Вычислитель. Пять умных повестей - читать онлайн книгу. Автор: Александр Громов cтр.№ 32

Эрвин плакал.

Нигде он не оставался дольше, чем было необходимо для того, чтобы осмотреть место и подготовиться к следующему броску на юг. Не спешить, но и не терять времени – таков был его девиз.

Непуганая дичь говорила сама за себя, но Эрвин добросовестно исследовал очередной клочок суши, начиная с тех уголков, где сам устроил бы лагерь. Попадались следы старых пожарищ, но не кострищ.

Он едва не погиб от удушья во время вулканического извержения на одном поганом островке и успел выбраться из горящего леса, хотя огонь гнался по пятам, с неба рушились раскаленные бомбы и в трех шагах ничего не было видно от жгучего пепла. Он спасся, когда при переправе через не самый широкий из проливов какая-то хищная морская тварь перекусила надвое пирогу, и спасся еще раз, будучи унесенным в океан на хлипком плоту, что пришлось построить взамен пироги. Он прошел из конца в конец всю островную дугу, все тридцать девять клочков суши, больших и маленьких, низких и высоких, гостеприимных и не очень, спокойных и усеянных дымящимися кратерами. Он спал на опавшей листве, на ветвях деревьев, на голых камнях, в теплых лужах возле действующих гейзеров, на корявых спинах старых лавовых потоков, содрогающихся от подземного гула. Он разговаривал сам с собой и с мертвецами, не дошедшими до Счастливых островов. Иногда ему начинало казаться, что он в самом деле любил Кристи, и тогда он, боясь сойти с ума, свирепо и едко набрасывался на себя, высмеивая странные фантазии.

Однажды в каком-то умопомрачении он забрался в Саргассово болото на полдня пути и натерпелся страху, возвращаясь. Но по-настоящему пугала мысль: если бы не надежда, гнавшая его вдоль островной дуги, он, пожалуй, побрел бы и дальше – на запад, к материку…

Почти везде он легко находил пищу.

Он не нашел людей.

Один раз на горизонте прошел корабль. Пока он не скрылся из виду, Эрвин жег на скале дымный костер, прыгал и махал над головой остатками одежды, ныне окончательно истлевшими и брошенными за непригодностью, сорвал голос в крике – хотя прекрасно понимал, что никакой корабль и близко не подойдет к Счастливым островам. Эти острова не для кораблей.

Они для тех, кто дошел.

Вернее, для того, кто дошел.

Для единственного. Тридцать девять островов – для одного человека!

Слишком много, чтобы хоть в чем-нибудь нуждаться. Ничтожно мало, чтобы со временем не сойти с ума или не отважиться двинуться назад через Саргассово болото. Что, впрочем, в здравом уме и невозможно.

А может быть…

Может быть, в один прекрасный день или в одну не менее прекрасную ночь на каменистый берег выползет еще один полумертвый счастливчик, недоглоданный болотом? Пусть это чудо случится не сегодня, не завтра и даже не через год, лишь бы когда-нибудь оно все же случилось. Ведь оно может случиться? Когда-нибудь…

Эрвин знал ответ: никогда. Чтобы дойти до Счастливых островов, чуда недостаточно. Даже летать по воздуху – чего уж проще! – человек научился по точному расчету, а чудеса остались ни при чем. Он, Эрвин, дошел потому, что считал. Считать приходилось постоянно, ибо обстановка менялась по нескольку раз на дню, и он считал, когда шел молча, выискивая глазами опасность, и когда охотился на головастиков, и когда разговаривал с Кристи, зачастую не зная, что будет делать через пять минут, когда закончит расчет.

После всех расчетов, проделанных во время пути, после бесчисленных поправок и проверок вычислений Эрвин мог без труда рассчитать математическое ожидание и дисперсию времени появления на Счастливых островах еще одного спасшегося счастливца – и не мог заставить себя начать расчет, предвидя результат.

Чудо… Даже цепочка чудес, называющаяся хроническим везением. И еще – человек должен быть уникальным вычислителем или обладать столь же уникальной интуицией.

Эрвин знал, что на Хляби нет никого, кто мог бы сравниться с ним в умении считать. В великих интуитивистов он никогда прежде не верил, как и в неошибающихся предсказателей будущего.

Но сейчас ему очень хотелось поверить.

И пожалуй, он мог предсказать свое будущее.

2000 г.

Вот уже вторую пульсацию Бранд жил один. И вот уже дней пятьдесят, не меньше, он отправлялся на охоту в одиночестве. Прежде его всегда сопровождал Гектор, старый пес и верный друг, обладавший редким даже для собаки чутьем и, что еще важнее, неукротимым бесстрашием. Мало учуять хищника издали и предупредить хозяина – часто бывает необходимо отвлечь на себя внимание зверя, пока хозяин ловит его в прицел. Умирая от внезапно подкатившей старости, пес лизал руки Бранда и тихонько скулил, будто умоляя хозяина простить его за то, что он, пес, уходит, оставляя хозяина одного в этом полном опасностей мире. Жизнь пса коротка; Бранд помнил отца и мать Гектора, помнил его бабушек и дедушек. Их короткие собачьи жизни наложились на его жизнь, как лоскуты на одеяло. А ведь Бранд далеко не считал себя стариком: пятьдесят два – разве это возраст? Уже год, как он стал дедом, а все еще силен и ловок, как молодой, и выносливее всякого молодого. Старость придет нескоро, лет через двадцать пять, а то и позже.

Но такой собаки, как Гектор, у него уже не будет.

Сегодня его потянуло туда, в дальний конец своих «владений», на край нагорья, где саванна сменяется лесом, к маленькому холмику на опушке. Собаку нельзя было хоронить поблизости от Дома. Собственно, по всем канонам ее вообще нельзя было хоронить, а полагалось уничтожить труп без остатка, но Бранд осмелился нарушить традицию. Кто обратит внимание на бугорок взрытой земли?

Обратили. Судя по разрытому холмику, какое-то животное пыталось добраться до трупа собаки, наткнулось на сланцевую плиту, которой Бранд прикрыл могилу от всякого зверья, не справилось с ней и ушло восвояси. Аккуратный холмик перестал существовать.

Бранд горестно постоял у оскверненной могилы. Ему нестерпимо хотелось поправить холмик, но он понимал, что этого делать нельзя. Любая структура на поверхности планеты, превышающая своей упорядоченностью определенный (и очень низкий) порог, способна привлечь внимание тех, чье внимание привлекать совсем не надо. На планете не должно быть ничего выходящего за рамки чисто природных процессов. Во всяком случае, ничего наблюдаемого извне.

Ни одной частицы мусора на поверхности! Ни одного предмета, не замаскированного под что-нибудь естественное и обыденное. Никаких зданий, труб и заборов, никаких плотин на ручьях. Если ходишь по саванне и не пользуешься тропами, протоптанными зверьем, – всякий раз выбирай новую дорогу. Спрячь глубоко под землей все, что можно спрятать, стань камнем или деревом, растворись в природе, тебя нет! Не пренебрегай ни одним из правил маскировки! Твоя оплошность может обойтись в такую цену, какую человечество еще никогда не платило.

Как пороли детей, беспечно мусорящих где попало! Чересчур чадолюбивых родителей община заставляла пороть своих чад самолично, чтобы больно было всем: и дурно воспитываемым, и дурно воспитывающим. Как правило, одного урока хватало на всю жизнь. Запомни с детства и никогда не забывай: рано или поздно, скорее все-таки поздно, чем рано, но НЕИЗБЕЖНО настанет момент, когда придут ТЕ, ДРУГИЕ.