Оперативное вторжение - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Нестеров cтр.№ 62

Рвану, конечно, но чуть попозже, а ты пока не штурмуй. Тайная договоренность: «Мы делаем вид, что шпионим, а вы делаете вид, что ловите». Коротко — неформализованный заговор. Как в большой-большой политике. Патовая ситуация, которая могла продолжаться вечно.

Кудряшов боялся, что пострадают заложники, Кемаль делал все, чтобы они не пострадали. Сейчас. Они должны пострадать потом. Террористический акт потому и называется актом, что разыгрывается до конца.

Лишь на короткое время озарение пришло к Кемалю. Он понял свой настрой, почему так рьяно, едва ли не без оглядки, взялся подчищать дерьмо. Позор — это слово объясняло все. Позор на всех чеченских борцах за свободу и независимость, пятно на зеленом знамени пророка: отряд террористов и смертниц могли обезвредить едва ли не в самом начале террористического акта. Какой-то пьяница-забулдыга, вооруженный кухонным ножом, двое суток удерживает заложников и бросает пустые бутылки на головы штурмовиков.

Главарю террористов вторили мысли Кудряшова. Как никто другой, генерал понимал, что террористическая деятельность держится на примерах. Ряды шахидок пополняются просмотром видеозаписей смертниц, унесших с собой несколько десятков жизней; лихие чеченские отряды малыми силами бьют большие. «Надо ли продолжать этот ряд?» — спросил себя Кудряшов. Авторитет растет; но его может крепко подмочить крепкая же неудача. На этот теракт были сделаны большие ставки, вложены огромные деньги, за ним наблюдают спонсоры из многих арабских стран. Они не простят чеченским лидерам провала.

Кудряшов держал в руке шприц с вакциной, разбодяженной кровью спецназовцев. Еще немного, и он впрыснет ее под кожу неизлечимой «ичкерийской заразы». Кажется, в медицине это называется горячим уколом.

«В твоих руках — излечение всех болезней на свете, но для этого ты должен убить одного невинного ребенка. Сможешь ты его убить?» Кудряшов, чья карьера зависела от преступлений, давно ответил на этот вопрос положительно: да, смогу. И не одного. Вскоре не останется ни одного свидетеля неформализованного заговора: равно как и с чеченскими террористами, с бойцами Ильина церемониться не станут, бойцы «Альфы» не раз доказывали, что способны выполнить любой приказ. Но останутся свидетели, находящиеся в спецвагоне, нельзя допустить, чтобы они пострадали; среди них находится главный виновник — полковник ГРУ Артемов; все, что он скажет, будет свидетельствовать против него и автоматически пойдет в зачет генерал-полковнику Кудряшову. Он в считаные минуты решил сложнейшую проблему, принял трудное решение, взяв всю полноту ответственности на себя.

Это полная победа за рекордно короткие сроки. Никогда еще так быстро не проходили такие серьезные мероприятия. Фактически он черпал чужими руками раскаленные угли. Он знал, был уверен в том, что осужденные спецназовцы, получившие от него приказ и заручившись его поддержкой, лягут на пути террористов костьми.

Они откроют огонь первыми. Или возьмут огонь на себя — неважно. Глянув на карту центрального здания вокзала, Кудряшов точно отметил место, где затаится группа Ильина. Но об этом не знает Кемаль. У спецназовцев в этом плане преимущество, равнодушно отметил Кудряшов. Они атакуют боевиков неожиданно.

У Кудряшова был и другой вариант: честно предупредить группу спецназа и честно же потом доложить в Кремль, как и какими методами он вышел из тупикового положения. Там это оценили бы, может быть, по более высокой шкале. По-библейски. То есть он принес в жертву... баранов.

Все это называлось голосом свыше.

17.05

В диспетчерской, где Кемаль провел всего пару минут, он оставил труп диспетчера. Лет тридцати белокурая женщина, одетая в белую форменную рубашку и темно-синюю юбку, уронила голову на стол. Мертвые глаза смотрели на монитор, на котором была выделена синим строка об отправлении поезда Москва — Астрахань. Строка разделялась на несколько частей: номер поезда, время прибытия и убытия, номер пути, стояночное время.

Она не понимала, зачем выводить на информационное табло время отправления, которое в автоматическом режиме запускало другую схожую опцию: остаточное время. И если основные часы шли вперед, то время отправления — наоборот. В данном случае получилось, что поезд Москва — Астрахань отправится через пятнадцать минут.

Зачем это нужно?

Она даже рискнула спросить об этом взглядом.

Террорист ответил вопросом:

— Что обычно говорят в таких случаях? Диктор вокзала, ну?

— Официально?

— Да. Официально. Слово в слово.

— Уважаемые пассажиры, — диспетчер сделала короткую паузу, — приносим извинения за причиненные неудобства.

— Именно. — Кемаль взвел курок пистолета и выстрелил женщине в голову. Развернувшись, кивнул Исигову, дежурившему у входа: — Пошли, Гелани. Здесь нам больше делать нечего.

Второе место второй скамьи третьего ряда. Женщина без головного убора, обретшая имя. Ева Акуева. Сидит все также прямо и смотрит перед собой. Спокойна. Ее неподвижность может вызвать у пассажиров подозрение. Пальцы в перстнях продолжают выбивать какой-то ритм. Правая рука в кармане.

Снайпер, держащий Акуеву на прицеле, уже определился, в какое место произведет выстрел: в правое предплечье, чтобы террористка даже случайно не нажала на кнопку пульта. Следующий выстрел — на поражение. За ту секунду, что будут разделять два выстрела, никто из пассажиров не вскочит со своего места и не заслонит цели.

Запрос штаба:

— Снайперским группам подтвердить готовность.

— Первая пара готова.

— Вторая готова.

Третья... Четвертая.

Второй снайпер второй пары держал на прицеле Марему Гериханову.

Согласие на теракт дала под давлением со стороны родственников мужа и во искупление «смертного греха».

В кабинете, который Марема делила с худруком школы народного танца, она в ящике стола оставила длинное письмо. Кончалось оно так:

"...Так и так канешь в небытие, где не будет никаких воспоминаний — ни плохих, ни хороших. Тогда к чему жить? Лучше умереть сейчас, точнее раньше — не знаю, правильно ли будет прихватить с собой еще нескольких человек. Но им хуже не будет. Будет плохо их родным и близким — которые еще поживут какое-то время, мучаясь. Я не хочу этого, этого хотят другие.

Вот и вся психология, я думаю. Вот и весь ответ. Ах, если бы после смерти осталась пусть не душа, а память...

У меня была подруга, она тоже стала смертницей. Нам показывали видеозапись теракта. Страшно видеть, как жизнь нескольких людей только что закончилась. Оборвалась внезапно, в движении, в пути. Жизненное движение слишком сложно, я думаю, оно так сильно овладевает нами, что радеть о результате просто некогда.