Миры Стругацких. Время учеников, XXI век. Возвращение в Арканар - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Минаков cтр.№ 48

— Планетарный, уважаемый Поль. Я имела в виду — планетарный. Иначе мы не охватим континент.

Поль присвистнул.

— Здравствуйте, — хриплым, как будто и вправду со сна, голосом сказал Леонид Андреевич, выдвигаясь из тени. — Люблю быть в эпицентре событий. Это рок какой-то. Стоит мне куда приехать, так сразу же попадаю в круговорот происшествий…

— Тогда не советую Радугу, — мрачно сказал Поль. — Мне надоели самодвижущиеся дороги. Мне надоели дирижабли. Хочу нуль-Т. Хосико-сан, доктор Мбога не привез с собой планетарную сеть нуль-Т?

— Да о чем речь-то идет? — возмутился наконец Джек.

— Речь идет о системе биорегистрации и биолокализации актуального населения Земли, — объяснила Хосико. — Вот вы, Джек, при отбытии на другую планету регистрируете где-нибудь этот факт?

— А что, надо?

— Нет, не надо. Космофлот должен получать прямые данные генодетекции.

— А кого мы будем регистрировать на Пандоре?

— Мы не будем регистрировать, мы будем искать.

— Поль, — повернулся к директору Базы Робинзон, — у нас кто-то исчез? Почему я не знаю об этом?!

— В нашем списке два человека — Карл Юнгер и Михаил Сидоров, — объяснила Хосико.

Воцарилось молчание. Именно — воцарилось, то есть пришло и по-хозяйски заняло свое место. Леонид Андреевич был, конечно, в курсе операции, но его все же поразила реакция Поля — тот побледнел до прозелени, закрыл глаза и буквально воткнул указательные пальцы в виски.

— Поль, мальчик, не надо, не стоит, — тихо попросил Леонид Андреевич.

— Это невозможно, — заявил Джек. — Без регулярных прививок УНБЛАФ в лесу выжить невозможно. А еще там ракопауки, рукоеды… Хосико-сан, вы знаете, что такое — рукоед?

Хосико не ответила, а Джек распалялся все больше, длинным списком перечисляя всю агрессивную флору и фауну Пандоры, против которой безоружный и непривитый человек не продержится ни дня, не то что месяцы и годы, а ведь есть еще болота, есть еще реки, да и деревья иногда на голову валятся…

— Значит, эти странные сплетни о Хайроуде были верны? — спросил наконец Поль. — Что он однажды в лесу…

— Отчасти, — сказал Леонид Андреевич. — И тут нет ни капли вашей вины, Поль. Вы сделали все, что могли, и даже больше. Вы многого не знали и потеряли надежду…

— Да, — горько согласился Поль, — я сделал все, что мог. Я действовал строго в рамках утвержденной инструкции, ни на шаг не заступив за ее границы… А оказывается — надо, надо заступать за границы.

Леонид Андреевич хотел сказать, что все это еще вилами на воде писано, что доктор Мбога может ошибаться в своих предположениях и что поиск ничего не даст, но решил, что это будет слишком жестоко и неэтично. Муки неисполненного долга переносимы, впрочем, как и муки совести. К сожалению.

— Надо было лететь на Землю, просить генодетектор, планетарный, галактический…

— Вам бы не дали, Поль, вы не смогли бы никого убедить, у вас не было бы никаких доказательств. Да вы и сами не верили, что Атос жив, — жестко сказал Горбовский. У мальчика начиналась истерика, за которую ему будет стыдно. Нет лучше средства против истерики, чем злость. Пусть даже злость на доброго и старого Горбовского. — Извините, Поль, но вам было ясно на второй день, что Сидоров погиб.

Горбовский взял Поля под руку и поднял его с ящиков.

— Вы вдвоем справитесь? — спросил он Джека и Хосико. Те кивнули. — Пойдемте, Поль, прогуляемся. Подышим воздухом. Нельзя столько работать, нельзя столько взваливать на плечи. Вы еще слишком молодой начальник. Вы думаете, что вы должны, обязаны все контролировать. А это невозможно. Нельзя все контролировать. Тем более здесь.

Поль шел рядом и механически кивал головой. Потом внезапно спросил:

— Это правда, что есть вероятность найти их живыми?

