Читающий по телам - читать онлайн книгу. Автор: Антонио Гарридо cтр.№ 25

От Вана они узнали о побеге их спутницы. По словам капитана, Аромат Персика воспользовалась суматохой, чтобы выскочить из баркаса на пристань. Старик добавил, что проститутка только и дожидалась такой возможности, так что ядовитая вода пришлась как нельзя кстати.

— Проклятая шлюха! Не знаю, что она вытворяла с тобой ночью, только услуги ее тебе дорого обошлись, — мрачно закончил Ван.

— А с ним что случилось? — Цы смотрел на старого матроса. Цзе сидел на полу и корчился от боли. Капитан взглянул на него лишь мельком.

— Попытался ее задержать и зацепился ногой за якорь. — Ван оторвал кусок тряпки и протянул матросу. — Ну давай, перевязывай свою рану, не то ты мне весь корабль кровью перепачкаешь. А ты переоденься, иначе легкие от сырости загниют, — бросил он юноше.

— Не нужно. Со мной все в порядке, — солгал Цы.

Штаны он все-таки переодел, а вот рубашку оставил — не хотел показывать, что под ней. Теперь юноша думал о Черешне и об Аромате Персика. Никогда больше не доверится он женщине. Никогда! Он их всех ненавидит!

— Оглох, что ли, Цы? Смени рубаху, — не отставал Ван.

Цы ничего не ответил — на это не было ни желания, ни дыхания.

Они снова шли вниз по реке, и юноша задумался о своем ближайшем будущем. И он сам, и Третья побывали в ядовитой воде. Теперь оставалось только молиться, чтобы боги сохранили их от ужасной болезни. За себя Цы не боялся, но ведь совсем другое дело — хрупкое здоровье Третьей. Еще одной напасти девочка не перенесет. По счастью, температура у нее не поднялась, да и кашель донимал не больше обычного, но на этом их везение и кончалось: уставший от проблем Ван объявил о своем решении высадить их в первой же деревне.

От тяжелых раздумий его отвлек страшный вопль. Цы обернулся: старый Цзе корчился на корме и визжал, как свинья. Все это время матрос орудовал шестом, стоя на месте; но вот теперь, попытавшись сдвинуть какой-то куль, потерял равновесие и рухнул навзничь. Когда Цзе наконец позволил себя осмотреть, юноша схватился за голову. По-видимому, матрос недооценил серьезность раны, стремясь поскорее уплыть из Города Смерти. Ван в очередной раз проклял свою судьбу. Цы убедился, что тряпка вовсе не остановила кровь, а просто прикрыла глубокий разрез. Размотав повязку, Цы увидел жуткую рану: на голени плоть была распорота до кости.

— Хозяин, я могу работать, — напомнил Цзе.

Ван покачал головой. Он повидал на своем веку немало ран, и эта была не из лучших. Цы тоже был встревожен.

— Ему еще повезло, что сухожилия не задеты. Но разрез серьезный. Его следует закрыть, прежде чем гниль сожрет всю ногу, — объявил Цы.

— Ну да. И как же мы это сделаем, доктор? Веревочкой перевяжем? — издевательски вопрошал Ван.

— Сколько отсюда до ближайшей деревни? — В ушах юноши еще звучало обещание Вана высадить их на берег при первой же возможности.

— Если ты думаешь о знахаре, то сразу забудь. Я лучше доверюсь тебе, чем любому из этих святотатцев.

Цы понимающе кивнул. Крестьяне в деревнях тоже не доверяли лекарям — это ремесло переходило от отца к сыну, однако проку от такого наследства было не больше, чем от старой корзины. Ступенью выше стояли — и гораздо реже встречались — целители, которые, помимо знания целебных трав, владели искусством иглоукалывания и прижигания. И только если целители признавали больного безнадежным, люди обращались к знахарям, по большей части алхимикам, прорицателям и шарлатанам в одном лице, чьи невеликие познания в хирургии противоречили конфуцианскому учению, прямо запрещавшему резать по живому. Вот почему те немногие, кто отваживался на хирургическое вмешательство, считались святотатцами. И все-таки, проработав несколько лет бок о бок с судьей Фэном, Цы узнал, что человеческие кости, сосуды и мускулы мало чем отличаются от свиных. Но стоило Цы коснуться раны, Ван — разделявший общее мнение о хирургии — его остановил.

