Азбука любви - читать онлайн книгу. Автор: Сара Солвей

Всем тем прекрасным женщинам, которых я поистине счастлива называть своими подругами, в особенности Кей, Аннемари, Дебби, Марни, Лин и Эйли.

А также Алисе с уважением посвящается…

Алфавитный порядок уравнивает абсолютно все, стирая в книге всякий намек на начало и конец. Иногда кажется, что местами определенные сюжеты цепляются друг за друга отголосками аналогий, но главное в том, что эти цепочки не связаны друг с другом и не способны объединиться в одну гигантскую цепь, которая являлась бы структурой произведения и его смыслом. Алфавитный порядок призван удержать, уберечь дискурс от неминуемого превращения в сюжет, разбить его на части, сделав каждую из них главной, и в определенный момент алфавит призывает к торжеству порядка (беспорядка) и приказывает: все, хватит! Здесь и ставь точку.

Ролан Барт

Семилетняя племянница моей лучшей подруги никак не может определиться: быть ей астронавтом или премьер-министром. Когда я была маленькой, я хотела стать либо красивой, либо женой фермера. А это вещи несовместимые. С одной стороны, будь я красивой, стала бы я выходить за какого-то там фермера! С другой стороны, я могла бы составить счастье своего будущего драгоценного муженька. Я знала, что значит «драгоценный муженек», до того, как впервые услышала об инженерах или топографах.

См.: Большое Дело, Боссы, Вот Так Колин, Ультиматум.

В двадцать пять лет моя лучшая подруга Салли стала любовницей миллионера по имени Колин. Она бросила работу, ночные загулы с подружками и квартиру-студию. И так как Колин снял ей квартиру возле своего офиса, в студию она пустила квартирантку, чтобы проще было выплачивать проценты по закладной. И все это без единой задней мысли. Недавно она пять часов кряду пыталась найти портного, который мог бы распороть ее джинсы и перешить их так, чтобы, когда Колин стягивал их с нее, тугие швы не оставляли следов на коже.

Теперь мы с ней уже не такие близкие подруги, как раньше. Она говорит, что ей не нравится, как я в последнее время смотрю на нее.

См.: Грозное, Друзья, Источники Влияния, Ультиматум, Явная Выгода, Я Проснулась.

Моя бабушка по материнской линии во время войны была совсем еще девочкой и жила в Ливерпуле. Она до сих пор вспоминает ту ночь, когда разбомбили фабрику Хайнца. После в городе несколько дней стоял запах печеных бобов, отчего жители чувствовали себя еще более голодными, чем были на самом деле.

Ее мать — моя прабабушка — однажды обнаружила неразорвавшуюся бомбу, которая застряла у них возле самого дома в ветвях дерева. Несколько часов бегала она по округе, отправляя людей из окрестных домов в бомбоубежище, где пряталась моя бабушка. Прабабушка свозила вниз больных, помогала матерям с маленькими детьми и подбадривала пожилых.

Должно быть, она спасла многие и многие жизни той ночью, и я вполне понимаю, почему бабушка до сих пор обижена тем, что ее матери так и не дали медаль за храбрость. А вместо нее наградили даму, которая разносила чай.

См.: Житие, Мистерии, Недотепа.

Иногда бывает нелегко различить, что ты сама говоришь, а что слышат окружающие.

Вот, к примеру, я заметила: скажешь иногда человеку что-нибудь приятное, а он все равно на тебя обижается. И не то чтобы я нарочно старалась язвить, просто у меня это как-то само собой получается.

Наверное, это из-за низкой самооценки, из-за того, что я не ставлю себя вровень с людьми вроде, ну, например, той же Салли.

Лично я во всем виню монахинь. В той монастырской школе, где я училась, нас делили на три группы по пению. Были Соловьи, которые пели хорошо, Дрозды — еще куда ни шло, и Малиновки, которые, по словам настоятельницы, были «вокально-ограниченными». На всю школу было три разнесчастные малиновки, и одной из них была я. Правда, в день прослушивания у меня была простуда, так что получилось не совсем честно.

Малиновкам почти никогда не разрешали петь на публике, в особенности если в песне было хоть слово о Боге. Мы должны были только открывать рот, а это было смертельно скучно. Иногда слова так и просились наружу. Как-то раз неопознанная Малиновка вступила во время громкого и бодрого гимна, который мы все очень любили.

Как только мы дошли до «даждь нам днесь», настоятельница подняла руку, требуя тишины. «Тихо! — сказала она и поднесла руку к уху. — Я слышу пение Малиновки!». Все повернулись ко мне.

Этот миг я запомнила навсегда. Чего я в себе терпеть не могу, так это манеры краснеть на публике по поводу и без повода. Ощущения такие же, как если бы вы начинали чесаться при любом упоминании о блохах.

См.: Ведущие Игроки, Житие, Отверженная, Хор Голосов.

Я не сказала Брайану, что мы с Салли начали заниматься боксом. Он бы от этого только еще больше завелся.

Поначалу у меня получалось не очень хорошо. Тренер был американец и носил хвостик, для которого был уже староват. Обычно он смотрел, как я бью по груше, и кричал: «Забудь, что ты женщина, а то ничего не выйдет». По его словам, все это из-за того, что я англичанка и во мне воспитали вежливость. «Кого бы ты хотела видеть вместо этой груши, — спросил он. — Кто тебя в самом деле достал?» Но я никого не могла припомнить. Пожалуй, я бы не стала увечить даже Брайана. Во всяком случае, я сказала ему, что я наполовину ирландка. По материнской линии. Он сказал, что в таком случае бить надо куда сильнее. Сильнее, сильнее, еще сильнее. В итоге я ударила так сильно, что чуть сама не упала. Тренер похлопал меня по плечу и назвал чемпионкой. Он даже запел «Ирландские глаза».

Потом мы с Салли так смеялись, что не могли остановиться. Когда мы пошли выпить вместе, мы не стали скромничать, как это частенько бывало в баре. Мы договорились с барменом, что он обслужит нас прямо сейчас, а потом заняли самые лучшие места. Салли даже не стала кокетничать с подошедшим к нам мужчиной и отработанным жестом перебрасывать волосы через плечо, а прямо сказала ему, что ей нужно поговорить с подругой и что лучше ему уйти.

— Ну ты ей и врезала, Верити, — говорила она каждый раз, чокаясь со мной пивом. — Вот это было круто!

На следующий день я шла на работу уверенно и сурово, совсем не как женщина.

См.: Лесбиянки, Мужская Растительность, Центнер Тяжести.

В школе было модно выцарапывать циркулем на руках инициалы своего бойфренда и затем сжимать кожу в этом месте, пока не выступит кровь. Затем в царапину втирались чернила, и получалась татуировка на всю жизнь. К счастью, нужного результата удавалось достичь крайне редко.