Другая машинистка - читать онлайн книгу. Автор: Сюзанна Ринделл cтр.№ 62

Я промедлила в нерешительности, и он покачал бутылкой, словно дразня меня.

– Что это? – спросила я, глядя на зеленое шероховатое стекло без наклейки.

– Доказательство, – ответил доктор Шпицер. – Пусть видит: я не продаю годный товар налево.

Пальцы мои нерешительно сомкнулись вокруг горлышка. Я сощурилась, пытаясь сквозь стекло различить содержимое. Жидкость внутри была прозрачной, словно кристалл. Я повращала бутылку, и доктор Шпицер нахмурился.

– Не вздумайте пить, – предостерег он. – На это у вас здравого смысла хватит, надеюсь?

– Ну… да.

– Еще бы. Вид-то у вас холеный. Небось привыкли к импортным напиткам, а не к пойлу.

Я тупо вытаращилась на него. Никто в жизни не называл меня «холеной». Манеры доктора Шпицера с каждой минутой становились все нестерпимее. Когда он в очередной раз грубо оглядел меня с ног до головы, с него слетело даже отдаленное сходство с университетским человеком (а ведь обращение «доктор» это подразумевало). Проступило совсем другое выражение – волчье, жестокое.

– Да уж, видал я таких. Пусть фабричные мальчишки травятся, тут уж как кривая вывезет, а вы к самопалу и не притронетесь. – Он озлобленно выдохнул, пожал плечами. – Ладно, плевать. Передайте ей, что я сказал, и все.

Я так и стояла, пытаясь усвоить весть, которую следовало передать. С каждой минутой раздражение в нем росло, это было очевидно. Я что-то испортила: и его оскорбила, и выказала себя неженкой. Он ткнул пальцем в кнопку, где-то далеко зажужжал электрический звонок. Мгновение – и рыжий уже в дверях.

– Стэн вас проводит, – сухо и пренебрежительно сказал доктор Шпицер и уткнулся в свои колбы, словно от меня уже и воспоминания не осталось.

Я машинально следовала за Стэном и не успела оглянуться, как уже стояла снаружи, а тяжелая деревянная дверь с грохотом захлопнулась за спиной. Липкий бриз дул с реки, а впереди я различала в отдалении зубчатую эстакаду моста Куинсборо. Бутылку я крепко сжимала в руке, под пальто, и она меня очень обременяла: куда ж это годится, если меня увидят на улице с немаркированной бутылкой алкоголя.

Однако, оглядевшись, я поняла, что увидеть меня некому. И выбираться не на чем: ни швейцар, ни коридорный не вызвали мне такси, а я-то быстро привыкла к такому комфорту. Я двинулась пешком по гравию берега к цивилизации. Хотя в дом меня впустили и из дома вытолкали с великой поспешностью, в целом поручение отняло у меня больше времени, чем я рассчитывала. Пробираясь от замусоренных промышленных кварталов к широким городским улицам, я безнадежно глянула на часы и убедилась, что ехать в участок имеет смысл разве лишь затем, чтобы успеть попрощаться с коллегами, – рабочий день закончился. Поколебавшись на подступах к Первой авеню, я остановила такси и назвала водителю адрес отеля. По крайней мере, я не сомневалась, что Одалия сумела прикрыть меня на работе.

Вечером, когда я передала сообщение и вручила бутылку, Одалия, кажется, особо не удивилась.

– Он, конечно, шарлатан, этот доктор Шпицер, – сказала она, рассеянно глянула на бутылку и тут же отставила ее на столик. – Я не очень-то и надеялась. Бог весть, с какой стати Гибу вздумалось его нанять. По мне, так этот «доктор» вовсе не разбирается в химии.

Мне припомнилось, что доктор Шпицер сказал о последней партии: «Если мы не хотим, чтобы еще кто-то протянул ноги, как в прошлый раз…» Как будто угадав мои мысли, Одалия перелистнула страницу в журнале и, рассеянно глядя вдаль (о бутылке, стоявшей на столике, она вроде бы забыла), добавила:

– Всякое о нем говорят… уж поверь.

