Набор фамильной жести - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Алпатова cтр.№ 44

Тут же зазвонил сотовый – надо же, ожил, спасибо Татьяне. Паша взглянула на незнакомые цифры – звонил мистер икс. Ясно, откуда-то разнюхал ее номер, опять же спасибо Татьяне. Паша хотела стереть нахала с лица земли, то есть номер из телефонной памяти, но передумала и все-таки сохранила, пускай поживет пока. Иногда приятно сознавать, что есть некий набор цифр, по которому ты не позвонишь ни-ког-да. Могла бы, но не станешь. Снова зазвонил городской телефон, нет, это было уже слишком.

– Татьяна! – крикнула она, обращаясь к кухонной двери. – Меня нет! Я уехала, уснула, умерла, наконец. Я могу спокойно умереть? – В ответ Татьяна уронила что-то большое, кажется, сковороду.

Паша улеглась поверх одеяла и накрылась пледом. Сейчас еще один человек лежит вот так же на узенькой койке и думает о ней, Паше, ждет ее не дождется. А спасительница прохлаждается в своей тепленькой чистенькой кроватке и ничего не предпринимает. Когда тетя вспомнит, что так и не назвала адрес? Сама Паша сообразила это в поезде и чуть не лишилась сознания. А потом подумала – ну и ладно, а если бы и назвала, что из того? Адрес можно узнать, но что дальше? Проникнуть в дом и быстренько провести обыск? Дикость! И вообще это ни к чему, потому что главное – срочно придумать, как вытащить из богадельни саму тетю, вот что. И не нужно тогда никакого наследства. Паша даже оглянулась на дверь – а не подслушает ли кто ее мысли? А за дверью вновь зазвонил телефон. Нет, это просто невыносимо! Умереть ей точно не дадут.

Она встала, достала из чехла Кармэн и осторожно погладила крутой бок, тронула струны. «Извини, – прошептала она, низко склонившись над гитарой, – я не в форме, но ужасно по тебе соскучилась, ты же понимаешь…» И Кармэн тихо мелодично вздохнула в ответ – понимаю… Ну что же, Паша была не в голосе, зато гитара была, как всегда, на высоте.

Этот плач у нас песней зовется… А еще больше все это походило на скулеж маленького побитого щенка. Такая вот песня без слов. Татьяна поцарапалась в дверь и что-то сказала, это было некстати, но она тоже соскучилась, и Паша ответила негромко: «Заходи, открыто…» Она тут же забыла обо всем, тем более что Татьяна, спасибо ей, вошла на удивление бесшумно.

Трудно сказать, сколько прошло времени, может, десять минут, а может быть, час, только Паша вдруг почувствовала, что в комнате она не одна. Это было ужасно, будто тебя застукали на месте преступления над чьим-то бездыханным телом. И самым гнусным было то, что соглядатаем оказался не кто-нибудь, а… Ленский! Ну да, он не просто приперся, а ухитрился присесть на стуле у двери и теперь сидел с дурацким видом, держа на коленях огромный букет.

Паша глазам своим не поверила и решила было, что началось обострение болезни, причем в самой тяжелой форме, но тут галлюцинация шевельнулась и очень натурально зашуршала целлофаном. Паша подпрыгнула, как ужаленная.

Это была супернаглость! Нет, даже не супернаглость, а суперподлость – подкрасться к ней вот так, когда она одна, нет, когда они с Кармэн… И выражение лица у него было абсолютно идиотское, Паша видела!

– Я позвонил, я постучал, ты ответила… – вдруг забормотал Ленский. Он оправдывался! Глянец с его физиономии куда-то испарился. Но Паша не собиралась попадаться на эту удочку. Он влез туда, куда его не звали! Он подслушал, как они с Кармэн… Короче, Ленский влез Паше в душу, и ему не было прощения, что Паша тут же и озвучила.

