У кого как… - читать онлайн книгу. Автор: Жанна Корсунская cтр.№ 3

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - У кого как… | Автор книги - Жанна Корсунская

Cтраница 3
читать онлайн книги бесплатно

Я заботилась о ней почти как моя мама заботилась о моем папе. Почему? По поводу мамы с папой мне было все ясно и понятно. Папа любил маму. Очень любил. Он не видел других женщин. Он говорил о маме: «Это моя земля. Твердая почва. Точка опоры». И мама торжествующе подтверждала: «Если бы не я, твой папа умер бы. Все дружки его молодости давно уже там. Один перекололся, другой спился, третий отравился».

Папа никогда не рассказывал мне о своих дружках молодости. От них остались две фотографии. Черно-белые снимки. Парни с горящими, проницательными глазами, в фуфайках, без шапок, в снежной степи. Они обнимали улыбающихся девушек в пуховых платках и твердый остов гитары. Папина жизнь в молодости была тайной, о которой мне запрещалось знать. Зато я знала все очень подробно с той самой минуты, когда в папиной жизни появилась мама.

Были выборы в местные советы. Праздник, музыка. Папа пошел голосовать и увидел маму. Она жила на соседней улице, а он не знал раньше. Увидел и влюбился с первого взгляда на всю жизнь, а на следующий день отправил своего единственного родственника — дядьку, с которым жил в бревенчатом большом доме, свататься к маме.

Мама сидела возле печки и грела озябшие ноги в остывающей печной золе. Она жила в маленькой избушке с одним окном и стенами, которые зимой покрывались изнутри инеем. Питалась картофельной шелухой и была худенькой, как березка, которая росла рядом с избушкой. Так говорил папа.

Мама сразу поставила ему ультиматум: «Или я, или твои дружки». Дружки постепенно и довольно быстро умерли. К моменту моего рождения остался только один.

— Хорошо, что и он вскоре отправился за остальными, — говорила мама и рассказывала историю про сорокаградусный мороз.

Кажется, я помню, как все было, хотя тогда мне исполнился ровно год.

В выходной маму вызвали на работу. Я осталась с папой. Он укутал меня потеплее и взял с собой на день рождения к последнему другу.

Мне кажется, я помню широкую прокуренную комнату под высоким потолком, запах квашеной капусты, пересыпанной не успевшим растаять льдом, зеленые бутылки, густые задумчивые песни про нары и поезда, рассказы о выходе евреев из Египта, о том, как расступилось море, и каждый, проходящий по дну его, чувствовал разное. Кто твердо верил во Всевышнего, шел спокойно и наслаждался великой картиной вздыбленных и замерших волн, а кто верил меньше, того болтало и швыряло, а кто не верил совсем, тот захлебывался и всплывал, но все же оставался жив.

Я помню, как папа снова укутал меня, положил себе на грудь, запахнул пальто и понес домой.

Мама утверждает: человек не может помнить, что происходило с ним в возрасте одного года. Наверное, она права. Мама всегда права. Может, я это все придумала или представила, но только ощущение тепла и колыбели у папы за пазухой, когда он нес меня в сорокаградусный мороз, щемящее чувство покоя, неземного покоя, счастья и защищенности остались со мной навсегда.

Мама открыла дверь. Папа вошел. Распахнул пальто, бережно передал меня маме и тут же упал, прямо у порога. Он был мертвецки пьян.

На следующую зиму последний друг тоже умер. Замерз пьяный в сугробе. А папа жил много лет с мамой и со мной. И делал все, как она говорила.

Иногда на выходные мы выезжали к реке. Ночью, когда огромное небо распластывалось над берегом, мы ложились с папой на прибрежный песок и долго смотрели на звезды. Мама приносила нам толстый узкий матрас и ватное одеяло, старательно укрывала, чтобы мы не простудились. Если бы не мама, мы обязательно заболели бы ревматизмом или воспалением легких — ведь в Сибири нельзя долго лежать на голой земле даже летом, но мама никогда не забывала взять матрас и одеяло и укутать нас. Папа просил ее полежать с нами, но матрас был узкий, едва на двоих...

Я смотрела на звезды, и мне становилось не по себе, когда я считала их: даже моей очень способной вычислительной машине это было не под силу. Запутывалась, что посчитала, а что еще нет, злилась, начинала сначала, с другого конца неба... Тогда папа крепко прижимал меня к себе, гладил по голове и рассказывал сказки из жизни древних евреев. Я забывала о подсчетах, закрывала глаза и быстро засыпала, а папа еще долго купался в звездах.

Я знаю. Проснулась однажды. Он не заметил, что проснулась, а я смотрела на него тихонечко. Мне тогда уже было лет четырнадцать, и я начинала понимать некоторые вещи. Например, что мама купалась в реке, а папа — в звездах...

Почему я стала дружить с Ди? Мы познакомились с ней первого сентября. В первый учебный день в институте. Она привлекла мое внимание и любопытство своей странной одеждой. Сине-зеленая юбка — ее любимое сочетание — и фиолетовая кофточка. И этот сумасшедший, фантастический перстень на указательном пальце. Он ей очень подходил.

Я всегда одевалась строго. У меня отличная фигура. Мамина портниха шила нам обеим. Классические английские пиджаки, батники с отложными воротничками, прямые юбки на три сантиметра ниже колена. У нас с мамой красивые длинные ноги, узкие бедра и маленькая грудь. Теперь таких женщин называют моделями.

Несмотря на то что рост у нас с Ди одинаковый, однако ноги у нее короче и значительно толще в лодыжках. Она вообще широка в кости. Папа однажды сказал, что Ди, по идее, родилась польской красавицей, настоящей панночкой. У нее, как он выразился, наличествовали все необходимые элементы: золотые кудри, тонкие кисти рук, миндалевидные глаза цвета весеннего чистого неба, пухлые розовые губы, но с возрастом, очевидно, вмешались другие гены и все испортили. Может быть, еврейские — со стороны бабки по материнской линии — или русские — со стороны бабки по отцовской. Назвать ее Дианой — именем легендарной богини красоты — было жестокой насмешкой. В особенности в сочетании с отчеством «Ивановна». Какая уж тут богиня красоты! Золотые кудряшки такие редкие и тонкие, что сквозь них просвечивалось розовое темя. Узкие кисти рук загадочным образом переходили в пухлые предплечья, и даже глаза в сочетании с курносым носом теряли свое изначальное совершенство. Наверное, поняв все это однажды, Диана переименовала себя в Ди. Такое имя — или, скорее, странный его обрывок — очень подходило к ее внешности.

Почему я стала дружить с Ди? Наверное, потому, что она ежедневно опровергала все мои теории о необходимости корректного, ровного поведения, правильного, разумного образа жизни. До встречи с Ди для меня было естественным постоянно сдерживать эмоции, контролировать мысли и чувства, планировать будущее и совершаемые действия для того, чтобы благополучно окончить институт, удачно выйти замуж за человека с высшим образованием, подходящего мне по интеллекту, твердо стоящего на ногах, обеспеченного, из хорошей семьи, родить ребенка, дать ему достойное воспитание и образование. Я никогда не спорила с преподавателями, хорошо училась, занималась общественной работой.

Ди ежедневно опровергала мои теории, потому что делала то, что ей приспичило в данный момент. Она лихо вышагивала без страховки по едва различимому канату, натянутому под куполом цирка, а я наблюдала за ней снизу, задрав голову, затаив дыхание, как когда-то в детстве, и каждую секунду ждала, знала: так не может продолжаться! Она должна упасть!..

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению