Из жизни читательницы - читать онлайн книгу. Автор: Елена Лобанова cтр.№ 9

Я всегда обхожу стороной отделы эзотерической литературы и не без иронии поглядываю на всякого рода сонники и сборники заговоров, но факт, как говорится, налицо: эта психически больная женщина одним взглядом убила все хорошее, что было у нас с ее мужем.

Тем и закончился самый, по-видимому, перспективный роман в моей жизни.

А иногда я мысленно веду некий как бы антидневник. Рисую в воображении картины того, что уже опоздало случиться в моей жизни.

Особенно детальные картины складываются в воображении ночью.

…После того как я разминулась со своим любимым — странное слово! оно совершенно выпадает из контекста моей жизни! — он не назначил мне свидание у кинотеатра «Глобус». Он не ждал меня на выгнутой, сбоку похожей на улитку лавочке, куря сигарету и косо поглядывая по сторонам, и не вскочил мне навстречу, улыбаясь и покраснев от усилия догнать разбежавшиеся куда-то слова.

К свадьбе он не удосужился преподнести мне ни трехтомник Пушкина, выстоянный в ночной очереди у «Подписных изданий», ни даже настольную лампу на изящно изогнутой ножке, которую я вынуждена была купить сама. И конечно, он не пригрозил уйти из дома, когда к Новому году я приобрела еще одну, пятую по счету, книжную полку!

А летом мы не поехали на море, и он не остолбенел при виде моего купальника в синюю и белую полоску, потому что я так и не купила этот купальник. Я даже не взяла у Таньки выкройку желтого комбинезона, потому что, проходя мимо танцплощадки, мы все равно не бросились бы в веселой ярости в толпу танцующих — и, конечно, приз за лучший танец опять достался бы какой-нибудь корявой престарелой паре!

Обиднее всего, что с тех пор он так ни разу и не подошел ко мне на улице. Неужто не узнал?! Неужто я так ни разу и не приснилась ему?! В конце концов, он мог бы просто спросить, где здесь магазин «Деловая книга» или база методической литературы. А уж там мы как-то определились бы, что делать с нашей неосуществленной доселе жизнью…

А может быть, он все-таки однажды спохватится и под каким-нибудь предлогом зайдет в библиотеку? Иногда я — кто бы знал зачем! вот бы повеселился! — вдруг начинаю старательно протирать пыль на полках и переставлять цветы на подоконнике, прямо-таки с нетерпением поглядывая на дверь…

И действительно, дверь открывается. За ней обнаруживается вечно всем недовольная секретарша Анечка.

— Вас приглашает Светлана Анатольевна, — холодно сообщает она, неодобрительно оглядывая стены библиотеки с пожелтевшими портретами классиков.

И по ее тону похоже, что в школу явилась комиссия по проверке состояния этих самых портретов.

Я давно заметила, что работа с детьми влияет на человека по принципу «с кем поведешься».

Своими глазами я видела, как учителя высшей категории с тридцатилетним стажем рыдали в учительской, как отличницы после четверки за контрольную, — и из-за чего бы?! Всего лишь из-за того, что на пятиминутном совещании между сменами было вскользь отмечено, что их классы шумно вели себя в театре или плохо выступили в военно-спортивной игре «Зарница»!

Молодые же учительницы, демонстрируя знание юношеского жаргона, бывает, сразу начинают изъясняться на языке своих двоечников, бойко выдавая фразочки вроде «Кончай базарить», «Мне как-то по барабану» и «Ну и флаг тебе в руки». Ученики, понятно, в восторге, а бедным наставницам невдомек, что детки низвели их до полного с собой равенства и что возводить разрушенный барьер придется при помощи скандальных разбирательств с привлечением родителей и школьной администрации.

Лично я отношу себя к условной категории троечников, чей девиз — «Не мешайте мне жить, и я вам еще пригожусь». Позиция эта самая удобная и, по моим наблюдениям, разделяемая подавляющим большинством школьных работников. Единственная проблема в том, что она отлично известна и начальству, которое само выросло из рядовых школьных работников. И которое, понятное дело, теперь всячески старается дотянуть условных троечников до хорошистов.

Взять, например, нашу Светлану Анатольевну — «первого» завуча. Она знает свой коллектив, как опытный учитель — свой выпускной класс. И в меру своих недюжинных сил старается, чтобы каждый его член приносил школе посильную пользу. С этой-то целью она обычно и приглашает меня, как и других, к себе в кабинет.

Как и другие, я переступаю порог с типично троечной мыслью: «Небось опять какая-нибудь выставка! Или конкурс книжных иллюстраций! Сказать — скоро инвентаризация, не до того…» Но через секунду, увидев ясные глаза нашей Светланы за стеклами очков, аккуратный седой начес и безупречную белую блузку (условный образ «учительница первая моя»), я начинаю смутно ощущать в глубине своего существа какие-то дополнительные профессиональные резервы. И чувствую, что мои условные тройки по ряду предметов вполне могут превратиться в четверки.

— Марина Алексеевна, — начинает она своим тихим серебристым голосом, — ни для кого не секрет, что интерес детей к художественной литературе в последние годы заметно снизился. И в этих обстоятельствах наш с вами профессиональный и человеческий долг…

В тоне ее нет и намека на какой-то нажим — только мягкая поэтическая грусть. Таким голосом хорошо читать стихи. (Любопытно, что она читает на ночь? Какое-нибудь «Искусство управлять собой и людьми»? Дейла Карнеги? А может, руководство по черной магии? Однажды этим самым голосом, тоже безо всякого нажима, она непостижимым образом побудила меня принять участие в спартакиаде учителей, а именно — бежать пятьсот метров по непересеченной местности. В то время я была моложе, наивнее и здоровее. Но именно на этой дистанции, посреди липовой рощицы, в свежий осенний день меня впервые посетила мысль о смерти.)

— …местных поэтов, писателей. И вы должны нам в этом помочь, — заключает она, глядя на меня почти нежно.

Я, кажется, отвлеклась. Светлана, пожалуй, переусердствовала — чуть не усыпила меня своей гипнотической речью. Что ей, собственно, на сей раз понадобилось?

— Ну-у, в отношении регионального компонента программы… — наудачу бормочу я. — Так вы же знаете, Светлана Анатольевна, у нас же ни пособий, ни разработок, ни…

Брови Светланы приподнимаются под угрожающим углом.

— Вы не уловили мою мысль. — На этих словах она делает красноречивый акцент и затем — не менее красноречивую паузу. Я чувствую, что заливаюсь краской: все-таки двоечница — это не мой условный тип! — Речь о том, чтобы пригласить в школу профессионального писателя! Можно даже нескольких…

Тут следует еще одна пауза — для тугодумов. И действительно, я что-то не соображу: где это я возьму нескольких писателей?

— На ваш выбор я полагаюсь. Вот телефон их союза, договоритесь. Живое общение с творческим человеком во все времена благотворно действовало на подрастающее поколение…

Тут я опять чуть было не брякнула, как отпетая двоечница: «А у нас что, целый писательский союз есть?» Но, уже открыв рот, в последний момент промямлила вместо этого: «А-а, м-м, ну да… хорошо… обязательно». И удостоилась снисходительного кивка, приблизительно соответствующего оценке «удовлетворительно».