— Ничего страшного, говори в подъезде. Говори, что ты хочешь сказать, и оставь меня в покое. Я устала, злюсь и начинаю думать, что уже достаточно выслушала.
Он глядит на меня, понимает, что я непреклонна, и продолжает:
— Мне нелегко это говорить, но за последние несколько недель я понял, что совершил большую ошибку, когда расстался с тобой. Ты хотела от меня обязательств, и в то время я был к этому не готов, но опыт с Поппи на многое открыл мне глаза.
Он выдерживает долгую эффектную паузу.
— Эмилия, я понял, что выбрал не ту женщину и упустил нужную.
Впервые в жизни я не ломаю голову над острым словцом ему в ответ. Из-за него я пережила такие муки, боль и отчаяние, а теперь он говорит: ну извини, я ошибся, давай все забудем, и, кстати, не примешь ли меня обратно?
Внезапно последние несколько месяцев проносятся у меня перед глазами… все мои бывшие, за которыми я так усердно гонялась в надежде научиться чему-то полезному, что пригодится, когда я встречу единственного.
Я могу перенести, что ни одна из моих предыдущих связей не сработала.
Я могу перенести тот печальный факт, что двадцатилетнюю историю моих любовных связей можно обобщить в трех кратких словах: провал и крушение.
Я признаю, что делала в прошлом дурной выбор.
Я не могу перенести того, что происходит сейчас. В чем бы я ни поступала неверно, я до сих пор не избавилась от своих ошибок, потому что эта скотина у меня под дверью на полном серьезе ждет, что я приму его обратно с распростертыми объятиями. Если быть до конца честной — да, было такое время после нашего разрыва, когда я, наверное, приняла бы его обратно, несмотря ни на что, но не сейчас. После всего, через что он заставил меня пройти. Может быть, я глубоко заблуждаюсь, но не могу не чувствовать, что заслужила нечто лучшее. Что угодно будет лучше этого…
— Эмилия?
— Что?
— Ты опять витаешь где-то в облаках. Ты слышала, что я только что сказал?
— Нет, я постаралась отключиться.
— Я просил прощения за свои грубые ошибки. Я не знал, что ты для меня значишь, пока не потерял тебя. Думаю, ты особенная.
— Как пиво «Гиннесс», — бормочу я, вытаскивая ключи и открывая входную дверь.
С меня достаточно. Совершенно достаточно.
Он уныло глядит на меня, пока я поворачиваюсь, чтобы закрыть дверь.
— Ты меня не пригласишь? Ты уверена, что у нас не получится разговор за бутылочкой твоего любимого сансерре? Поппи уехала сегодня с подружками, а я не хочу оставаться один. Пожалуйста, Эмилия, позволь мне войти, в память о прошлом. Я соскучился по тебе, и если ты будешь честной, то признаешь, что и ты по мне соскучилась.
Он хватает меня за руку и придвигается ближе.
— Не сердись, милая, впусти меня. Ты же сама этого хочешь.
Ну что ж, он сам напросился.
Я поворачиваюсь к нему, кипя от ярости из-за его невообразимой наглости:
— Я рада, что не расплакалась, потому что терпеть не могу, когда слова теряются в эмоциях. Глупо с твоей стороны шататься у меня под дверью, если твоя нареченная раскаялась в своем выборе. Я не запасной вариант и не утешительный приз. Ты понял?
Он глядит на меня умоляющими щенячьими глазами, но благоразумно не раскрывает рта.
— И еще одно, к твоему сведению, — добавляю я, не в состоянии удержаться.
— А? — он глядит на меня с надеждой и испугом.
— Когда женщина говорит, что хочет отдохнуть — позволь мне перевести — это значит, что она хочет отдохнуть именно от тебя.
Я вхожу в квартиру, падаю на диван и заливаюсь злыми горькими слезами.
* * *
Как всегда, Джейми возвращает на мое лицо улыбку. Я звоню ему с работы на следующий день, желая излить накопившееся.
— Привет, милая! — бурчит он, похоже, изнемогая от похмелья и желания посплетничать. — Какие новости из страны дураков?
Я излагаю ему события прошлого вечера в ярких красках, не упуская ни одной, даже крошечной, детали.
— Ах, Джейми, я и не припомню, когда в последний раз столько плакала. У меня сегодня голова прямо раскалывается, мне надо приниматься за работу, а я не могу себя заставить. Это ужасно. Хуже некуда.
— Брось, — сочувственно говорит он. — Видно, ты погрязла в глубоком отчаянии. Это на тебя не похоже.
— Если бы ты только видел его! Он был так в себе уверен. Как могло вообще прийти в его тупую голову, что достаточно принести мне букет цветов, чтобы получить билет в один конец в расстеленную койку?
— Ну, ты готова выслушать мое мнение? — хрипло произносит Джейми, будто заклинатель бесов, выкуривший подряд пятьдесят сигарет. — Хотя не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что происходит.
— Пожалуйста.
— Элементарно, моя милая. Он вконец надоел своей Поппи, и теперь она хочет развлекаться со своими двадцати-с-чем-то-летними подружками. Если бы я был на твоем месте, то пустился бы в пляс с громким «хи-хи-хи». Какой пинок по его самолюбию! Прости, но, дорогое мое дигя, не заходится ли сейчас некая злобная часть твоей натуры истерическим и саркастическим смехом?
— Нет, дело не в этом. У меня все внутри переворачивается при мысли, что я запасной игрок на его поле, и теперь, когда его бросили, он считает, что стоит только переступить мой порог, и я сразу паду в его объятия. После всего, что я вынесла от него.
— Держись, девочка, ты должна быть сильной. Тебе могут присудить престижную награду, и ты меньше всего нуждаешься в хмурых морщинках на лице. Перегруппируйся. Сосредоточься на другом. Какие у тебя на сегодня планы?
Я настолько выбита из колеи за последние двенадцать часов, что никак не могу собраться с мыслями…
И тут меня осеняет:
— О, тебе это сильно понравится. Мне нужно связаться с Гэри О'Нилом.
Джейми фыркает.
— Тот находчивый прожженный мерзавец? Великий комбинатор от воздушных сообщений? Берегись, ангел мой, и прими от меня совет. Свяжись с ним по телефону. Тебе вовсе не нужно, чтобы он еще раз запустил свои цепкие когти в твою кредитную карточку.
«Джейми абсолютно прав», — думаю я. Кто знает, на что способен Гэри? Он может даже оказаться в тюрьме… в сущности, если он на свободе, я буду очень удивлена…
— О-о-о, какие переживания с самого утра, — тянет Джейми. — Будь осторожна и держи меня в курсе, ладно? Ну вот, мне надо идти, мертвые восстали.
Краем уха я слышу шум спускаемой воды и шарканье тяжелых шагов по квартире Джейми.
— Я с тобой еще не закончила, — говорю я, — у тебя гости? Тебе вчера повезло?
— Темнота — друг молодежи, мне везло всю ночь, — говорит он, понижая голос до шепота. — Я тебе перезвоню, солнышко. Я сильно пьян и сейчас пытаюсь вспомнить, что я ему наговорил. Отчетливо помню, что говорил, будто у меня черный пояс по карате, и что свободно владею греческим и арабским, и что я доктор наук по исследованиям в области генетики.