Дорогая кузина - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Лобановская cтр.№ 18

— Спокойной ночи! — дружно ответили ему два юных голоса.

Они с Ариадной остались вдвоем. Она сгребла со стола грязную посуду, поставила ее в мойку и стала аккуратно и тщательно мыть. Вадим наблюдал за ее загорелыми руками.

— Я так понимаю, ты прилетел, чтобы со мной поговорить, — сказала Ариадна.

— Ты сама тоже этого хотела! — напомнил Вадим.

Она кивнула и оглянулась на него:

— Хотела. И сейчас хочу. Но поболтаем утром. Тебя будить или ты встаешь сам? Вообще там есть будильник. Поставишь на любой час. Только не на шесть утра: папа обожает поспать, он всегда поздно ложится. То друзья, то телефон, то ЦДЛ… То еще какая-нибудь ерунда. Неотложные переговоры и совещания. Сам понимаешь, писатели…

Ариадна иронически усмехнулась.

— Ты их, кажется, не очень жалуешь? — отважился спросить Вадим. — А почему?

— Потом сам поймешь, — она вытерла руки. — Пойдем. Завтра у нас с тобой будет целый день. Успеем наговориться обо всем. Хорошо, что ты все-таки прилетел.

И пошла впереди него по коридору, указывая дорогу.

Промучившись половину лета от безделья и полного непонимания своего будущего, Инга решила пойти работать в газету. Зарабатывать стаж и приобретать опыт. К такому решению ее подтолкнул совет старшего брата отца. Великий поэт из Москвы звонил довольно редко, но тут вдруг неожиданно прорезался. И удачно поймал дома отца, недавно пришедшего с дежурства.

Инга слышала, что отец говорит с братом, но сначала толком понять ничего не могла.

— Да, — повторял отец, — да, да… В порядке. Тоже неплохо. Пока не знает. А зачем? Ладно, скажу. Он уехал. Ну и что? Не вижу ничего дурного в том, что сын заходит к отцу.

Дело немного прояснилось. Речь шла об Илье.

— Он сам, абсолютно самостоятельно выдержал творческий конкурс! Парень хорошо пишет. Это наследственность. Почему ты смеешься? Разве это не твой сын? Ну так вот… Сдаст экзамены — поступит, будет учиться. Я не понимаю, в чем дело… Он что, просил у тебя помощи? Набивался на протекции и твою могучую руку? Ах, нет?! Тогда что тебя так возмущает в его поведении? Прости, Вадим, ты как был дураком, так и остался! Можно разойтись с тысячей жен, но при чем тут дети?! Они ни в чем не виноваты, и бросать их мы не имеем никакого права! Мы ответственны перед ними, поскольку родили их! Ты тупой, хотя и прославленный русский поэт! Да, я все понял, скажу и передам!

Отец с досадой швырнул трубку. Мать неслышно подошла сзади и ласково погладила его по голове. Он задержал ее руку, крепко зажав ладонью:

— Вот тебе, Элеонорочка, пример еще одного никчемного папаши! Родил и бросил! Родил и забыл! Как так можно, не понимаю…

Инга притихла в своей комнате.

— Дочка, пойди сюда! — позвал отец. — Дядька предлагает тебе попробовать поступить на факультет журналистики в Московский университет. Ты ведь в школе действительно хорошо писала сочинения. А пока поработать в нашей газете. Там публикации нужны. Поступишь — будете тогда жить в Москве вместе с Илюшкой. Вдвоем веселее.

— Так это еще через год… — вздохнула Инга и подумала о Павле, который, конечно, не станет ждать ее столько времени.

Они почти не переписывались. Инга не хотела сообщать о своих болезнях и неудачах. Только позвонила недавно в Москву и коротко сказала, что, видимо, никуда летом не поедет, останется дома.

— Что так? — помолчав, спросил Павел.

— Это долго и сложно объяснять, — пролепетала Инга. — А ты отдыхать не приедешь?

— Подумаю, — бросил Павел. — Если приеду, зайду. Пока!

