Блондинки от "Бергдорф" - читать онлайн книгу. Автор: Плам Сайкс cтр.№ 27

Самое трагичное в ксанаксе — это когда рано или поздно кто-то вроде Джулии объявляет, что с тебя хватит, и больше не дадут ни таблетки. Когда несколько часов спустя действие последней окончательно выветривается, страх проникает сквозь стеклянные двери и забирается под шелковые простыни Джулии. Одиночество змеей обвивало мое тело, как дым от ее свечей «Диптик». Я покрылась потом: лицо увлажнилось, кожа горела, в мозгу угнездилось омерзительное осознание того, что разбитое сердце есть разбитое сердце — независимо от того, кто обставлял гостевую спальню, где ты страдаешь от разбитого сердца. Нужно предупредить Джулию, что, к несчастью, белье от Фретт абсолютно не защищает от личной романтической трагедии. Я позвала Джулию, и она осторожно прокралась в комнату.

— Пожалуйста, позволь позвонить Заку, — взмолилась я. — Мне нужно все выяснить.

С самого моего появления вчерашней ночью Джулия не подпускала меня к телефону.

— Только помолвки и разводы делают людей по-настоящему счастливыми, — заявила она. — Тебе повезло: ты легко отделалась. Не звони ему, только хуже будет.

— Но я люблю его, — слабо прошептала я.

— Ты не влюблена в него. Ты его хочешь. Как можно любить мужчину, которого почти не видишь? Мой психоаналитик считает, что ты одержима романтическим идеалом. Тебе нужна не реальность, а идея. Реальность же заключается в том, что он чудовище.

Больше всего на свете ненавижу мнение профессионала, которого я не спрашивала. Шринк Джулии понятия не имеет о моем Том Самом и Единственном.

— Почему тогда он посылал мне все эти подарки, твердил, что я самая остроумная девушка на Манхэттене, и просил выйти за него? Это не имеет смысла, — умоляюще бормотала я.

— Знаешь что? Имеет, и вполне. Для парня вроде Зака, с бездной вкуса и уймой денег, ничего не стоит увлечь девушку. Куда труднее действительно быть рядом с кем-то, сделать этого кого-то частью своей жизни. Он предпочитает погоню, — пояснила Джулия, словно вдруг стала Опрой или кем-то в этом роде.

— Пожалуйста, дай мне позвонить…

— Лучше отдохни, — мило улыбнулась она и вышла из комнаты. Но оставила сотовый на постели. Я набрала номер Зака, и после моего обычного торга с ассистенткой он все же подошел к телефону.

— Да, — сказал Зак вполне нормальным тоном. Может, ничего такого не случилось?

— А если нам встретиться и… ну, понимаешь… обсудить…

— Я слишком занят, — перебил меня Зак.

— Но это очень серьезно. Нам нужно поговорить, — настаивала я.

— Я уезжаю из города. Потом перезвоню, — бросил он и отключился.

Меня охватило отчаяние. Даже зная, что Зак вел себя возмутительно, я, кажется, все еще любила его. Нет ничего мучительнее, чем безумно любить кого-то, кто больше не влюблен в тебя безумно. Как мы могли дойти от «до чего же забавно, что ты не умеешь готовить» до такого? Я чувствовала себя героиней одного из омерзительно тоскливых и до ужаса угнетающих фильмов с Мэрил Стрип, где все живут на окраине, носят дешевую одежду и не понимают, что происходит с их отношениями.

— Теперь я никогда не верну его, — запричитала я, когда Джулия заглянула в спальню. — До чего же мне тяжело! Я позвонила, и он сказал, что уезжает из города!

— Не понимаю, почему ты нарываешься на новые оплеухи, — раздраженно пожала плечами Джулия. — Я же говорила, он чудовище, и ты только сейчас получила очередное доказательство.

