Замри, умри, воскресни - читать онлайн книгу. Автор: Мэриан Кайз cтр.№ 53

Я обещала, но, к своему неизбывному стыду, не сделала ни того, ни другого. Я любила Джемму, она мне доверила свое главное сокровище — Антона, и за это доверие я отплатила ей предательством.

Джемма как знала. В одном телефонном разговоре она, словно извиняясь, попросила:

— Я знаю, я невротичная, ревнивая, безумная баба, и я прошу тебя держаться к нему поближе, только, пожалуйста, не слишком близко, а то еще влюбишься. Ты же у нас хорошенькая.

— Ну, если тебе нравятся лысеющие с макушки женщины…

(У меня такие тонкие и светлые волосы, что местами просвечивает розовая черепушка. Одни женщины говорят, что если выиграют в лотерею, то сделают себе большой бюст или подтяжку лица. Я бы сделала трансплантацию волос, хотя, говорят, есть угроза занести инфекцию, как, судя по всему, случилось с американским киноактером Бертом Рейнольдсом.)

— Откуда нам знать, вдруг ему плешивенькие нравятся. Так и вижу: вы с ним ходите по тусовкам, катаетесь на роликах, фотографируетесь на Трафальгар-сквер, у Биг-Бена, у Букингемского дворца… — Джемма запнулась.

— На Карнаби-стрит, — помогла я. — Мы туда поедем на красном автобусе.

— Вот именно, спасибо, что подсказала. Будете вместе весело смеяться. Потом у тебя ресничка попадет в глаз, он станет тебе ее вынимать — и хоп! Готово дело! Вы уже стоите лицом к лицу, только руку протяни, и вы вдруг понимаете, что все это время в ваших сердцах теплился огонек и на самом деле вы уже давно друг в друга влюблены.

Я пообещала Джемме, что ей не о чем волноваться, и в каком-то смысле сдержала слово. Никакого огонька не было, как не было и выпавшей реснички. Вместо этого я влюбилась в Антона с первого же взгляда. Но Джемма всегда говорила, что он страшный эгоист. Привык, поди, покорять девичьи сердца.

Но все это было еще впереди, и, набирая номер его квартиры через два дня после приезда Антона в Лондон, я понятия не имела, чем все обернется. Мне нужно было заступить на вахту. Как же за ним половчей приглядывать? Можно было засесть в машине возле его дома и вести слежку. Но мне этого не хотелось. Я решила, что лучше всего — в предварительном порядке — встретиться и выпить за знакомство. В зависимости от того, как пройдет эта встреча, можно будет познакомить его еще с кем-нибудь из друзей, и те, в свою очередь, разделят со мной мои шпионские обязанности.

Встречу мы назначили на семь часов четверга у выхода со станции метро «Хэверсток-хилл». Я тогда снимала хибарку рядом с Госпелоуком — в нескольких минутах ходьбы.

Я шла под горку в сторону метро и вдыхала запах буйно разросшейся травы; воздух был кристально чист, в нем уже ощущалось прохладное дыхание осени. Августовский дневной зной уступил место ясному синевато-серому воздуху ранней осени; запаха, распространяемого перегретыми на солнце мусорными баками, уже не чувствовалось, ему на смену пришел мускусный аромат желтеющей листвы, а прошедший недавно ливень смыл последнюю летнюю пыль. С приходом осени на меня сошло умиротворение. Я снова могла дышать. Но спокойствию пришел конец, едва я осознала, что не знаю Антона в лицо. Я могла опираться лишь на описание, данное Джеммой, которое звучало примерно так: «Красавец! Сексуален до невозможности». Но то, что кажется сексуальным одной женщине, может совершенно не трогать другую — до степени «даже будь он последний мужчина на земле…». Дура, кляла я себя, прищурясь на показавшийся на горизонте выход из метро в надежде, что там не окажется слишком много привлекательных мужчин. (Сама эта мысль свидетельствовала о близком помешательстве.)