— Ничего, год пролетит быстро, не заметишь! — утешил отец. — Вадим, конечно, сволочь и дурак, но тут, кажется, дело говорит. Давай попробуем. Я немного знаю главного редактора. У нас когда-то работала его жена. Могу поговорить. Хочешь?

Инга кивнула. Идея показалась ей интересной, но она никогда не думала, что способна поступить в Московский университет и тем более стать журналистом. Это казалось ей недосягаемым. Вот Илья — тот ничего не боялся.

В выпускном классе Илья отправил на творческий конкурс в Литинститут свои рассказы. И конкурс прошел. Получил вызов на экзамены и теперь сидел над учебниками, повторяя правила правописания и биографии русских писателей. Поэтому отдыхать летом в Анапе не мог. Если сдам экзамены, сказал он Инге, тогда вырвусь на неделю в конце августа. Перед учебой.

Тамара нервничала и твердила, что ехать в Москву незачем. Вполне можно учиться здесь. К чему эта столичная экзотика в виде каких-то литинститутов? Все равно выучиться на писателя нельзя, это чепуха.

Но Илья уперся. Мечта о Литинституте прочно запала в его упрямую голову, и он рвался только в избранный и облюбованный вуз. Илюша даже соглашался с матерью насчет чепухи, но повторял, что способности нужно развивать и оттачивать, и вообще есть определенные творческие приемы и методы ремесла — литература все равно своеобразное ремесло — а научить этому могут именно профессионалы. Зачем каждый раз изобретать давно резво бегающий на колесах велосипед?

Элеонора и Анатолий пытались успокоить Тамару, но все без толку. А Инга про себя по-хорошему завидовала четкости, целенаправленности и смелости кузена и грустила о себе, никчемной, трусливой и слабой.

Отец поговорил с главным редактором газеты, и тот согласился взять Ингу корреспондентом с сентября. Теперь предстояло провести последнее перед работой лето в полном одиночестве: без брата и без Павла. Инга потерянно бродила по квартире, терзая сердце матери. Не радовало ничего — ни родное горячее солнце, ни теплое любимое море, ни заботы и внимание родителей.

Откуда свалились на ее незащищенную, робкую душу эти таинственные флюиды, запросто превращающие любую радость в уныние, а спокойную уверенность — в тревогу?

Порой она просыпалась с чудесным настроением, собираясь любить весь мир. За что? Да какая разница… Инга вставала, умывалась, завтракала и весело отправлялась бродить по городу, но вскоре поворачивала и мчалась домой, будто чего-то испугавшись. Чего?! Никто не мог ответить на ее вопросы. Что это было? Ей казалось, что все окружающее, все, с чем она ежедневно сталкивалась, незаметно, исподволь давит на нее. Тяготила атмосфера города и даже семьи, которую Инга любила, и собственная неприкаянность. Но она не предугадывала следствия, потому что не улавливала причины. В действительности ее тяготила она сама.

В безотчетной тоске Инга провела почти весь июль, на пляж ходила редко, лишь по вечерам, когда отдыхающие, нагревшись и накупавшись вдоволь, расползались по квартирам. Инга раздевалась, бросала на песок, не глядя, свои шмотки и неслась к морю, врываясь в воду под высоким фонтаном брызг. Плавала, ныряла минут двадцать, потом лениво, вяло выходила из воды, наспех, кое-как вытиралась и плелась домой.

Несколько раз к ней попытались пристать незнакомые парни. Инга их резко отшивала. Местные ее хорошо знали, Анапа — город маленький, и по привычке обходили стороной. За Ингой со школы тянулся паршивый шлейф славы кляузницы и гадюки. Правда, в последнее время, глянув на Ингу, многие мальчишки срочно пробовали пересмотреть свои убеждения, забыть о прошлом и закрыть глаза на ее отца. Однако родители и сестры, бывшие одноклассницы Инги, соседи и знакомые вовремя напоминали о печально знаменитом семействе Охлыниных и настойчиво рекомендовали держаться от него подальше.