Я понимала, что Джулия права, но легче от этого не становилось. Подобные иррациональные модели поведения присущи многим нью-йоркским девушкам: чем хуже мужчина обращается с ними, тем отчаяннее они борются за него. Если им удается снова заполучить его, он еще больше издевается над ними. Тогда они сами разрывают все отношения, потому что он жесток и подл, впрочем, как всегда, а они выглядят нормальными, рациональными и собранными. Основной смысл эксперимента — отвергнуть самой, вместо того чтобы быть отвергнутой. Уж Джулии, кажется, следовало бы это понять, поскольку она, возможно, самая иррациональная девица в городе.

Правда, Джулия очень старалась развеселить меня. Но почему-то все, что бы ни сказала она или кто-то другой, угнетало меня еще больше. Особенно когда Джулия заявила:

— Он не заслуживает такой классной и хорошенькой девушки, как ты.

Мне стало совсем плохо. Видите ли, именно это я сама говорю не особенно красивым или шикарным девушкам, чтобы утешить после того, как их бросил очередной бойфренд.

Я не покидала гостевую спальню Джулии трое суток. Зак ни разу не позвонил. У меня развился тяжелый случай «разрыврексии», болезни, которая поражает всех девушек в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, когда анорексия приобретает угрожающие формы и ты вполне можешь влезть в детские размеры. Я ничего не могла есть, даже ванильные кексы, заказанные Джулией специально для меня в кондитерской «Магнолия». Кожа да кости — вот все, что от меня осталось. Лара честно старалась утешить меня, повторяя, что хотела бы заполучить «разрыврексию» и не тратить целого состояния на специалистов по питанию и личных тренеров. Но правда заключалась в том, что я выглядела, как зубочистка, и чувствовала себя большим кровоточащим куском плоти, чем-то вроде сырого бифштекса. Только лучше уж быть бифштексом, потому что бифштекс нужен всем, а я не нужна никому. То есть самое время поселиться в Отеле, где разбиваются сердца, когда чувствуешь себя менее желанной, чем сырое мясо.

Имелись и другие признаки того, что со мной очень-очень неладно. Например, я могла слушать только одну музыку — Мэрайя Кэри, что в обратной перспективе кажется еще тревожнее, чем «разрыврексия». Когда Джулия предложила позвонить Ксении, польской маникюрше, овладевшей всеми новыми приемами и трюками, предлагаемыми журналом «Дабл-ю», я пробормотала: «Нет, спасибо». Должно быть, это было самой настоящей клинической депрессией. И в депрессию впала я, настолько помешанная на уходе за руками, что мои ногти начинали болеть, если хотя бы полдня обходились без розового лака «Кэнди Дарлин». Но знаете что? Ноющие ногти — ничто по сравнению с испытанной мной болью.

На четвертый день Джулия объявила, что ведет меня развлечься. Близнецы Вандонбилт устраивали благотворительный ленч в пользу школы для гватемальских девочек. Близнецы заставляли Джулию ужасно стыдиться себя, поскольку были гораздо богаче, но всегда вели себя скромнее некуда и постоянно помогали другим людям.

— И знаешь, вечно склоняют головы набок, словно в самом деле слушают тебя, а сами говорят еле слышно, ну прямо идеальные создания. Однако в минуту слабости едут к «Барниз», тратят миллиарды на косметику и полагают, что этого никто не замечает, — сказала Джулия.

— Не хочу, идти. Мне так стыдно. Не могу выйти из дома. Лучше просижу тут до самой смерти.

— Послушай, солнышко, я тоже не хочу идти, но эти девицы Ванди — мои кузины, и мне нужно показать, что я так же щедра, как они. Не понимаю, почему они живут в этой средненькой квартирке и носят средненькую одежду, хотя могут иметь лучшее, что предлагают Дольче и Габбана! — воскликнула Джулия и тихо добавила: — Не оставаться же тебе здесь вечно. Когда-то нужно показаться на людях.