Любовник тетушки Маргарет - читать онлайн книгу. Автор: Мейвис Чик cтр.№ 9

Я сменила тему. Пока она с горящими глазами говорила обо всем, что собиралась там делать, а я молча наблюдала за ней, в голове вертелась мысль: как же причудливо переплелись в ней черты обоих родителей. Лицо Саскии напоминало мне и ту, кого я любила, и того, кого презирала, и я подумала: не из-за этой ли двойственности ее отъезд кажется мне не только приемлемым, но и правильным?

Не первой молодости влюбленные, сидевшие за соседним столиком в ожидании сдачи, сожалели о том, что вечер подошел к концу. Он ерошил ее изящно уложенные волосы с проседью и смотрел на нее с величайшей нежностью, а она, глядясь в маленькое зеркальце, подкрашивала губы. Потом поправила прическу, словно Леонардо, улыбнувшись собственному отражению, и сказала:

— Не нужно, чтобы он видел меня растрепанной. Мы должны быть осторожны…

После этого он взял свой портфель, она — сумку, и, рука в руке, они вышли на улицу.

— Честно сказать, в их возрасте… — хихикнула Саския.

Я слегка обиделась:

— Они вовсе не такие уж старые. Значит, ты считаешь, что и в моем…

Сасси перевела взгляд на меня и со смесью удивления и смущения, явно стараясь загладить неловкость, проговорила:

— О, но ведь у тебя есть Роджер.

— Да, — согласилась я, делая знак официанту принести счет. — Конечно, есть. — Но, представив, как влюбленные медленно шагают рядышком там, в ночи, почувствовала явственный укол зависти.

Десятью минутами позже, идя домой, тоже рука в руке, мы поравнялись с большим красным автомобилем, припаркованным у станции метро «Холланд-парк», и я узнала изящную прическу женщины-водителя. Она сидела одна, положив руки на руль и глядя на вход в метро с выражением глубочайшего страдания на лице. Холодок зависти стыдливо уполз прочь. Кому на земле пришло бы в голову завидовать такому?

— Что ты будешь делать завтра, когда проводишь меня? — спросила Саския. — Тебе непременно нужно чем-нибудь заняться.

— Ты имеешь в виду — отметить твой отъезд?

Она рассмеялась:

— Да, конечно. Только отметить не мой отъезд, а завершение отлично выполненной работы.

Я с интересом взглянула на нее. Она говорила совершенно серьезно.

— Сасси, я вовсе не чувствую себя так, будто выполнила контракт и снова встала в очередь на подписание договора о приемном материнстве. Мы с тобой — это, как говорится, навсегда.

— Знаю, — также серьезно ответила она, — но ты больше не несешь за меня ответственности. Теперь мы просто родные люди. А это нечто иное.

— В самом деле? — усомнилась я и подумала: все же насколько бескомпромиссно черно-белой бывает юность.

— Да, разумеется. Ты сама сказала это много лет назад. — У нее не было никаких сомнений.

— Признаться, у меня действительно есть кое-какие планы на завтра, — сказала я.

— Да? Какие?

— Ну, во-первых, я отправлюсь в мастерскую…

— Это скучно.

— А потом пойду на оглашение завещания миссис Мортимер. Она мне что-то оставила, но я не знаю, что именно.

Всю ее взрослость как рукой сняло.

— Да ну?! — воскликнула Сасси. — Что бы это могло быть? Как интересно!

— Полагаю, какая-нибудь безделица. Просто сувенир.

— А может, и нет, — возразила Сасси. — Ты вполне можешь получить что-нибудь весомое и ценное. А вдруг она решила оставить тебе всю коллекцию? Или дом…

— И тем самым убить Джулиуса наповал?

— Ой, я о нем и забыла, — с гримаской призналась Саския.

— Ты можешь о нем забыть, но его мать — нет. Ни о нем, ни о внуках. Нет, скорее всего это будет просто подарок на память, большего я не жду, да это было бы и неуместно.

— Ты иногда бываешь такой высокопарной, тетя Эм. Ну почему бы не сказать, что тебе хотелось бы, чтобы она оставила тебе что-нибудь совершенно сногсшибательное, что-нибудь, о чем ты мечтаешь?

— Потому, — коротко ответила я, приложив палец сначала к своим губам, потом — к ее, и вспомнила, какой она была в детстве и как гений некогда ухватил этот дух прелестной невинности и запечатлел на бумаге.

Грязнуля Джоан не торопится, подумала я.

И тут она вошла. Все те же жиденькие светлые волосы, прядь которых, словно свесившаяся наискосок занавеска, прикрывает один глаз. Готовая вот-вот сделать мах — махом я называла ее привычку время от времени резким движением головы откидывать эту вечно нависающую прядь назад: хоп — и voila! — оба глаза появляются на лице, но только на мгновение, прядь тут же падает обратно, снова превращая ее в циклопа. Но в этот краткий миг освобождения, пока оба глаза доступны взору и взирают сами, наблюдатель — в данном случае я — испытывает такое облегчение, такую радость, что столь стремительная утрата этой радости едва ли не вгоняет в депрессию.

Для обсуждения подробностей у меня не было настроения. Пронизывающий утренний холод на пристани пробрал меня до самых моих «старушечьих костей», как я их — предательски — мысленно называла. Я ждала, надраивая стекло, которое предстояло вставить в раму и закрепить. В самом этом процессе заключено нечто, свойственное ожиданию: медленный ритм однообразных движений, молчание…

— Привет, Джоан, — сказала я.

— Привет, — без всякого выражения отозвалась она. — Благополучно проводили Сасси?

— Да. — Мои движения стали кругообразными.

— Хорошо, — так же безразлично обронила она.

Мне ничего не оставалось, как совершить непоправимый шаг, спросив:

— Ну, как дела?

В ожидании ответа, отлично зная если не его суть, то тон, каким все будет высказано, я думала: должна же она хоть когда-нибудь мыть эти свои чертовы волосы — но когда? Что же ей, стремглав лететь домой в пятницу вечером, совать голову под душ, все выходные ходить чистенькой, сияющей и очаровательной только для того, чтобы в понедельник, по возвращении сюда, снова превратиться в ту же пыльную мышь с засаленными волосами? Она работала у меня с тех пор, как окончила школу, то есть более десяти лет, и за все это время я не припомню ни единого случая — я с еще большим остервенением принялась тереть стекло, — когда бы от ее волос пахло шампунем и они блестели. Кроме нее у меня служил еще Рэг, выполнявший почти все столярные работы. У него косил глаз. Неужели мне на роду написано быть окруженной уродством? Неужели я обречена выслушивать их исповеди, вздыхать и качать головой, не имея возможности избавиться ни от затхлого запаха ее волос, ни от неуютного ощущения, которое испытываешь оттого, что не знаешь, куда смотрит Рэг, когда говорит с тобой? Отдающийся в голове гулким эхом ответ был — да!

Услышав, как Джоан вздохнула, я выжидательно подняла голову и поняла, что разгадала знак правильно. Мах, вступительный мах. И вдруг вместо того, чтобы принять предстоящее как неизбежность — за столько лет я уже привыкла ко всевозможным вариациям того, что она собиралась сообщить, — я почувствовала, как во мне закипает ярость.