Каникулы Рейчел - читать онлайн книгу. Автор: Мэриан Кайз cтр.№ 71

Потом я озаботилась тем, что сказать, когда Маргарет обнаружит пропажу своего сокровища. Разумеется, у меня не было ни малейшего желания признаваться. Наоборот. Если бы я могла свалить все на кого-нибудь другого, я без колебаний сделала бы это. Но это обычно не срабатывало. Например, когда я попыталась обвинить Дженнифер Нейгл в том, что она оторвала голову кукле Маргарет, все кончилось ужасно.

Я, пожалуй, скажу, что яйцо украл какой-то чужой дядька. Страшный дядька в черном капюшоне, который ходит по домам и крадет пасхальные яйца.

– Что ты тут делаешь? – мамин голос заставил меня подпрыгнуть, а мое колотящееся сердце – замереть. – Иди, Анна уже в коляске, если ты не поторопишься, мы опоздаем забрать Клер и Маргарет из школы.

Я молилась, правда, без особой надежды на успех, чтобы, когда мы придем в школу, выяснилось, что Маргарет сломала ногу, или умерла, или что-нибудь в этом роде. Нет, шансы были невелики.

Тогда, уже на обратном пути, я стала молиться о том, чтобы мне самой сломать ногу или умереть. Вообще-то, я часто молилась о том, чтобы сломать ногу, – все приносят тебе конфеты и ласково с тобой обращаются.

Я дошла до дома целой и невредимой, но дрожащей от ужаса. Был краткий миг, когда я подумала, что спасена – мама сначала не смогла открыть заднюю дверь. Ключ ерзал туда-сюда в замочной скважине, и ничего не происходило. Она потянула ручку на себя и попробовала снова, но дверь не открывалась. Мне вдруг стало жутко.

Мамино невнятное бормотанье становилось все громче и постепенно перешло в крик.

– Что такое, мама? – взволнованно спросила я.

– Да этот чертов замок сломался! – ответила она. Вот когда мне стало по-настоящему страшно!

Моя мама никогда не говорила «чертов». И когда папа говорил, всегда его одергивала и заставляла говорить «фигов» вместо «чертов». Значит, дело плохо. Я была глубоко, непоколебимо уверена, что во всем виновата я. Все это было как-то зловеще связано с тем, что я съела яйцо Маргарет. Я совершила страшный грех, может быть, даже смертный грех, и теперь меня наказывают. Меня и всю мою семью.

Я ожидала, что небо сейчас потемнеет, как я видела на картинах, изображающих Страстную пятницу, день, когда умер Иисус.

– Правда, ужасно, Рейчел? – подло подзуживала Клер. – Мы больше никогда не увидим нашего уютного домика!

После этих слов я разразилась громким, виноватым, ужасным ревом.

– Прекрати дразнить ее. Клер! – прикрикнула мама. – Ей и так хватает.

– Мы найдем кого-нибудь, кто починит нам замок, – наскоро утешила меня она. – Оставайтесь здесь и присматривайте за Анной, а я пока сбегаю к миссис Эванс, позвоню.

Не успела мама уйти, как Маргарет и Клер обрушили на мою голову целый водопад историй про маленьких девочек, их одноклассниц, у которых заело замки, и которые после этого никогда больше не увидели своей комнаты!

– И тогда ей пришлось жить на свалке, – вещала Клер, – и носить рваную одежду…

– …а под голову, вместо подушки, подкладывать коробку из-под кукурузных хлопьев, – подливала масла в огонь Маргарет.

–.. а ее единственной игрушкой стал клочок бумаги, а ведь дома у нее было так много красивых кукол!

Я заливалась слезами от ужаса. Именно я виновата в том, что вся моя семья осталась без крова. Потому что я такая свинья.

– А разве мы не можем найти другой дом? – умоляюще спросила я.

– О, нет, – сокрушенно покачали головами обе мои сестры. – Дома стоят кучу денег.

– Но у меня есть деньги в копилке, – предложила я. Да я бы жизнь свою отдала – не только новенькие пятьдесят пенсов в красной жестянке, которые подарила мне тетя Джулия.

– Но твоя копилка – внутри, – возразила Клер, и они обе залились зловредным издевательским смехом.

Вернулась мама и сказала, что мы должны оставаться здесь, чтобы человек, который придет чинить замок, нас заметил. Соседи предлагали нам побыть пока у них и выпить чаю, но мама сказала, что лучше нам быть там, где мы есть. Тогда миссис Эванс послала нам тарелку сэндвичей с бананами, которые Маргарет и Клер уплели за милую душу.

Я и думать не могла о еде. Я теперь больше никогда не буду есть. Уж пасхальные яйца – точно.

Соседи с интересом поглядывали на нас, возвращаясь из школы или с работы пешком, как это было принято в начале семидесятых. Они шли мимо нас в своих акриловых костюмчиках к своему картофельному пюре быстрого приготовления и неизбежно следующему за ним суфле быстрого приготовления, напевая себе под нос песенки Дэвида Кэссиди, в ожидании конца войны во Вьетнаме и нефтяного кризиса.

В другое время я почувствовала бы себя униженной тем, что все смотрят, как моя семья сидит под дверью дома и ест банановые сэндвичи. Летом бы еще ничего, но в сентябре, когда все снова ходят в школу… Это было просто неприлично. Мне всегда было очень важно, что подумают обо мне другие люди. Но в тот раз мне было все равно. Мне было наплевать. Я смотрела на прохожих запавшими от горя глазами.

– А этот человек действительно впустит нас обратно в наш дом? – в который раз спрашивала я маму.

– Да-а! Господи боже мой, Рейчел, да-а!

– И нам не придется жить на помойке?

– Откуда ты это взяла, насчет помойки?

– А он и в самом деле придет, этот человек?

– Конечно, придет.

Но он не пришел. Наступил вечер, тени удлинились, похолодало. Я поняла, что нужно делать: во всем признаться.

Папа пришел домой раньше того человека. Оказалось, что с замком все в порядке, мама просто перепутала ключ. Но, конечно, было уже поздно. Я уже успела вывернуть душу наизнанку, пытаясь поправить урон, нанесенный мною мирозданию.

Я решила не писать про пасхальное яйцо. Побоялась, что в этой истории предстану в не слишком выгодном для себя свете. Так что, когда на следующее утро группа собралась, мне было практически нечего ей предложить. Джозефина разозлилась.

– Простите, – извинилась я, вновь почувствовав себя школьницей, не сделавшей домашнего заданья, – но это оказалось очень трудно.

Большая ошибка! Огромная, чудовищная, ошибка. Глаза Джозефины сверкнули, как у тигра, наметившего себе жертву.

– Я хотела сказать… Просто в столовой было… слишком шумно, – чуть не крикнула я. – В этом смысле трудно. Я обещаю написать сегодня вечером.

Но это ее не устроило.

– Мы обсудим все сейчас, – сказала она. – Не надо писать, просто расскажите нам своими словами.

Дерьмо!

– Я бы лучше подумала и написала, – возразила я.

Я прекрасно знала: рассказывать все равно придется. Будь у меня хоть немного здравого смысла, я бы притворилась, что счастлива ее предложением рассказать о себе. Тогда она бы, несомненно, отказалась от этой идеи.