались за каждым словом, как мины, готовые взорваться от неосторожного прикосновения. И я подумала, как будет интересно попробовать передразнить эту манеру говорить.

– Ребекка Девлин… Ребекка Девлин, – сказала она, сжав мою руку. – Дай мне посмотреть на тебя. Бедный ребенок. Какие у тебя темные волосы – я сразу так и подумала. Скажи маме, что я здесь. Скажи ей – Миллисент отправила меня сюда сразу, как только получила письмо. Скажи ей…

– Кто ты такая? – довольно резко оборвала ее я, потому что терпеть не могла, когда меня называли «бедным ребенком».

Обычно людей обижал такой грубый тон, но эта женщина, напротив, вдруг посмотрела на меня обожающим взглядом, словно ей доставило удовольствие то, как я поставила ее на место. В ее глазах читалось подобострастие, переходящее в фанатичное восхищение. И оно мне не понравилось.

– Копия матери! Теперь я увидела сходство между вами! Меня зовут Эдит Дэнверс. И моя мать нянчила твою маму, когда та была маленькой. Неужели она не рассказывала?

Я более внимательно рассмотрела ее. Мама очень редко что мне рассказывала из своего прошлого, должна признаться.

– Твоя мама должна помнить меня, – продолжала Эдит. – Тебе надо только сказать: Дэнни ждет внизу. Мы уже приготовили для вас комнату в «Святой Агнессе», и, если мама примет наше предложение, я с радостью помогу упаковать вещи.

Поднявшись наверх, я разбудила маму и передала ей услышанное. Глаза у нее при имени Дэнни округлились.

– О боже! – воскликнула она. – Эдит прилипчива как банный лист. Ее мать – милейшая женщина, но дочь! К сожалению, нам в нашем положении не из чего выбирать. Придется идти вниз. Подай мне, пожалуйста, платье. Нет, нет, не это старое. Я надену шелковое, чтобы произвести впечатление…

И после того как я помогла ей причесаться и уложить волосы, она выглядела такой величественной, уверенной в себе и прекрасной. Какая же она была актриса! Нет, боюсь, что не на сцене. На подмостках она всегда оставалась немного напряженной и постоянно следила за собой. Но за пределами сцены она умела сыграть любую роль, и ей всегда удавалось очаровать кого угодно. Ни единой фальшивой ноты, никакой неискренности ни одна душа не могла уловить, когда она хотела выдать себя за кого-то. И в тот день она спускалась по лестнице, как графиня, и обратилась к восковой фигуре, застывшей внизу, с великодушной приветливостью. Никому в эту минуту не пришло бы в голову, что она терпеть не может Эдит!