Я шарила глазами по толпе и тут заметила, что за мной кто-то наблюдает. В тот же миг я поняла: это он. Он.

В буквальном смысле я не споткнулась, но ощущение было именно такое. Я была в состоянии шока, мысли скакали и путались, и в одно мгновение вся моя жизнь перевернулась. Знаю, это звучит нелепо, но это чистая правда.

Можно еще было остановиться. Уже тогда мне было ясно: надо развернуться и пустить будущее по другому сценарию, но я продолжала ставить одну ступню перед другой, как будто меня тянула к нему невидимая нить. Ясность мысли, страх и неотвратимость судьбы — вот что я тогда испытывала.

Каждый вдох отдавался громким, протяжным эхом, как если бы я плыла с аквалангом. Я все приближалась, и в конце концов мне пришлось отвести взгляд, я стала смотреть на мостовую — использованные билеты метро, окурки, смятые банки от кока-колы, — пока не оказалась прямо перед ним.

Первыми словами Антона, обращенными ко мне, были:

— Я тебя за километр заметил. Я сразу понял: это ты. — Он тронул мою прядь.

— Я тебя тоже сразу узнала.

Вокруг нас, как в ускоренной киносъемке, сновали во всех направлениях толпы людей, а мы с Антоном стояли неподвижно, как статуи, глаза в глаза, и он держал меня за руки, словно замыкая магический круг.

Мы пошли в соседний паб, довольно уютный, он усадил меня на лавку и спросил:

— Что-нибудь выпьешь? — Его мягкий, мелодичный акцент напомнил мне порывистый прибрежный бриз с туманным, напоенным вереском воздухом. Он был родом из Донегала на северо-западе Ирландии; позже я узнала, что они все там так говорят.

— Воды, — ответила я, опасаясь пить алкоголь, поскольку состояние и так уже было взрывоопасное. Он наклонился над стойкой и что-то сказал бармену, а я, в жутком смущении, мысленно суммировала то, что предстало моему взору. Он весь состоял из острых углов, джинсы на тощей заднице висели мешком, рубашка же была нарочито яркой — не гавайская в прямом смысле, но близко к тому. «Шут гороховый», — как-то отозвался на его счет Коди… При всем том у него были блестящие, как шелк, черные волосы, чудесная улыбка, да и вообще, то, что сейчас происходило, никак не было связано с его внешностью.

Он вернулся с напитками и блестящими от радости глазами стал смотреть на меня. Он хотел сказать мне что-то приятное, я видела, и поспешила опередить его нейтральной репликой:

— У тебя в квартире есть микроволновка?

— А как же, — все так же улыбаясь, ответил он. — А еще холодильник с морозильной камерой, плита, чайник, тостер и вентилятор. И это только на кухне.

Запинаясь, я задала еще несколько вопросов, один глупее другого. Нравится ли ему Лондон? Далеко ли от метро до квартиры? Он с самым серьезным видом мне отвечал.

Но главный вопрос я задавала себе. Я вглядывалась в лицо Антона и думала: что это? Что в нем такого, что я чувствую то, что чувствую?

Может, это оттого, что он самый живой человек из всех, кого я знаю? Глаза блестят, а когда он смеется, улыбается или хмурится, то все эмоции написаны у него на лице.

Все, что я в нем подмечала, производило на меня сильнейшее впечатление. Длинные пальцы, крупные костяшки — совсем не такие, как у меня. А от костлявых, ломких с виду запястий мне и вовсе сделалось нехорошо. Захотелось взяться за них и зарыдать, настолько неожиданно было видеть их у этого рослого, сильного парня.

Однако был один предмет, которого мы в разговоре не касались, но чем дольше общались, тем отчетливее ощущали его заочное присутствие. Точнее — ее. В конце концов я не выдержала и бросила его в разговор, как ручную гранату.