Нет имени тебе... - читать онлайн книгу. Автор: Елена Радецкая cтр.№ 105

Что-то совсем поздно он приехал. Выложил банку с тушенкой, полуметровый темно-зеленый, гладкий огурец, майонез, круглый хлеб, шоколад и бутылку красного сухого вина. Естественно, закралась мысль: не собирается ли остаться ночевать? Совсем нежелательно. Если он через два часа не отвалит, на последнюю электричку не успеет.

Сели за стол. Я кое-как нарубила огурец, сверху выдавила майонез. С хлебом и холодной тушенкой – клевый хавчик. О том о сем – до Сведенборга дошли. Ярик говорит, что Сведенборга можно сравнить с Леонардо да Винчи. Эка, куда хватил!

– По необъятности интересов и занятий это типичный человек Возрождения. И в России такие были, в восемнадцатом веке. На нашей северной почве подобные цветы вырастали позже, чем в Италии.

– А у нас тоже кто-нибудь вырос?

– Архитектор Львов.

– Тоже провидцем был?

– Провидцем не был, но занимался и науками, и искусствами, и во всем был талантлив.

– Но с Леонардо да Винчи их вряд ли можно сравнить.

– Почему же нет? Сведенборг был механиком, математиком, анатомом, военным инженером, медиком, политиком, экономистом, металлургом, геологом, химиком, – Ярик загибал пальцы, подсчитывая, кем был человек Возрождения, а когда пальцы двух рук кончились, пошел по второму кругу, – переплетчиком, часовщиком, оптиком. Музыкой увлекался. Изобретал летательный и подводный аппараты. Я уж не говорю о его главной миссии, о его труде. Он был всем!

Марго после такой тирады обязательно высказалась бы: «Только срать не просился».

Ярик все трындит, а время идет! Я начала нервничать.

– В какой-то мере он выше Колумба, он – исследователь неведомых духовных земель, небесных тайн!

– Подожди-ка, что-то я не врубилась. Ты же точными науками занимаешься, ты же без году неделя ученый человек. И что же, ты действительно считаешь, что Сведенборг разговаривал с ангелами и демонами?

– Так же как Ванга. Она не знала, с кем говорит, ангелы это или мертвые, или еще кто-то, однако тысячи ее пророчеств сбылись. А наука не опровергает существование людей, обладающих сверхчувственным восприятием.

Наверное, я тоже обладаю сверхчувственным восприятием, потому что слышала, как тикают обычно беззвучные часы за закрытой на веранду дверью. Продолжая разглагольствовать, Ярик начал затапливать камин, но у него ничего не выходило.

– А ты знаешь, сколько времени? – спросила я. – Ты успеешь на электричку?

– Не все ли равно, – отозвался он.

Отодвинула его от топки, разворошила и по-новой сложила полешки. Загорелось. Коломяжский опыт сказался.

– Как у тебя это ловко получается.

– Да, но камин я не топила, как ты просил.

А он опять о Сведенборге. И чем больше я Ярика слушаю, тем меньше у меня надежд, что он отвалит.

– Ты уверен, что Сведенборг не был вольтанутым? Я не подозреваю его в обмане, но бесконечные воздержания, недоедание, недосыпание к чему только ни приведут… Провидцев много, но рассказывают все по-разному.

– Рассказывают, если разобраться, почти одинаково. Нестыковка получается, потому что не существует человеческих слов, чтобы об этом рассказать. А есть такие вещи, которые можно передать только символами, в зашифрованном виде. Сведенборг считал, что и Библия требует расшифровки. Его учение о соответствии…

– Это я уже слышала. Про расшифровку.

Ярик налил вино в разномастные бокалы, я разломала плитку шоколада, и мы переместились к камину. Он все говорил и говорил. Завитки огня напоминали листья хризантем, и я вспомнила, что существует гадание по огню. Стала всматриваться в горящие поленья и искать что-то похожее на фигуры. А в топке – руины, руины, горящие руины, конец света. Терпеть не могу сухое вино, им впору пельмени вместо уксуса поливать, но глубокий рубиновый цвет с искрами, если смотреть через бокал на огонь, очень красивый. И вдруг меня осенило.

– Слушай, а ведь Сведенборг очень боялся смерти.

Дико возмутился:

– Ничего подобного. Он не мог бояться, потому что все знал. Пугает – неизвестность.

– Вот именно! Потому он и придумал, что на Небесах у всех рай, даже у последних грешников свой рай, который праведники называют адом. Когда человек годами занимается самовнушением, он уже и сам верит во всякую лабуду.

– Прежде всего, он верил в Бога!

– В какого-то своего.

У меня болела голова. А Ярик продолжал вещать о духовидце, и я снова подметила, как ему нравится говорить и слушать себя и думать, какой он умный. Сначала равнодушно, а потом с некоторым раздражением, смотрела на короткий, по-девичьи аккуратный носик, безвольный подбородок, пушистые, как мох, волосы, наметившиеся залысины. Очень скоро от этого пушка на голове ничего не останется и будет он совсем лысый. И вдруг, без всякого перехода он сообщил, что хочет меня.

Вот оно и свершилось! Я сказала, что тоже хочу, но нельзя. Он возразил: ничего страшного, когда нельзя, но очень хочется, то можно. А я ответила: мы не должны, потому что у меня там какая-то сыпь.

Он в лице изменился. Изменишься тут. И черт меня дернул такое ляпнуть. У меня часто слова опережают мысли.

– Шутка юмора. Чего ты так перепугался? – хотела его успокоить. – Чесслово, пошутила. Нет у меня никакой сыпи, хочешь, сам посмотри.

Прямо шарахнулся от меня, а потом засобирался, засобирался и отвалил. Почувствовав себя в безопасности, я пробовала его остановить, но он сказал, что успевает на последнюю электричку.

Закрыла за ним дверь на задвижку, и на меня напал дикий смех, а потом стало очень грустно. Что же я за идиотка такая!

Допила кисляк. Принесла пиво из валенка и тоже допила. Мерила шагами чужую комнату на чужой даче, хотела выйти на улицу, но взглянула на серую дверь с паутинкой трещинок, и почему-то взял страх, несмотря на то, что ночь белая. Будто кто-то пеленал меня серым, волокнистым, липким, а там, где солнечное сплетение, образовался комок, мягкий, как ветошь, но тяжелый, как камень. Уже и ходить не могла быстро, ноги не слушались, опустилась на колени, пригнулась, задом стала заползать под кровать, в самый угол, трясущейся рукой покрывало опустила, вжалась в стенку и завыла утробно, не своим голосом. Долго ли это продолжалось, не знаю, я и потом под кроватью сидела сколько-то времени. Выползла червем, в пыли, поднялась – все тело дрожит, ноги не держат, а так вроде бы ничего.

Легла на кровать, ничего не ощущала, даже равнодушия, полное ничто и, наверное, заснула или задремала, а потом живот заболел, я легла на бок, свернулась, как эмбрион, кулаком больное место прижала. Слезы лились и лились. Господи, как же быть! Да помогите же кто-нибудь! Помогите, плиз-з-з…

Спала или дремала, не знаю, но, проснувшись, ощутила только слабость. Вспомнила вчерашнее, и стало нестерпимо стыдно. Что же я такое учудила? Это было не просто глупо, это мерзко. Стыдно, стыдно… Завернулась в одеяло, долго пыталась опять заснуть. А потом приснился сон.