Сотканный мир - читать онлайн книгу. Автор: Клайв Баркер cтр.№ 79

Врачи установили, что отец страдает старческим слабоумием, что это необратимый процесс и через некоторое время Кэл не сможет сам ухаживать за ним. Будет лучше для всех, советовали врачи, подыскать место в доме престарелых, где Брендан получит надлежащий уход двадцать четыре часа в сутки.

Кэл отказался от такого предложения. Он был уверен: если отнять у отца его комнату, ту самую, где он прожил столько лет с Эйлин, уже ничто не удержит его от окончательного падения.

В борьбе за отца он был не одинок. Через два дня после его неудачной попытки выпустить голубей появилась Джеральдин. Минут десять они неловко обменивались извинениями и объяснениями, а затем речь зашла о здоровье Брендана, и здравый смысл Джеральдин восторжествовал над всем. Забудем недоразумения, сказала она, я хочу помочь. Кэл не стал отказываться. Брендан отреагировал на появление Джеральдин как голодный младенец на грудь. Его холили и лелеяли, и, когда Джеральдин заняла в доме место Эйлин, Кэл обнаружил, что жизнь возвращается в прежнюю колею. Его отношение к Джеральдин было лишено боли, что служило очевидным доказательством его несерьезности. Когда она была рядом, Кэл чувствовал себя счастливым. Однако он редко скучал по ней в ее отсутствие, если вообще скучал.

Что касается Фуги, то он делал все возможное, чтобы сохранить живые воспоминания о Сотканном мире. Но это оказалось нелегко. У Королевства имелось много способов вызвать забывчивость, и эти способы были такими ненавязчивыми и действенными, что Кэл едва ли сознавал, как сильно ему туманят мозги.

И только когда в разгар очередного безотрадного дня какая-то мелочь, какой-то запах или звук напоминали ему о том, что он бывал в ином мире, дышал его воздухом, встречался с живущими там созданиями, — тогда Кэл сознавал, насколько призрачны его воспоминания. И чем упорнее он пытался вспомнить забытое, тем увереннее оно ускользало от него.

Чудеса Фуги стали пустыми словами, реальностью, куда он больше не имел доступа. Он думал о фруктовом саде, и с каждым разом ему представлялось все более и более прозаическим место, где он ночевал (где он спал и ему снилось, что его нынешняя жизнь это всего лишь сон), с еще более прозаическими яблоневыми деревьями…

Чудеса ускользали, и Кэл чувствовал, что не в силах их удержать.

Наверное, вот так человек умирает, думал он: теряет все, что ему дорого, и не может предотвратить потерю.

Да, Кэл медленно умирал.

2

Брендан же, со своей стороны, продолжал тянуть лямку жизни. Недели шли, Джеральдин удалось уговорить его спускаться к ним вниз, однако он не интересовался ничем, кроме чая и телевизора, а его речь состояла в основном из междометий. Иногда Кэл всматривался в лицо отца, окаменевшего перед телевизором, — выражение его лица не менялось, что бы ни показывали на экране, от ученых диспутов до комедий, — и гадал, что же случилось с тем Бренданом, которого он знал. Может быть, где-то за этими потухшими глазами до сих пор скрывается прежний Брендан? Или же он всегда был иллюзией, мечтой сына о бессмертном отце, а теперь мечта развеялась, как то письмо от Эйлин? Может быть, подумал Кэл, оно и к лучшему — то, что Брендан так надежно огражден от своей боли. Он тут же одернул себя за подобную мысль. Ведь так говорят про покойника: «Может, оно и к лучшему». Брендан еще не умер.

Время шло, и присутствие Джеральдин стало для Кэла столь же важным, как и для старика. Ее улыбка была самым светлым явлением в те отчаянно темные месяцы. Она приходила и уходила, с каждым днем делаясь все более необходимой, а в первую неделю декабря наконец сказала, что, наверное, всем будет удобнее, если она останется ночевать в доме. Это был закономерный финал.

— Я не хочу за тебя замуж, — прямо сказала она Кэлу.

Печальный опыт Терезы — прошло всего пять месяцев, а ее брак уже трещал по швам — подтвердил худшие опасения Джеральдин по поводу замужества.

— Наверное, когда-нибудь я захочу, — говорила она. — Но пока я счастлива просто быть с тобой.

Она была отличной компаньонкой, практично мыслящей, лишенной сентиментальности, в равной степени товарищ и любовница. Это она следила за тем, чтобы вовремя оплачивались счета и в доме всегда был чай. И это она предложила Кэлу продать голубей.

— Твой отец больше не интересуется птицами, — не раз говорила она. — Он даже не заметит, если их не станет.

Конечно, это была чистая правда. Но Кэл отказывался так думать. Придет весна, погода наладится, и Брендан, возможно, снова заинтересуется птицами.

— Ты же знаешь, что это неправда, — ответила Джеральдин, когда Кэл возразил ей. — Почему ты так не хочешь расставаться с ними? Они же обуза.

Она оставила этот вопрос на несколько дней, но только для того, чтобы начать заново, когда представится подходящий момент.

История движется по кругу. В этих диалогах, постепенно становившихся все более ожесточенными, Кэлу все чаще слышалось эхо перепалок матери и отца. Старые споры звучали с новой силой. И точно так же, как отец, Кэл оставался непреклонен, хотя в остальном вечно уступал. Он не будет продавать голубей.

Однако истинной причиной его упорства была вовсе не надежда на выздоровление Брендана. Птицы оставались последней ниточкой, ведущей к событиям прошедшего лета.

Несколько недель после исчезновения Сюзанны Кэл скупал газеты, просматривая страницы в поисках известий о ней, о ковре или о Шедуэлле. Но ничего не находил и постепенно, не в силах переносить ежедневное разочарование, перестал искать. Хобарт и его люди тоже больше не появлялись, что в некотором смысле было плохим признаком. Кэл остался не у дел. История, если она еще продолжалась, развивалась без его участия.

Он так боялся окончательно забыть Фугу, что рискнул записать свои воспоминания о ночи, проведенной там. Помнил он, как оказалось, отчаянно мало. Кэл записал имена: Лемюэль Ло, Апполин Дюбуа, Фредерик Каммелл… Набросал их на последних страницах записной книжки, предназначенных для телефонных номеров. Только рядом с этими именами не значилось никаких номеров, и адресов тоже не было. Лишь странные имена, которые Кэлу все труднее было соотнести с лицами.

3

Иногда ему снились сны, и тогда он просыпался в слезах.

Джеральдин утешала его, как могла, хотя он никогда не рассказывал ей свои сны. Кэл утверждал, будто не помнит их, и это до какой-то степени было правдой. В его сознании не оставалось ничего, что можно было передать словами, только болезненная тоска. Тогда Джеральдин ложилась рядом с ним, гладила его по голове и говорила, что сейчас они переживают тяжелые времена, но могло бы быть и хуже. Она, разумеется, была совершенно права. И постепенно сны перестали мучить Кэла, а потом и вовсе прекратились.

4

В последнюю неделю января, когда рождественских счетов оставалось еще много, а денег совсем мало, Кэл продал голубей. Всех, кроме Тридцать третьего и его подруги. Эту пару он сохранил, хотя с трудом вспоминал, по какой причине, а к концу следующего месяца окончательно забыл.