— Пусть лучше хромой, чем мертвый.

— Я знаю, что делаю, — заверил Цы. — В деревне я лечил нашего буйвола. И если Цзе такой же толстокожий, каким кажется, то разница будет невелика…

Матрос жалобным стоном изъявил свое согласие — он-то понимал, что до самого Фучжоу может рассчитывать только на этого юнца.

Цы собрался с духом. Ему не в первый раз приходилось работать с человеческим телом. Юноша делал подобные операции, когда учился в университете, поэтому он уверенно промыл рану кипяченым чаем, осторожно удаляя ворсинки ткани. Разрез начинался под коленом и шел вдоль большой берцовой кости почти до самой лодыжки. Молодого хирурга беспокоили глубина раны и обильное кровотечение. Завершив промывание, он попросил Вана подвести баркас к берегу.

— Это все? Ты уже закончил?

Цы покачал головой. У него не было ни иголок, ни шелковой нити, однако однажды ему довелось осматривать труп, раны на котором были зашиты при помощи «толстых головок». Юноша поделился своей идеей с капитаном.

— Они водятся в камышах. Раздобыть их будет несложно, — добавил он.

Ван нахмурился. Об этой живности он слышал только одно: укус «толстой головки» способен и мертвого оживить. Познаниям деревенского парня старик нисколечко не доверял, но ему хотелось проверить залатанный борт, и он согласился подойти к берегу.

Они встали на якорь в желтой дельте небольшого притока, который скользил к реке, словно умирающая змея. В этом месте грязь была охристая, а густой камышовый лес — ярко-зеленого цвета. Лучшего места для побега было бы не сыскать. Однако Цы думал лишь о том, как бы сделать начатое дело получше. И вскоре он разглядел холмики высохшей грязи — это были затерявшиеся среди камышей муравейники. Юноша вздохнул с облегчением и опустился возле одного из них на колени. Первые ряды насекомых сразу атаковали его ноги; не обращая на муравьев внимания, Цы по самое плечо запустил руку внутрь. А потом накрепко сжал кулак, точно собираясь вырвать у этого муравейника кишки, и резко выдернул руку, всю покрытую грязью и взбесившимися муравьями, которым не терпелось вонзить свои громадные челюсти в плоть, потревожившую их покой. Цы порадовался, что не ощущает боли от укусов. Он спокойно снимал с себя муравьев, одного за другим, и аккуратно перекладывал в заранее приготовленную склянку; потом накрыл ее тряпкой и бегом вернулся на корабль. Заметив, что по плечу юноши до сих пор ползают «толстые головки», Ван бросился их стряхивать.

— Клянусь всеми драконами, парень! Ты что, не чувствуешь их укусов?

— Еще как, — солгал Цы. — Жарят, будто черти.

И перевел взгляд на кусачих страшилищ.

С годами Цы научился скрывать свою необычную способность от чужаков. В младенчестве его нечувствительность к боли была потехой для соседей: они выстраивались в очередь у его колыбельки, норовя лишний раз посмотреть, как эта кроха выдерживает щипки в пухлые щечки и даже ожоги. Однако уже в школе дела пошли хуже: учителя, наказывавшие мальчика палкой, поражались, не слыша ни единого стона, а другие ученики завидовали редкой способности, ставившей Цы выше других. И тогда дети решили доказать, что, если этому мальчику сделать по-настоящему больно, он тоже начнет выть. В ребяческой возне появилась жестокость — от полусерьезных оплеух до неподдельной ярости. Понемногу Цы обучился искусству притворства и от малейшей царапины принимался вопить и завывать, будто ему проломили голову.