Могла меня и не убеждать. Я поверила. Но вот беда: я столько сил положила на то, чтобы стать ее ближайшей доверенной подругой, однако теперь заподозрила, что кое-каких вещей вовсе не хотела бы знать.

Хотя такого рода маленькие «услуги» вынуждали меня поступаться душевным комфортом, я продолжала выполнять задания, счастливая уже тем, что наконец-то достигла желанного: сделалась самым важным для Одалии человеком – а она-то давно была самым важным человеком в моей жизни.

Тому, кто не знает Одалию, невозможно объяснить, как это драгоценно. Никто не умеет так обходиться с людьми, тут Одалия неподражаема. У нее всегда имелся в запасе какой-нибудь трюк, чтобы в мрачные минуты развеселить тебя – до необычайной легкости, до головокружения. Если кто-то обижал тебя на работе, она превращала обидчика в мишень для междусобойных шуточек. Тот, кто был подле Одалии, становился «своим». Для меня, которая жизнь прожила изгоем, чудо оказаться «своей» – всех чудес превыше.

И потому, хотя ее поручения тревожили меня все сильнее, в целом я вспоминаю те дни как самое счастливое, блаженное время моей жизни. Вершину. Разумеется, тогда я этого не знала. Вершину замечаешь на фоне окрестного пейзажа, моей же вершине предстояло смениться бездной.

Я и не подозревала, что падение незримо поджидает меня за поворотом. Скоро я сверну за угол – и вот оно.

* * *

До угла я добралась, когда мельком увидела вроде бы знакомого арестанта в камере предварительного заключения. Полной уверенности не было, но, кажется, я раз-другой встречала его в подпольном баре. Я предупредила Одалию, та мигом его узнала и явно вознамерилась что-то предпринять. Как и прежде, она ухитрилась сделать так, чтобы стенографисткой на допросе назначили ее. Одалия и сержант проводили задержанного в камеру для допросов, и несколько минут спустя он был отпущен. Я смотрела, как он проходит через участок, в дверь и по лестнице – вниз, на улицу. Словно повторилась та сцена, когда наутро после рейда в ту же дверь небрежно прошествовал Гиб. Я поднялась из-за стола и направилась в камеру для допросов. Я уговаривала себя, что всего лишь любопытствую насчет методов Одалии, но лгала: я с самого начала понимала, каковы ее методы. Просто я упорно закрывала глаза на истину.

Длинный коридор тянулся вдоль всего участка до камеры для допросов – вернее, комнаты для бесед, как было написано золотой краской на стекле двери. Свернув в этот коридор, я сразу увидела в дальнем конце Одалию с сержантом. Я вполне ясно различала их, но они меня так и не заметили. Я собиралась подойти к ним, но внятный инстинкт предостерег: не стоит. Бывает такое ощущение, когда наткнешься на двоих в интимный момент, – именно такое ощущение возникло у меня, когда я свернула за угол. Я с разгона остановилась и стояла, ошеломленная, смотрела во все глаза. Они о чем-то увлеченно беседовали – тихо, слов не разобрать. А потом произошло нечто очень простое – и сердце у меня в груди перестало биться.

Они говорили, и вдруг Одалия протянула руку, погладила лацкан его пиджака, всем телом подавшись навстречу сержанту, улыбаясь зазывно. Какой кошмар! Сержант – строгий, дисциплинированный человек, я была уверена, что он сейчас же пресечет это безобразие. Однако вотще я ждала отповеди. Нет, он продолжал говорить, словно то была самая естественная на свете вещь – чтобы Одалия вот так интимно до него дотрагивалась. Еще один мимолетный миг я внушала себе: это сержант из любезности. Он предпочел не обращать внимания на проделки Одалии, чем сделать ей замечание и тем самым ее смутить. Я знала, что сержанту не чужда предусмотрительная галантность. Но когда ее рука скользнула с лацкана на его рукав, на предплечье, я окончательно избавилась от заблуждения. Сержант отреагировал наконец – и время замедлило свой бег, щеки мои похолодели, от них отхлынула кровь. Сержант ладонью накрыл ее ладонь, ласково провел пальцами по гибкой, обнаженной – на Одалии была летняя блуза – руке.