Замри, умри, воскресни! - читать онлайн книгу. Автор: Рэй Брэдбери cтр.№ 22

Еще один прыжок — и оно рухнуло прямо ему на грудь. Шею сдавили холодные щупальца. Сверху маячил бледный овал. — Разинутый рот изрыгнул:

— Замри-умри!

— Бет! — закричал он.

И стал барахтаться, молотить руками, чтобы освободиться, но бледноликая нечисть вцепилась в него мертвой хваткой: ноздри раздувались, широко раскрытые глаза полыхали бешенством. Копна черных волос штормовой тучей накрыла ему лицо. Щупальца душили все сильнее, из ноздрей и разверстой пасти вылетал арктический холод, на грудь давила запредельная тяжесть чего-то невесомого — воздушная, как пух, и беспощадная, как кузнечный молот; вырваться не было никакой возможности, потому что паучьи лапы пригвоздили его к кровати; от мертвенной физиономии веяло таким злорадством, такой враждебностью, такой невиданной потусторонней мощью, что он невольно закричал.

— Нет! Нет! Не надо! Хватит! Хватит!

— Замри-умри! — взвизгнула пасть.

Это было диковинное существо. Женщина из будущего, из далеких лет, примятых колесом времен и событий, из грядущих годов, что затянуты тучами, отравлены тоской, убиты словами, заморожены, изломаны, лишены даже намека на любовь и знают одну лишь ненависть да еще смерть.

— Нет! Не смей! Прекрати!

У него брызнули слезы. Тело содрогнулось от рыданий.

Она отстранилась.

Ледяные щупальца, отпустив его шею, тотчас превратились в теплые, ласковые, нежные руки.

Все-таки это была Бет.

— Боже, боже, боже,— причитал он.— Нет, нет, нет!

— Ах, Чарльз, Чарли,— виновато заговорила она.— Прости. Я не хотела...

— Нет, хотела. Видит бог, ты этого хотела!

Он не мог с собой совладать.

— Да нет же! Ох, Чарли...— Ее тоже душили слезы.

Соскочив с кровати, она обежала спальню и щелкнула каждым выключателем. Но света все равно оказалось мало.

А его не отпускали рыдания. Она скользнула к нему под одеяло, прижала к груди его распухшее от слез лицо, крепко обняла, долго баюкала и гладила, целовала в лоб и не мешала выплакаться.

— Прости, Чарли. Ну прости меня. Я же не нарочно...

— Нет, ты нарочно!

— Это всего лишь игра!

— Игра! Ничего себе, игра! Игра, игра...— всхлипывал он.

Наконец он затих рядом с ней и снова ощутил тепло сестры, матери, подруги, возлюбленной. Сердце, прежде рвавшееся из груди, теперь билось почти ровно. Кровь спокойно пульсировала в жилах. На грудь больше не давила тяжесть.

— Ох, Бет, Бет,— тихо простонал он.

— Чарли,— сокрушенно откликнулась она, лежа с закрытыми глазами.

— Никогда больше так не делай.

— Не буду.

— Обещаешь? — всхлипнул он.

— Обещаю, клянусь.

— Ты растворилась, Бет,— это была не ты!

— Клянусь, верь мне, Чарли.

— Ну ладно,— смирился он.

— Ты меня простил, Чарли?

Он долго лежал не шелохнувшись, но в конце концов кивнул, будто решение далось ему нелегко.

— Простил.

— Я так виновата, Чарли. Давай постараемся уснуть. Свет выключим?

Молчание.

— Чарли, выключить свет?

— Не нужно.

— При свете мы не заснем, Чарли.

— Оставь несколько лампочек, пусть пока горят,— попросил он, не открывая глаз.

— Как скажешь.— Она прильнула к нему.— Пусть горят.

Он сделал глубокий судорожный вздох и ощутил легкий озноб.

Его трясло минут пять, но потом ее объятия, ласки и поцелуи прогнали дрожь.

Час спустя ей показалось, что он уснул; тогда она встала и погасила свет, оставив на всякий случай только одну лампочку — в ванной. Но стоило ей вернуться в постель, как он заворочался. Его голос, хрипловатый и растерянный, произнес:

— О Бет, я так тебя любил.

Она взвесила его слова.

— Поправка. Люблю.

— Люблю,— согласился он.

Она битый час лежала без сна, глядя в потолок.

Утром, намазывая маслом подсушенные хлебцы, он вдруг посмотрел на нее в упор. Она как ни в чем не бывало пережевывала бекон. Поймав этот взгляд, она усмехнулась.

— Бет, — позвал он.

— Да?

Как ей сказать? Ему стало холодно. Даже в лучах утреннего света спальня почему-то казалась сумрачной и тесной. Бекон был пережарен. Тосты подгорели. У кофе появился тошнотворный привкус. Лицо Бет заливала бледность. А он ощущал, как тяжело стучит его сердце — словно усталый кулак в чужую запертую дверь.

— Я...— начал он.— Нам...

Как сознаться, что его охватил страх? Ему привиделось начало конца. А за той последней чертой не будет никого и ничего — никогда в жизни.

— Ладно, пустяки,— бросил он.

— Еще через пять минут она спросила, ковыряя вилкой яичницу:

— Чарльз, хочешь, вечером опять поиграем? Теперь мой черед водить, а ты будешь прятаться, выскакивать из укрытия и кричать: «Замри-умри!»

У него перехватило дыхание.

— Нет.

Ему совсем не хотелось открывать в себе темные закоулки.

На глаза навернулись слезы.

— Нет, ни за что,— отрезал он.

(перевод Е. Петровой)

Решающих соображений было два: во-первых, она дожила до преклонных лет, а во-вторых, мистер Тэркелл обещал переправить ее к Всевышнему. Не зря же он приговаривал, поглаживая ее по руке:

— Миссис Беллоуз, моя ракета доставит нас в космос, а уж там мы с вами Его отыщем.

Вот такая наметилась перспектива. А ведь миссис Беллоуз всегда чуралась организованных групп. В прежние времена, стремясь осветить себе путь, чтобы сделать еще один робкий, неуверенный шаг вперед, она чиркала спички в темных закоулках и как-то забрела в дебри индуизма, туда, где над магическими шарами плавно скользили мечтательные, чуть подрагивающие ресницы мистиков. Расхаживала по луговым тропам вместе с индийскими философами-аскетами, которых привезли из дальних краев духовные дочери мадам Блаватской. Потом совершала паломничества в каменные джунгли Калифорнии, охотясь за провидцами-астрологами в их естественной среде обитания. Чтобы приобщиться к харизматическому ордену некой церкви, она даже отписала один из принадлежавших ей домов поразительной общине миссионеров, которые сулили своим адептам хрустальный огонь, золотой дым и возвращение домой по мановению великой и нежной десницы Бога.

Никто из духовных наставников, встреченных на этом пути, не смог поколебать веры миссис Беллоуз, хотя у нее на глазах кое-кого увозил в темноту полицейский фургон, а наутро их мрачные, лишенные романтического ореола лица уже смотрели с первых полос бульварных газетенок. Мир с ними не церемонился и старался упечь их за решетку, потому что они слишком много знали, — вот и весь сказ.