Тайная жизнь непутевой мамочки - читать онлайн книгу. Автор: Фиона Нилл cтр.№ 91

Он не говорил, но если быть честной, то я привыкла к его отсутствию. Проблема не в том, чтобы жить врозь, а в том, чтобы снова научиться быть вместе. Эта тенденция наметилась несколько месяцев назад, и теперь мне действительно было проще полагаться лишь на саму себя. Мне просто нужно было дождаться окончания учебного года. Летние каникулы маячили на горизонте, как суша после зыбкого обаяния морского плавания. Если мне удастся пережить школьный праздник, я спасена. Каникулы обозначат дистанцию между мной и Робертом Басом, а кроме того, потом он будет в разъездах, связанных с распространением своей книги.

В пять часов утра я тащу себя в кухню, готовясь к началу военных действий. Но, еще не успев спуститься, я чувствую, как едкий запах горелого тоста бьет мне в нос. К концу вчерашнего вечера недостаток сна и слишком большое количество выпитого спиртного привели к тому, что я заснула прямо в процессе творческих свершений, приговорив свой последний эксперимент, бисквитный торт «Виктория», к сомнительному будущему, которое не подразумевало Римскую империю.

Маленькими глотками я допиваю вино, оставшееся в бокале со вчерашнего вечера, чтобы успокоить нервы, в надежде, что меня не будут проверять на алкоголь по дороге в школу. Вокруг меня скорее поле битвы, чем домашняя идиллия. Все миски, задействованные во время ночных маневров, заполнены тестом, которое теперь безнадежно затвердело. На буфете осталась нейтральная полоса с неидентифицируемой спрессованной массой и парой пустых винных бутылок. Грязные кастрюли стоят в лужах глазури. Бисквит от «Магимикс» частично залит шоколадом. Я оцениваю ситуацию — хладнокровно и бесстрастно — и решаю, что тщательно вылепленные фигурки шоколадных сонь с веревочками вместо хвостов могут быть спасены. То же можно сказать и о передержанном шоколадном бисквите и трех дисках.

Я включаю радио и слушаю программу, предназначенную для тех, кто встает ни свет, ни заря, чтобы доить коров, или для тех, кого приговорили к пекарному рабству. «Больше ласточек стало возвращаться в Британию после нескольких лет ухудшения… Наблюдается нехватка пастухов и сельских священников…» Этот пасторальный налет вдруг оказывает на меня мобилизующее воздействие, и я с удвоенной энергией приступаю к еще одному античному шедевру. Я разбиваю в миску яйца и смотрю в окно, выходящее в сад. На бельевой веревке мирно болтается простыня. И тут до меня доходит, что в своем компульсивном побуждении к выпечке я забыла о самой важной детали дня — римском костюме! Я вываливаюсь в сад, вдохновленная утешительным бокалом вина, и срываю простыню с веревки. Дикий голубь следит за бисквитом, который я оставляю на лужайке, и издает признательные трели с другого конца сада.

Nil desperandum [102] , для каждой проблемы найдется решение, и мое неотвратимо смотрит мне в лицо. Прекрасная, чистая, пока не выглаженная, единственно пригодная для этого простыня ожидает своего мига славы. Кухонными ножницами я вырезаю грубый круг — это для головы. По сравнению с шортами, которые смастерил Джо, мое произведение выглядит дилетантски, однако с веревкой вокруг талии я сойду за девушку-рабыню или какого-нибудь другого представителя древности. Занавески на окнах дома наших соседей плотно закрыты. Я скидываю халат и встряхиваю простыню.

У окна раздается шум. Я поднимаю глаза и вижу Тома: он таращит на меня сонные глаза, потом высовывается по пояс.

— Почему ты стоишь в саду в пять утра голая? — устало спрашивает он, как бы страшась услышать ответ. И замечает посреди лужайки торт. — Только не говори мне, что тренируешься для участия в соревнованиях по метанию шоколадных дисков. Меня начинает беспокоить психическое состояние родителей этой школы, и в особенности твое.

— Ш-ш-ш, ты всех перебудишь! — Я еще подрезаю ткань вокруг шеи. Вот теперь дыра хороша.

— Зачем ты испортила простыню?

— Вот! Разве теперь не ясно? — в свою очередь, недоумеваю я.

— Это не для стороннего зрителя! — жмурится Том.

— Это мой римский костюм, — сообщаю я.

— Забавно. Это похоже на то, будто ты надела дырявую простыню! — И он со стуком захлопывает окно. Его губы продолжают шевелиться — он ворчит, но я уже не слышу.

Несколько минут спустя он, недовольно бурча, входит в кухню. Взглянув на шоколадные пятна на потолке, он в отчаянии стонет:

— Боже мой, Люси! Ну, объясни мне, как ты умудряешься всегда устроить такой беспорядок? Почему ты не убираешься по ходу дела? Эта система отработана и проверена веками. Даже во времена Древнего Рима! Посмотри на портрет моей матери — она выглядит так, будто у нее дерматологические проблемы. — Пальцем он стирает пятна с портрета Петры и осторожно его облизывает.

Я объясняю, что в решающие моменты процесса я не могла найти крышку от миксера и поэтому, вполне в духе Хита Робинсона [103] , сымпровизировала с куском картона и вырезанным посредине отверстием.

— Ты видела такое в «Блу Питер»? — спрашивает Том. — Пойми, ведь ты могла бы просто переложить это в более мелкую миску.

Я вытаскиваю свою последнюю надежду из духовки и вываливаю бисквит из формы. Он, похоже, вошел в тайный преступный сговор с предыдущими своими собратьями: по краям обгорел, а в середине оказался непропеченным.

— Как такое может быть? — в отчаянии взываю я к справедливости. — Он выглядит и жирным, и тонким одновременно.

Том подходит к ящику с инструментами и приносит ножовку.

— Для торта на день рождения Джо в прошлом году это сработало, — ободряюще говорит он. — Сделай по центру отверстие и заполни все шоколадными яйцами.

— Но ведь шоколадные яйца не имеют ничего общего с Древним Римом!

— Так же как и сладкий стол. Не понимаю, зачем ты ввязываешься в то, что непременно должно закончиться крахом? Это, знаешь ли, отдает мазохизмом! — Он на секунду замолкает и добавляет: — Трудно вести серьезный разговор со взрослым человеком, замотанным в простыню.

Он поднялся наверх и вернулся со своим старым твидовым пальто.

— Я знаю, что жарко, но не можешь же ты идти в школу в таком виде! Ты выглядишь нелепо. Я пошел досыпать. Мальчиков я подниму и приведу немного позже.

В бунтарском самоощущении через пару часов я выхожу из дома, неся в корзине бисквитные диски и фигурки шоколадных сонь. На мне пальто Тома. Я шагаю по направлению к школе и чувствую, что мое тело горит и зудит. Сразу за воротами я замечаю Роберта Басса, запирающего замок на своем велосипеде, с формой для тортов от «Кэт Кидстон» под мышкой. Слишком поздно, чтобы уклониться от встречи!

— Морковный пирог. Только экологически чистые продукты, — как ни в чем не бывало улыбается он. — Мое фирменное блюдо.

Я принимаю решение вспоминать эту фразу всякий раз, когда думаю о нем, потому что если когда-либо и существовали слова, способные подавить желание, то это именно они.