Легаты печатей - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди, Андрей Валентинов cтр.№ 248

Судьба-Кысмет развела руками.

Бывает!

Яки уцелели. С ними Кондратьев и вернулся в Дараут-Курган. Со строптивым Джинном даже успел подружиться. Мычал рогатый, жаловался, расставаться не желал. Сахару не радовался. А еще очень не хотелось отдавать секретарю райкома «Lee-Enfield». Но не повезешь же «одиннадцатизарядку» в Ковров!

Потом были Карпаты, где бойцов расстреливал эсэсовский снайпер. На выбор бил, гадюка, не спеша. Словно перед ним не горный склон, а грядущий «минус второй». Лену ранили, но, к счастью, легко, в предплечье. Навестил ее лейтенант в госпитале, принес букетик эдельвейсов. Решили расписаться, едва войне каюк настанет.

Войне каюк, а они опять в горы попали. Напоследок, на закуску.

Кондратьев коснулся пулеметного ствола, отдернул палец. Горячий фриц, никак не остынет! Дважды ствол менял, а все без толку. Ну, что теперь? День к вечеру клонится, патроны на исходе, груз за перевалом.

Лена жива. Держится. Молодец!

Он прислонился спиной к теплому камню, хлебнул воды из фляги. Через час можно будет уходить. Где американы? Опять перекур? Или стратегическую авиацию вызвать решили? Не выйдет, парни, тут вам не Дрезден! «Es braust ein Ruf wie Donnerhall…» Фу ты, привязалась, мерзость нацистская!

Лейтенант знал, что дойдет, доберется до перевала. Почему бы и не дойти? Не убитый, не раненый, с водой и сухарями. И Лену обязательно дотащит – живой. Без вариантов. Найти бы того, кто сейчас пялится сквозь Четвертую стену… Последних патронов не пожалел бы! Только что толку? «Поднялся занавес, а я все ждал бесплодно…» Бесплодно? Нет! И ждать больше нельзя.

Тирмен Кондратьев закрыл глаза. Один глаз – левый.

«Поднялся занавес…»

Горы исчезли. Жаркий июньский лес стоял без движения; зеленые, тронутые желтизной листья замерли в ожидании ветерка. Фотографии? Нет, листва.

Пусто. Никого.

Он вздохнул с облегчением. Лены нет. Успел!

– Я здесь. Слышите: я здесь!

Не кричал – незачем. Услышат, даже если шепотом, даже если просто подумать.

– Я – тирмен!

Ярко светило вечное солнце. Ни ветра, ни шелеста, словно в мертвой ледяной пустыне.

– Я – тирмен Петр Кондратьев!

Легкая, невесомая паутинка коснулась лица. «И ненавидел я мешавшую завесу, но наконец возник студеной правды мрак…»

– А что взамен, тирмен, тирмен?

Хотел сказать: «жизнь». Осекся. Жизнь – обещанная, долгая, спокойная, не в его власти. Кто скажет, на какой ветке сейчас фотография лейтенанта Кондратьева? В военной форме, при погонах?

И ей он больше не жених…

Что есть у того, кто пришел с просьбой в июньский лес? Что отдашь за Лену, тирмен, тирмен?

– Бери, что хочешь!..

Тихо. Мертво. Недвижно.

– Я не беру. Я даю. Хотя многие считают, что это не так. Уходи, мой тирмен.

И исчезающим шелестом листьев:

– Я слышала тебя.

С врачом-полковником он разговаривать не стал. И так все ясно. Лишь убедился, что врач трезвый. Козырнул (пилотку со звездой надел сразу, от греха подальше) – и пошел по начальству. Как был, в рыжем эсэсовском камуфляже. Манжеты и петлицы еще на перевале сорвал, а так – сойдет.

Врач смотрел плохо. Сочувствовал.

Успеешь, тирмен?

Уходил Кондратьев – была война. И Берлин взяли, и союзников у Торгау встретили, но все равно: расслабляться рано. А вернулся в мир. Даже не поверил вначале. Третий день мир. Соврали десантники-американы, не в Реймсе подписали – в Карлхорсте, в Берлине, в логове, так сказать. Разницы, конечно, никакой, просто обидно. Врать-то зачем? Или перепутали янки?

Что такое мир, лейтенант Кондратьев понял очень быстро. Раньше пьяных при штабе не увидишь, крепко народ держали. Если и пили, то по землянкам и блиндажам, завесив вход одеялом. Теперь же – не пройти. Третий день Победу отмечают, без устали.

– Ты чего, эсэсман?! А, Кондратьев! Тю, живой! Давай за Победу! Пей, говорю, тебе майор приказывает!..

Майор – ладно. Начальство ничем не лучше оказалось, только организм крепче. Генералам отдельные нормы природой и уставом положены. Личность красная и глас на рык походит. Но разговаривать можно, и на том спасибо.

Рапорт генерал слушать не стал, знал заранее. Группа вчера с грузом прибыла. Физиков на самолет и в Москву, остальным – отдыхать по полной.

– Все, Кондратьев! Тебе – Героя, Ленке – орден Ленина, посмертно. Садись за стол. Ради тебя коньяк берег, цени! За Победу!

А когда выслушал, обхватил по-медвежьи за плечи, потянул на лавку. Усадил, дохнул в ухо перегаром.

– Все понимаю, Петро. Догнала нашу Лену война, на излете достала. Рад бы помочь, только чем? Выживет, дома распишетесь. А здесь – извини, загса у нас нет, ближайший – за Брестом.

Кондратьев спорить не стал. Повторил – медленно, чтобы генерал расслышал и не озлился. Тот гулко вздохнул, мотнул головой, плеснул коньяка в кружку.

– Понимаю. Больно тебе, Петро. И мне больно – за всех, кто не дожил. И за сержанта больно, хорошая она девчонка. Если хочешь, чтобы женой твоей законной считалась, в приказе объявим. Так иногда делают, вроде помолвки при царе. Договорились?

– Нет. Помолвка меня не устраивает.

– В отделе кадров оформить можно, – задумался генерал. – Так, мол, и так, впредь до регистрации считать мужем и женой. Правда, если строго по закону, и это не в масть. При проклятом старом режиме, между нами, проще было. Зови полкового попа – и в ближайшую церковь. Венчается раб божий…

Петр Кондратьев закусил губу. Скверно, очень скверно.

– Товарищ генерал, разрешите отлучиться по личному делу?

Не выдержал, забежал в госпиталь. Боялся, не пустят – пустили. Лена лежала тихо: чужая, белая, восковая. Лишь простыня на груди еле заметно подрагивала.

Выскочив на крыльцо, Кондратьев врезал сам себе по щеке: для бодрости. Оцени обстановку, разведка! К члену Военного Совета? Что с него возьмешь, с бабника бровастого? К командующему фронтом? Нет, не пробиться. Да и нет при товарище маршале загса. Самолет угнать, чтоб до Бреста? Угнал бы, так Лену не довезти.

Значит, куда, товарищ лейтенант?

Значит, в штаб.

Не ошибся Петр Кондратьев. Нужный человечек оказался на месте, не улетел вслед за физиками. Словно ждал дорогого гостя. А может, и впрямь ждал? Золотые рыбки слову своему хозяева. Охрана, правда, заартачилась. Занят гость московский, с документами важными работает. Только уговорил их разведчик Кондратьев – всех троих по очереди. Хорошо уговорил, ласково: не пикнули.

Иван Иванович, штатский человек, оторвался от бумажек, встал из-за стола. Махнул дланью начальственной, отослал побитую охрану вон.