Ниточка судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Елена Гонцова cтр.№ 45

Вера с ужасом представила страшное путешествие Левшина по Сибири в компании Катьки-кикиморы, финского снайпера и громадного гнома Кеши и громко расхохоталась.

— И ты хотел предложить мне это турне? — вырвалось у Веры.

— Хотел, — ответил Левша, — но, боюсь, поздно. Ты отравлена известностью, славой. Я завидую тебе. Белой завистью. Я не могу больше клепать свои хиты и бесконечно торчать в студии, изолированной от живого мира звуков. Я должен куда-то ехать, туда, по направлению к Японии. — Он махнул рукой в сторону Финляндии.

Треп Левшина все больше занимал ее. Из этого разговора можно было мысленно выскользнуть на улицы Петербурга. И можно было как-то жить дальше. Как угодно, где угодно. Музыка всегда при ней.

Левшин меж тем не на шутку разошелся:

— Стричь «зеленое руно» мы должны везде и всюду. И ты, и я, твой покорный слуга. Ты была абсолютно права, когда говорила, что мне принципиально не нужны музыканты. Но себя ты из этого списка никогда не вычеркивала. Я это точно знаю.

— Да уж нет, — возразила Вера.

— Вот видишь, — поднял вверх указательный палец Пашка, — я с трудом расшифровал твои мудреные намеки.

— Павел, — миролюбиво ответила Стрешнева, — я ведь совершенно не знала тебя до твоих поездок в Англию, а после — в Америку. Как ты пришел к этому звериному стилю? Мода, что ли? Спрос? Какой-то специфический музыкальный заказ в мировом масштабе? А? Вот ты ответь мне — высоколобая мировая профессура как-то внезапно переориентировалась на изучение провинции? Такой крайний и агрессивный фундаментализм. Может быть, ты, Пашка, тоже высоколобый?

— Кто — я? — возмутился Левшин. — Я практик. Я, как ты, ис-пол-ни-тель! Это звучит классно. Я исполняю нечто или что-то — и не знаю, как назвать. Но с размахом. Кстати, на этот стиль меня десять лет назад натолкнула одна перуанская группа, она зашибала у вас на Арбате. Собственно, они играли народную музыку «Полет кондора» и прочее. Но у них были фантастические инструменты. Честно говоря, я подумал, что это пришельцы. Отчасти так все и есть. Они исполняли музыку, пережившую несколько глобальных мировых катастроф. Кажется, их было четыре. Или пять. Тогда я понял, что мне нужно.

— Тебе нужна катастрофа, — мрачно пошутила Вера.

Ей почему-то стало скучно. Дела ее плохи. Она приехала пожаловаться и отдохнуть. А ей тут говорят невесть что о новой музыкальной стилистике, довольно спорной.

— Понимаешь, Вера, что мы с тобой теперь просто обязаны быть вместе. Это судьба. Когда я увидел в газете твое прелестное личико рядом с профилем этого магната, я прослезился. Жив Бог, подумал я. Да плевать, как там интерпретируют участие Крутицкого в судьбе отечественной культуры. Главное, чтобы ты согласилась оказаться под его крылом. Пойми, это не только выгодно — это престижно.

— Слава богу, что в Сибирь ехать не заставляешь, — ответила Вера.

— Все бабы — дуры, и ты одна из них. Дались тебе эти газетенки, пусть строчат что хотят. Ему только руками развести — и все брехуны смолкнут. Правда, врагов у него много, есть даже один сильный, у них постоянная война. Может, этот и настропалил прессу. Да все равно плевать. Подумай, ну выиграла ты конкурс, ну еще, может, раз победишь, хотя не факт. И без тебя найдут кому приз вручить. А потом? Думаешь, так легко сделаться концертирующим музыкантом? На это деньжищ немерено надо. Каждого такого странствующего музыканта, если, конечно, он за свои концерты настоящие бабки получает, так пиарят! Никакой международный конкурс такой прессы и такой рекламы не имеет.

Судя по всему, Левшин занимался мысленным домостроительством, полностью отдавая себе отчет в том, что Вере сейчас и так тяжело и не до этого. В принципе это была жестокая психологическая атака, продуманная до мелочей. Все было, как сразу догадалась Стрешнева, блестяще отрепетировано. Назвать Пашку самовлюбленным идиотом язык не поворачивался. С чувством юмора у него было все в порядке. Но над головой Левши клубился болезненный ореол чужих больших денег, что полностью управляло этим свихнувшимся на новых созвучиях молодым человеком.

«Он кончит тем, что будет преподавать в сельской музыкальной школе, — подумала Вера. — Где-нибудь в Мордовии. Из любви к музыке народности эрзя. И женится на мордовском сарафане. А я-то чем кончу? Никакого намека на ответ. Да с чего я взяла, что ответ должен явиться извне, а не возникнуть внутри меня?»

— Эти все крутые наши недра качают, а в культуру играют для отвода глаз. — Вере стало совсем тошно.

— Ну тебе-то что до этого? Ты вечность прожить собираешься? У тебя есть талант, и какая разница, кто тебе поможет его реализовать? Думай, голова, тебе жить, — добавил Пашка уже мирно.

Вкус испанского вина напомнил сон, в котором Вера едет через Пиренеи. Сон, которым она сама управляла, не допуская катастрофических или смертельно опасных отклонений.

«Надо научиться поступать так в жизни», — подумала она. Но с чего начать сейчас — было непонятно. Слишком от многого она зависела в эти минуты, часы, дни. Прежде всего она в гостях. Допустим, в уникальном качестве почетной гостьи. Так все и есть. Но страх, который в Вере подсознательно жил, отменял и это преимущество.

Вдобавок Левшин как бы предлагает подписать диковинный контракт на всю оставшуюся жизнь. Что-то подобное она уже испытывала. Когда ее преподаватель, Тульчин, предложил ей руку и сердце. Но там все было как-то по-божески. Ведь она в принципе была согласна. Ее поманило будущее великой пианистки. Иначе не скажешь — именно так. А сейчас все по-другому. Она умудрилась достигнуть неких высот. Для иных, как Саманта Уайлдер, это предел желаний. А для нее, Веры Стрешневой?

«Я попала в бездну, — решила Вера, — от меня все чего-нибудь хотят. К этому надо было готовиться исподволь, репетировать уклончивые ответы и тысячи опровержений против всех изобретений. Вроде тех, что предлагает Левша».

С ним все стало понятно. Спасать его она не собиралась. Да он в этом и не нуждался. Спасать нужно было себя.

— Я скоро устану, — сказала Вера, — была почти бессонная ночь. Дорога для меня всегда большое мистическое испытание. Путь в Зазеркалье. Пробиваешь некую сферу, головой — понятное дело, и оказываешься наедине с собственным многообразием. Вполне диким даже без твоей этнической музыки. Я могла бы уехать прямо сегодня, как ты думаешь?

— Ни в коем случае! — жестко ответил Левшин. — Я не могу тобой рисковать. Интересно, сколько обещано и кому за твою красивую головку?

В кафе набивался народ.

Вере показался знакомым один женский силуэт, мелькнувший в другом конце зала.

— В Питере не бойся ничего, меня здесь каждая собака знает, — заметив ее настороженный взгляд, успокоил Левшин.

— Здесь могут быть московские собаки, — возразила Вера. — Или животные с двойным гражданством, которым и Москва и Питер — дом родной.

— А тебе не кажется, что это спектакль, устроенный кем-то из твоих завистников? С одной целью — чтоб жизнь малиной не казалась.