Горбовский промолчал, а Поль почувствовал какую-то двусмысленность в своем вопросе, словно…

— То есть… Я хочу сказать… Черт. Леонид Андреевич, я действительно очень хочу, чтобы они были живы. Я знаю, что мне будет стыдно смотреть им в глаза, особенно Атосу. Но это лучше, чем просто видеть сны, где Атос спасается, где он жив, и потом просыпаться и понимать…

— Смерть, — задумчиво сказал Леонид Андреевич. — Все мы боимся смерти. Она — порог, за которым пустота, за которым ничего для нас нет. Поль, вы не задумывались над тем, что всеми нами движет? Я не знаю ответа на ваш вопрос о Сидорове и думаю — сейчас бесполезно его обсуждать. Поэтому попытайтесь немного отвлечься — ответьте на вопрос старика.

Поль передернул плечами. Горбовский определенно был странным человеком. Говорить и тем более думать не хотелось, но Поль пересилил себя. «Баба, — сказал он себе, — сопливая, истеричная баба. Хорошо еще, что Леонид Андреевич не отхлестал меня по щекам. Распустил нюни. Закатил истерику. Либер Полли. Маленький Полли».

— Со мной все в порядке, Леонид Андреевич. Это просто истерика. Я в норме.

— Хорошо, Поль, очень хорошо. Тогда идите выспитесь. Выпейте вина и ложитесь спать, это я вам как специалист рекомендую. Вино и сон.

Поль поднялся наверх — его комната находилась рядом с кабинетом, чтобы ни днем, ни ночью не снимать чуткой руки с пульса Базы, как шутил Робинзон.

«Я испорченный человек, — подумал Поль, упав в кровать прямо в одежде, — я испорченный человек, и это необходимо признать со всей прямотой и ответственностью. Почему у меня нет вина или даже водки, чтобы отпраздновать это открытие с полным размахом. Пригласить Лина, пригласить Горбовского, пригласить Генку-Капитана. Пригласить и честно признаться… Нет, лучше подождать спасения Атоса, почему-то я на сто процентов уверен теперь, что он жив. Пригласить Атоса, посадить его на почетное место и сказать: „Я, Либер Полли, полное дерьмо. Я испорченный человек и недостойный друг. Я не только бросил друга в беде, я еще захотел…" Нет, конечно, не захотел, а какой-то частью души пожелал, чтобы я все-таки оказался прав. В чем прав? В том, что мой друг Атос догнивает в джунглях Пандоры. Что он скорее мертв, нежели жив. Потому что горечь утраты оказалась ничем в сравнении с горечью угрызений совести».

— Чепуха все это, — сказал Поль вслух и уснул.

Ему снился Атос, снился Лин, снился Генка-Капитан, снился Учитель Тенин. Снился даже Вальтер, лазящий в крапиве в поисках одежды, хотя Вальтер был тоже мертв. Давно и безнадежно.

Леонид Андреевич дождался, когда у Поля погаснет свет, и вернулся в гостиницу. Тахта была уже холодной, а плед он где-то оставил. Искать другой не хотелось, и Горбовский, как и Поль, лег в одежде. По потолку продолжали гулять тени от кипящей работы. Иногда становилось совсем светло от беззвучных вспышек, и в холле гостиницы проявлялись кадки с деревьями, шахматный столик, детские рисунки на стенах — слоны, тахорги, звездолеты.

«Хм, смерть. Никогда раньше не задумывался о смерти. О великой загадке исчезновения из этого мира самого себя. А как буду умирать я? На посту? Со стальными руками, сжатыми на штурвале звездолета, и горящими глазами? Или вот так — в постели, разглядывая тени на потолке, потеряв весь интерес к жизни и к самому себе? Паршивое, наверное, это состояние — умирать. Не страшное, а паршивое. Потому что нет после смерти ничего — ни путешествий, ни приключений. А может быть, это только мне будет неимоверно скучно? А другим только страшно? Может быть, в этом частичное объяснение нашей космической экспансии? Страх смерти гонит нас на великие свершения, а где могут быть великие свершения? Не на Земле же. Там все решено. Человечеством все решено. Все проблемы организма — питание и размножение. Человечеством решена проблема воспитания. Великая Теория Воспитания. Что же человечеству осталось? Где источники развития? Где кризисы и катастрофы? Где конфликты хорошего с лучшим?