Крыса-любовь - читать онлайн книгу. Автор: Мойя Сойер-Джонс cтр.№ 34

— От ваших идей на душе черно. Не обижайтесь, Гордон.

— И не думал, солнышко. С другой стороны, возможно, все не так уж плохо. Хотите сохранить брак? Ладно. Но зачем же позволять вытирать об себя ноги? Надо постоять за себя. Скажите четко, чего от него ждете. Когда женщина уверена в себе, это здорово заводит.

— Правда?

— Еще бы! Женщины с убеждениями очень хороши.

— А знаете, я всегда была очень… ну… уживчивой. Мне казалось, так лучше. — Джули смотрела на меня с надеждой.

— Бывают, конечно, убогие, у которых встает на что ни попадя. Но вообще-то, солнышко, уступчивость — это не эротично.

— Вас ни разу не привлекла уступчивая женщина?

— Насколько помню, нет.

— Вас никогда не тянуло к внимательной, разумной женщине? — не унималась Джули. — К женщине, которая просто желала бы вам счастья? И себе тоже?

У нее это прозвучало так, будто нет ничего естественнее, чем влюбиться в хорошую женщину. Хорошую для тебя. Я вдруг превратился в лакмусовую бумажку. Джули видела во мне всех особей мужского пола, простейших и одноклеточных — в эмоциональном плане.

— Вас не тянет к милым и добрым? — допытывалась она. — Такие женщины для вас — вовсе не женщины?

— Вы меня в угол загнали, солнышко.

Джули была измучена и разочарована. Остаток пути она просидела, отодвинувшись к дверце, нахохлившись и обхватив себя руками, будто пыталась заменить возлюбленного, который баюкал бы ее, как умеет только возлюбленный.

Она повернулась ко мне, лишь когда мы остановились у «Львиной головы». И извинилась, что отняла много времени.

— У меня не всегда такая тоска в жизни, — тихо сказала она. — К нашей следующей встрече все встанет на свои места.

— Если и нет — не страшно, солнышко, — ответил я. — Я вам рад, даже если у вас в жизни куча дерьма.

Я наклонился и поцеловал ее прямо в губы. Поцелуй вышел как в фильмах с Кэри Грантом: губы сомкнуты, тела врозь. Я ничего от нее не добивался. Но все же целовал ее, как мужчина женщину. Я пытался сказать, что знаю, какая она храбрая. Благословлял ее своим поцелуем, и только. Ведь все мы бывали в ее положении.

Она не оттолкнула меня, но не ответила. Просто приняла поцелуй, а затем повернулась, открыла дверцу и на секунду сжала мою руку, прежде чем вышагнуть в темноту.

Целый вечер признаний не проходит бесследно. Мне нужно было выпить. Побольше. Желательно в компании.

В «Львиной голове» сидел только один парень, блондин ростом с первоклашку. Замечательно сложенный мини-мужчинка с приятным лицом. В голубом бархатном камзольчике и штанишках его нипочем не отличить бы от фарфоровой статуэтки.

Я дал бы ему лет сорок, но очень приблизительно. Невысокие люди всегда кажутся моложе. Когда я сказал ему об этом, он просиял. И ответил, что я первый, кто нашел что-то хорошее в маленьком росте.

— Наш мир принадлежит высоким, — сказал он, когда мы с ним выпили по первой пива. — Люди уважают большой рост. А как уважать человека, на которого смотришь свысока?

Он протянул мне визитку.

— Театральный агент? — удивился я.

— Нет, торгую цветами. У меня магазинчик на Финдл-стрит.

Он вежливо улыбнулся и жестом отправил бармена за новой порцией пива.

— Но вы действительно Томас Корелли?

— Конечно. А вы?

У меня в бумажнике завалялась визитка Гордона. Я протянул ее Томасу.

— Психотерапевт? — удивился Томас.

— Нет, скульптор. — Я надолго припал к кружке. — Увы, я даже не Гордон Стори. Хотя, если учесть, что Гордон сейчас лежит в коме, наверное, надо порадоваться, что я — не он. Я его брат, Арт.

— Рад знакомству, Арт. — Томас поднял бокал. — Твое здоровье!

Выяснилось, что Томас знал Гордона. По крайней мере, слышал о нем. Его собственным психотерапевтом был Даллас Улог, сосед Гордона по конторе.

— Я хожу к мистеру Улогу уже почти три года, — сообщил Томас.

— Прилично.

— Я не думал, что выйдет так долго, — кивнул он. — Но оказалось, что в жизни много такого, о чем я не догадывался. Как говорит мистер Улог, «мир ограничен только для ограниченного ума».

Томас сказал мне, что одна из его жизненных целей — стать театральным агентом. Визитки придумал Улог, чтобы Томас почувствовал себя агентом и дорос до новой карьеры. Такая у него была стратегия.

— Будущее — это настоящее, которое мы еще не создали, — изрек Томас. Судя по тону, он считал, что, если повторять это почаще, в конце концов и сам поверишь.

— Звучит очень по-улоговски, — заметил я.

— Так и есть. Это его слова, — серьезно ответил Томас.

— Очень улогично, — продолжал я. — Пожалуй, даже улогительно по своей простоте.

Я веселился от души и был не прочь продолжить веселье. У меня уже родилось словечко «улогообразно», но Томасу Корелли не так-то просто было заговорить зубы. Он продолжил, перебив меня:

— Мистер Улог думает, что если все вокруг будут считать меня агентом, то в конце концов я стану агентом, потому что мне захочется соответствовать представлениям обо мне. Пожалуй, я еще закажу себе магниты для холодильника с надписью «Томас Корелли, театральный агент».

— Ну и как, помогает?

— Трудно сказать, — сник он. — Но выбора-то нет.

Томас выудил из кармана пачку визиток: «Томас Корелли, винодел», «Томас Корелли, антрепренер», «Томас Корелли, застройщик», «Томас Корелли, художник по гриму».

— А каково быть скульптором? — спросил он. — Я когда-то подумывал стать художником— оформителем. Или ювелиром. Но скульптор тоже неплохо звучит. — Он явно уже представлял себе, как это будет выглядеть на визитке.

Бармен предупредил, что наливает по последней, и я позвал Томаса к себе в мастерскую продолжить знакомство. Мастерская у меня на первом этаже той самой фабрики, которую когда-то купили мы с Марлен и часть которой я теперь снимаю у новых владельцев. Нам пришлось продать ее вскоре после развода, Чтобы Марлен смогла выплатить компенсацию. Мистер Муфуфу подал в суд за ошибочное удаление зуба.

Очень жаль, потому что я любил эту фабрику. Не нашу квартиру наверху — она была детищем Марлен, и в конце концов из нее вышла невыразительная помесь нью-йоркского пентхауса с театральной подсобкой: всюду толстые балки, хромированные прибамбасы и раскладные диваны. Больше всего мне было жаль продавать мастерскую — еще не тронутый фабричный цех. Когда-то он принадлежал небольшой фирме, выпускавшей балетную обувь, и здесь ничего не менялось добрую сотню лет: окна с древними деревянными рамами от пола до потолка, вдоль стен металлические полки с выгоревшими рукописными ярлыками:

Туфли для чечетки мужские