– Это свинство! Это наглость! – Она торопливо отложила гитару, потому что задрожали руки, и Кармэн согласно звякнула. – Вот так вот врываться к людям…

– Но я стучал, Татьяна меня проводила, и ты сама сказала… – Ага, с предательницей Татьяной еще предстояло разобраться. Ленский поспешно встал и стоял теперь с дурацким видом, сжимая в руках не менее дурацкий букет.

– Это зачем? – тоном инквизитора спросила Паша, указав на цветы. – Ненавижу розы! Если их обожают маман и Машка, это вовсе не значит, что я их тоже люблю. Вот Мане и дарите, а мне совать под нос свой веник не советую.

– Я не знал, что ты не любишь розы, – якобы серьезно ответил Ленский, – в следующий раз учту.

– А никакого следующего раза не будет. Если Машка вас только-только раскусила, то лично я давно все поняла, и я не собираюсь…

– Если поняла, тогда при чем здесь Маша? – Ленский явно был не в своей тарелке, но на глазах возвращался к прежней форме. – Я пришел к тебе, навестить, что же в этом подлого?

Подлость заключалась в том, что он нагло врал, да еще и снова скалился при этом.

– А фрукты принесли? – противным голосом спросила Паша, и Ленский послушно полез за пакетом, который, оказывается, ждал своего часа прямо под дверью детской. Эта предупредительность взбесила Пашу еще больше. – Дорогие, я надеюсь? – уточнила она.

Ленский вроде бы растерялся, совсем чуть-чуть, но послушно кивнул.

– Хотя, что это я спрашиваю, вы же у нас штатный навещатель или навеститель? У вас, наверное, все отработано…

Ленский снова сверкнул улыбкой, поставил пакет на стул, сверху пристроил букет и вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь. Как будто его и не было, навещателя. Из-под цветов вдруг выкатился огромный апельсин, спрыгнул на пол и резво бросился к Пашиным ногам. Она плюхнулась на кровать, чуть было не раздавив Кармэн, и не придумала ничего лучше, кроме как разреветься.

Потом она позвонила Лене, но та оказалась недоступной. Ладно, Паша нашла номер ее студии и позвонила снова.

– Елена в отъезде, скоро вернется, – сказал в трубке вежливый женский голос, но не Катин. Поэтому Паша не уточнила – когда скоро? И не факт, что Лена сможет чем-то помочь, а ведь шла третья неделя, третья (!), как Паша вернулась оттуда . За такой срок там могло произойти что-нибудь ужасное, если уже не произошло.

Они с маман как будто поменялись ролями. Паша хоть и пришла в себя, но почти никуда не выходила. Ей не хотелось ничего . Как она может просто жить, разговаривать, смеяться, если есть место, где время отсчитывает день за днем, совершенно неотличимые друг от друга, и каждый из них может оказаться последним?

Зато маман теперь дома практически не бывала – она вдруг превратилась в завзятую театралку и тусовщицу. Вечерами Паша сидела, забившись в свою комнату, и смотрела в одну точку. Даже когда отец был на гастролях, их дом все равно был домом. Отца не стало, и дома не стало тоже, сюда приходили только переночевать. Звуки Татьяниной возни на кухне ничего не могли исправить. Паша догадывалась, что скорее всего Татьяна не столько стряпает, сколько «пасет дите», но в конце концов она все равно уходила, и в квартире воцарялась гробовая тишина.

– А что, Марина Андревна еще хоть куда, ее дело молодое, только поспевай. – Паша так и не смогла понять, Татьяна говорит это серьезно или нет.

Теперь она, пожалуй, была бы только рада, если бы Татьяна оказалась права. Ее собственные фантазии насчет времяпровождения маман были куда более мрачными – может, она ищет тетины бумаги?

Все-таки маман и «та женщина», о которой рассказала тетя, не хотели сливаться в образ одного человека. По крайней мере, Паша им этого не позволяла. Она не смогла бы ненавидеть маман, но жить рядом с ней, делая вид, что ничего не произошло, знать, что никому нет дела до маленькой старушонки в сером халате… Нет. Нужно бежать отсюда и вытаскивать тетю, нужно найти себе жилье и, конечно, постоянную работу. Может быть, именно с этим Лена и поможет.