Цыганское проклятье - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Форш cтр.№ 66

– Но как же так? Неужели он на тебе из-за богатств женился, а сам пассию на стороне завел?

– Да я только рада этому, милая подружка. Порой хочется Алешеньку забрать и сбежать из дома. Куда глаза глядят! Хоть в лесу жить, лишь бы не с ним. Только о папеньке пекусь. Пропадет он без меня…»

Вот с того самого разговора я весь извелся. Захотелось мне вывести этого проходимца на чистую воду. А коль и впрямь дочке моей изменяет, выгнать как собаку безродную! Да только как узнать? Весь последний год Марья почти жила в монастыре. Домом его считала, и не мудрено! Монастырь на ее глазах вырос.

– Что с вами, папенька? Вы бледны и кулаки сжали так, словно злоба вдруг нахлынула. – Марья отвлекла меня от воспоминаний и сама о видении своем позабыла.

– Ничего, Марьюшка. Не бойся за меня, моя хорошая. Просто что-то сердце щемит, сейчас пройдет все.

– Пойдемте тогда в трапезную, папенька, – в голосе ее зазвучали тревожные нотки, – Павел чаю заварит с листом смородиновым.

По крутой лестнице мы спустились на первый этаж и по длинному мрачному коридору прошли в трапезную. Шаги наши гулко отзывались эхом. Иногда казалось, что кто-то идет позади. Я даже оглянулся несколько раз, но так никого и не увидел.

Дверь в трапезную была приоткрыта, и оттуда слышались голоса. Один принадлежал Павлу, второй был женским.

– Я благодарна вам, святой отец. Мы с сестрами считаем за честь поселиться в этом монастыре.

– Вот и славно, а теперь ступайте. Буду ждать вас в начале месяца.

В дверях мы едва не столкнулись с монахиней. Не поднимая глаз, она коротко поклонилась нам с Марьей и тенью проскользнула мимо.

– Павел, о чем ты сейчас говорил с этой женщиной? – Я прошел и сел за дубовый стол, на котором стоял кувшин с молоком и блюдо, накрытое белой тряпицей.

– Как же, Силантий Матвеевич, – Павел отодвинул стул для Марьи, – мы ведь с вами обсуждали это на прошлой неделе. Монастырь не должен пустовать. Сюда скоро прибудут сестры из столицы.

Мария слушала наш разговор молча, не вмешивалась и между делом накручивала на палец короткие белокурые прядки. Со дня свадьбы она больше не носила красивых платьев, одевалась в мешковатые серые или черные хламиды. Волосы ее теперь всегда были коротко острижены.

– И когда же они прибывают?

– Скоро, Силантий Матвеевич.

– Павел, – неожиданно заговорила Марья, – я бы хотела забрать чертежи монастыря. Можно?

– Конечно, Мария Силантьевна. Тем более архитектор любезно копии предоставил.

– На что тебе чертежи? – удивился я.

– Считайте это моей прихотью, папенька. – Она ласково мне улыбнулась и спросила: – Вам уже лучше? Может, все же чаю выпьете?

– Все хорошо, доченька. А чаю мы и дома с тобой попьем. Ты вроде хотела Алешку на недельку в монастырь забрать.

– Да, папенька! Очень по сыночку соскучилась! Поедемте скорей!»

– Так, я что-то не сильно понял, – перебил Федора Максим. – Это сейчас что было? Ты прочитал, будто она увидела в окне убитого возлюбленного, только какого-то другого?

– Да ладно тебе! – осадил его Кир. – Ну, видения у барышни. В девятнадцатом веке это было нормальным! Читай дальше, Федь.

– Не-не-не! – Макс посмотрел на Федора. – Ты что, не понял, что прочитал? Все вы не поняли? – Он оглядел друзей и выпалил: – Она увидела нашего Федю! А он видел ее! Как такое возможно?

– В смысле увидела? – Федор нахмурился. – Этот дневник был написан в конце девятнадцатого века! Сто лет назад! Как она могла меня тогда увидеть?

– Честно? Не знаю! – Макс вскочил и, потоптавшись на маленьком пятачке комнатки, снова сел. – Но ты перечитай заново! Клетчатая яркая рубашка и голубые джинсы!

Он указал на Федю, и все уставились на него, как будто только сейчас увидели красную в черную клетку рубашку и застиранные светло-голубые джинсы.

– Может быть, здесь для ваших душ есть какой-то портал? – заговорил Петр. – Или именно здесь она увидела то, что произошло спустя сто лет?

– Ладно, дело ясное, что дело темное! – хмыкнул Макс и разрешил: – Читай дальше.

Федор поворошил волосы и уткнулся в текст. Разбирать написанное было трудно. Буквы то стирались до едва различимых черточек, то жирной вязью сливались в темное пятно.

«– Силантий Матвеевич, – заохала нянька, как только мы переступили порог поместья, – что же это творится такое? Алешенька криком заходится, а этому хоть бы хны.

Женщина в сердцах топнула ногой и указала пальцем на потолок:

– Как вы уехали, к нему сразу товарищ прибыл. Они взяли вина в погребе и в комнате заперлись. Я стучала, а меня к черту послали и сказали, что если я Лешеньку не успокою, он сам этого – она запнулась, не решаясь произнести, – «этого ублюдка пристрелит». Простите, Силантий Матвеевич, ни словечка от себя не добавила. А Евгений ваш сущий черт. Можете прогнать меня, да только плохой он человек.

Марья, охнув, кинулась в детскую, а я, стиснув зубы, направился к лестнице. Ну все! Пришло время избавиться от гнилого семени и семейство мое освободить!

Нянька то ругалась, то охала да крестилась, но следовала за мной по пятам.

Я не понял, как взлетел по лестнице (куда подагра делась?) и забарабанил в дверь:

– Открывай!

Голоса и смех стихли, и на какое-то время за дверью воцарилась тишина. Потом дверь приоткрылась, и в щелке показался мутный, подслеповато щурившийся глаз зятя. Видимо, не сразу сообразив, кто перед ним стоит, он заплетающимся языком приказал мне:

– Пошла вон, курва! И прикажи Катьке приготовить мне и моему дорогому другу жаркое. Да побыстрее!

Этого я стерпеть не смог. Толкнув дверь так, что Евгений отлетел на приличное расстояние и распластался на полу, я вошел в комнату и огляделся. На столе остатки еды и недопитая бутылка вина. Три пустых уже стояли под столом. На полу разбросаны вещи. На широкой кровати – игривый беспорядок, что странно, так как в гостях у него был парень, правда, одетый лишь в галифе. Но если судить по висевшему на стуле кителю – кадет.

Зятек тоже был одет весьма фривольно. А точнее сказать, на нем были одни лишь подштанники. Помотав головой, он поднялся и, покачиваясь, направился ко мне.

– Смотри, милый, мой тесть приехал. Сейчас будет орать и топать ногами, защищая свою потаскуху-дочь. Да только мне уже плевать! Скоро все здесь будет моим! Нашим! Еще чуть-чуть и…

– Срам-то какой, – возмутилась нянька, и по лестнице застучали ее башмаки.