Кризис среднего возраста - читать онлайн книгу. Автор: Инна Туголукова cтр.№ 47

Потом они поженились. Конечно, он любил ее и получил как награду — выстрадал, выходил свое счастье, отбил у смерти.

А Люба его не любила…

Вот говорят: «Не делай добра, не получишь зла». Глупость ведь, парадокс. А не потому ли, что сделавший добро ожидает если не ответного добра, то хотя бы благодарности? И отсутствие ее почитает злом? Но когда это благодарность заменяла любовь? Да и не ждал он от нее благодарности. Ждал любви. А уж это давно известно — чем больше ждешь от человека, тем активнее он противится и даже сильно гневается на досадные притязания.

Но это уж так, для красного словца сказано. На самом-то деле все оказалось гораздо сложнее. А хуже всего было то, что начала Люба попивать, заливать пожар в груди и очень быстро превысила меру в этом своем роковом пристрастии. И в больном, перекошенном мире искала причину безрадостной жизни, источник своих бед и несчастий, и выходило, что это Сергей кругом виноват — средоточие зла.

Прибилась к ней на ту пору подружка — такая же неприкаянная душа, странная одинокая женщина — Ангелина.

Сергей невзлюбил ее с первого взгляда, и Геля отвечала ему полной взаимностью. Она была маленькая, худая, с мелкими чертами лица и тяжелым взглядом непроницаемых черных глаз. Полная противоположность высокой статной голубоглазой Любе.

Сергей не мог понять, что их связывает? Люба полностью подпала под влияние своей новой подруги. Ну не выпивка же, в самом деле? Или патологическая ненависть к нему, Сергею?

Однажды он с изумлением узнал, что жена пишет на него политические (!) доносы. Рассказывает соседям, как он жесток и неуправляем в гневе. Показывает синяки и ссадины, полученные в пьяных приключениях, выдавая их за следы мужних побоев. Она все чаще бросалась на него с кулаками и даже с ножом, не в силах сдержать сжигающей ее ненависти. И как-то он поймал себя на дикой мысли, что она запросто может убить его ночью, спящего…

Сергей всерьез продумывал различные варианты ухода, когда декорации чудесным образом переменились — чрезмерно располневшая за последнее время Геля неожиданно для всех родила ребенка, девочку. Сергей, естественно, не знал от кого, да и знать не хотел. Но уж точно не от Святого Духа, ибо в угоду чьей-то дурной фантазии назвали малышку потусторонним именем Гелла. Какая судьба ей была уготована? И сколь кардинально меняет суть всего лишь буква. Хотя божественное «Ангелина» никоим образом не сказалось на облике и характере странноватой матери новорожденной Геллы. Сколько, интересно, надо было выпить, чтобы соблазниться ее сомнительными прелестями? Но это уж так, от собственного бессилия вычеркнуть ее безжалостно из своей и Любиной жизни…

А Люба отныне практически все свободное время проводила с маленькой Геллой. И жизнь худо-бедно наладилась в этом своем новом качестве. Но тут пришла еще одна беда.

С Гелей творилось что-то неясное. Сначала грешили на послеродовой психоз — она всего боялась, не подпускала к ребенку даже Любу, даже врача, уверенная, что тот причинит малышке непоправимый вред. Но все оказалось намного страшнее. Она то впадала в беспросветную тоску, томилась предчувствием неминучей беды, то раздражалась, ища все новых поводов для ссоры, то вдруг полнилась оптимизмом и радостным возбуждением, мечтала, надеялась, строила сумасшедшие планы.

Душевная болезнь прогрессировала, тем более что в рюмочке себе никто не отказывал. И однажды лишь чудом удалось предотвратить попытку самоубийства. Второй раз чуда не произошло.

То ли Люба устала от Гелиных выходок, то ли усмотрела в трагическом финале перст Божий, указующий непосредственно на нее, но только после похорон, которые Сергею пришлось взять на себя, она преобразилась — обрела смысл жизни.

Решив удочерить Геллу, Люба пошла к своей цели с упорством маньяка и добилась почти невозможного — бросила пить, привела квартиру в идеальный порядок и снова стала похожа на ту прежнюю Любу, которую Сергей так хорошо знал и когда-то так сильно любил.

Но как только цель была достигнута, кошмар возвратился. И даже присутствие маленькой Геллы не спасло положения, а может быть, даже усугубило. Люба удочерила девочку одна, решительно отказав в этом праве Сергею. А он и не настаивал, не ощущая потребности в этом чужом ребенке, не находя в душе даже зачатков добрых чувств. Наверное, это было неправильно, стыдно, жестоко, но было именно так, и он ничего не мог и не хотел с этим поделать. Впрочем, возникни у него подобные желания, Люба все равно не подпустила бы его к малышке, охраняя свою территорию, как злобная цепная собака.

А Гелла все время орала, день и ночь, не плакала, не кричала, а именно орала, багровея лицом и до дрожи сжимая крохотные кулачки. Это было невыносимо.

— Покажи девочку врачам! — настаивал Сергей. — Одно из двух — или у нее что-то болит, или с психикой непорядок.

— Сам ты идиот, дебил! — взвивалась Люба. — Не нравится — убирайся! Никто не держит! А к нам не лезь! Не твое собачье дело…

Она все чаще прикладывалась к бутылке и все больше его отторгала. Обстановка в доме стала невыносимой — полная шизофрения. Надо было что-то делать, принимать решение. Любви не осталось и в помине, только брезгливая жалость. Да и в стране на ту пору все рухнуло, и завербовался он в «Югрыбпромразведку». Шесть лет боцманом проплавал. А Люба без него времени даром не теряла. Ему потом доброжелатели доложили.

И надо было ему, дураку, сразу порвать с ней всякие отношения. А он еще столько лет дергался, все пытался что-то сохранить, исправить. Жалел Геллу. Мать обращалась с ней неумно, да и умна ли пьяная мать? И та рвалась из дома, где всем было тошно. Дитя улицы быстро учится жить по ее законам. И Гелла усвоила урок на «пятерку» — врала, хамила, тащила из дома деньги и вещи. Сколько он вбухал в ее лечение, сколько речей произнес — все впустую. Пока не понял — если человек сам не захочет со своими проблемами разобраться, никто ему не поможет.

И главное, ненавидела она его так же сильно, как Люба, а может, еще сильнее, в своем детском максимализме виня в трагедии матери, а значит, и в своей собственной. «Уходи! — кричала. — Уходи! Мама возьмет себя в руки…»

Домой идти не хотелось. Он много работал и многого добился. Вокруг порхали красивые женщины — он их не видел. Он был пустой, мертвый, как выжженная безжалостным солнцем земля.

Отчего он так долго терпел эту дикую жизнь, эту злобную, похмельную женщину и шальную девчонку, плоть чужой, отвратительной ему плоти? Зачем? Ждал, что однажды, весенним солнечным утром, Люба протрезвеет и одумается? Мучился совестью? Нес свой крест? Кому это нужно?

Она сама его выгнала в припадке клинической ненависти, на сей раз не ограничившись проклятиями, — побросала вещи на лестничную клетку.

Сергей снял квартиру в Москве, подальше от бывших родственников, но с таким же успехом мог поселиться во Владивостоке. Не отпустили они его, держали, словно на привязи. Гелла вышла замуж за такого же придурка-наркомана, родила сына. Думали, образумится, почувствует ответственность за чужую маленькую жизнь. Какое там! Все без толку. Полгода только и продержалась.