Девочка по имени Зверек - читать онлайн книгу. Автор: Маргарита Разенкова cтр.№ 124

А в Севилье, в первый же день по прибытии, не откладывая, падре повел ее на встречу с каким-то высокопоставленным священником. Неужели это был сам архиепископ?

– Я хочу быть уверен в сроках пострига. Он только посмотрит на тебя, дитя мое, всего лишь – посмотрит. Но этот человек высокодуховен и необыкновенно проницателен. С его советом нам с тобой будет значительно легче принять решение.

«Принять решение о постриге? – У Вероники дрогнуло сердце. – Боже правый, я пока не готова! Неужели нельзя хоть немного подождать?»

Она стояла посреди роскошного зала перед архиепископом на негнущихся ногах, мяла в потных ладонях край платья и только робко взглядывала из-подо лба в сторону большого кресла и сидящего на нем человека преклонных лет в дорогой сутане. Тот молчал. Молчал и падре Бальтазар, замерший за спиной Вероники. Замерли и два монаха у кресла, низконизко склонив свои капюшоны и зажав в руках длинные четки. В тишине, казалось, звенел от напряжения воздух, и даже легкие пылинки, не дерзая плясать, застыли в луче солнечного света, расчертившем надвое зал от окна до середины.

Наконец архиепископ кивком подозвал падре и произнес всего одно слово, неведомо как долетевшее до слуха замершей, натянутой как струна Вероники:

– Ждать!

Архиепископ благословил всех; повинуясь его едва заметному жесту, подскочили монахи-келейники – опираясь на их локти и на свой посох, он степенно удалился.

Падре Бальтазар не казался разочарованным:

– Будем ждать, – только и заметил он.

«Ждать», – успокоилось сердце Вероники.

* * *

Незаметно прошла осень…

Приятно неспешная работа в саду, заготовка сухофруктов и цукатов, чистка орехов под дружное пение сестер, осенний eleemosinarium (жертвование фруктов и овощей бедным), засолка рыбы перемежали привычную церковную жизнь.

Прошелестела легкой пеленой дождя недолгая зима…

Ровно, недымно горел огонь в камине у падре, уютно поскрипывали о пергамент перья, вкусно пахло корицей от горячего напитка с вином… На Рождество в обитель заявились визитаторы, церковные наблюдатели от Святой палаты, и чуть было не испортили праздник, углядев излишнюю трату свечей за скрипториями и в трапезной, а в придачу – мелкие нарушения дисциплины. О последнем они и не прознали бы, да подоспела услужливая Франческа. Эдакой ее прыти подивилась даже сестра Лусия! «Бродячие шпионы!» – прошипел падре то ли о визитаторах, то ли о Франческе с Лусией – «язвах обители», как он их иногда называл. Его тоже могли допросить, и дело наверняка кончилось бы плачевно. И, зная несгибаемую и прямолинейную в таких ситуациях натуру падре, мудрая матушка Тересия, припевая самые сладостные гимны непосильным и высоким трудам отцов-визитаторов, под белы руки отвела «дорогих гостей» прямиком в трапезную. А уж сестра Урсула так расстаралась, что превзошла саму себя, и через час обо всех обнаруженных недочетах было начисто забыто!

Волнами цветущего миндаля и апельсиновых деревьев нахлынула весна…

Перед Святой неделей всей обителью готовили украшения для статуи Девы Марии – цветы, кружева, расшитую корону. Вероника в упоении плела цветочные гирлянды для Пресвятой Девы. Сестры постарше говорили, что в эту Пасху их процессия будет, пожалуй, самой пышной в Севилье! А сестры помоложе весь пост разучивали новые песнопения и повторяли, чтобы не забыть, как будет проходить шествие со сценами из Страстей Господних. И когда в Великую субботу зазвучали их необыкновенно нежные голоса и торжественно зазвонил колокол, в толпе многие заплакали: так трогательно и дивно красиво все вышло!

Незаметно в Севилью втекло жаркое лето…

Особенно жаркое в этом году. И особо томительное: все чаще Вероника думала об Ольвине. Как-то раз ей вдруг пришло в голову, что она не сказала ему там, в Кадисе, где ее, собственно, искать. Эта мысль не давала Веронике покоя, и она все чаще стала подумывать о том, что, видно, опять придется идти в порт. Ведь до порта Ольвин точно доберется. А вот дальше? Так что по всему выходило – надо как-то попасть в речную гавань. А там… будет видно!

* * *

Ночью Вероника металась в постели и то проваливалась в удушливо-навязчивый сон, то ошалело вскакивала, растерянно озираясь и утирая со лба пот. Во сне Ольвин искал ее в порту, а она была рядом с ним, пыталась схватить за руку, дотронуться до плеча, но ее ладони проходили через его тело как воздух, а горло не могло исторгнуть ни звука, хотя она кричала Ольвину в самые уши: «Я здесь! Я жива!» Все тщетно – он не видел, не слышал и не осязал ее, словно Вероника стала призраком. Так было и в тех снах, где Ольвин уплывал на корабле из родной страны.

Она встала и оделась: «Не могу здесь больше! Надо выйти на воздух». Днем она частенько пряталась в дальнем конце сада, чтобы побыть в уединении, помечтать, помолиться. Там, под старым кипарисом, за миртовыми кустами у самой ограды было ее «убежище», почти такое же, как некогда в саду отчего дома. Сейчас ноги сами несли ее через непроглядную темень туда, где иногда она укрывалась и ночью этим невыносимо жарким летом. Вероника не думала о том, что нарушает правило не покидать ночью кельи и что может быть наказана за это: знала, что проснется точно перед рассветом и пойдет сразу к утрене. Гд е ее и встретит дежурная сестра. Так всегда было.

Как-то раз при обходе сада старый добрый Томас, немой монастырский сторож, наткнулся на нее спящую, но лишь покачал головой. Прежде чем Вероника проснулась, он, видно, долго стоял над ней с фонарем, так его ошеломила «находка». Вероника улыбнулась ему, щурясь со сна от падающего на лицо света. А старик вдруг протянул свою морщинистую руку и ласково погладил ее по щеке. Еще раз покачал головой и удалился – фонарь тихо уплыл молочным пятном меж миртовых и олеандровых кустов, покачиваясь и дрожа в старческой руке. Больше Томас никогда не беспокоил ее. Правда, порой Вероника стала находить в «убежище» неожиданные подарки: то оливки, то апельсин, то крошечный пряник.

«Слава богу, здесь не так жарко. Все-таки у меня здесь хорошее место, – удовлетворенно подумала Вероника, свернувшись калачиком, – и Анхелике тоже понравилось!»

Однажды она показала это укромное место подружке. Боялась только, Анхелика затревожится: мол, как бы чего не вышло. Но что не проболтается – в этом Вероника была абсолютно уверена. Анхелике место очень понравилось. А устроившись поудобней на траве, она вдруг как-то странно взглянула на Веронику и, потупившись, проговорила:

– Я так тебе благодарна.

– За что? – искренне не поняла Вероника.

– Ты… многое для меня сделала… – Анхелика подбирала слова.

– Когда защитила от Лусии? – предположила Вероника.

– Не только, – по своему обыкновению еле слышно произнесла подружка, – хотя за это тоже, конечно. А еще я перестала бояться! Ты долго ничего не спрашивала… И дала мне возможность не объясняться, не оправдываться. Помнишь, ты хотела узнать, как я сюда попала?

– Если не хочешь…