Легаты печатей - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди, Андрей Валентинов cтр.№ 201

Две «десятки» и «девятка».

– Порядок. Толковая работа, Даниил.

Данька просиял, преданно глядя на старика.

– Пневматика – это хорошо, это славно… А как насчет более серьезного ствола?

– А есть?! Можно?!

– Есть. – Дядя Петя прищурился с доброй хитрецой. В уголках глаз старика нарисовалась густая сеть морщинок. – Можно. Иначе б не предлагал. Погоди минуту, я сейчас…

Он ненадолго скрылся в каморке.

– Вот. Самозарядный спортивный пистолет Марголина, калибр 5,6 миллиметра. У этой модели магазин на десять патронов, но заряжать лучше по пять: обойма изношенная, случаются перекосы.

Данька завороженно уставился на пистолет. Из винтовки-«мелкашки» ему стрелять доводилось: на НВП класс водили в школьный тир лицея № 16. А из «Марголина» – ни разу. Удачно он сегодня зашел! Теперь понятно, почему дядя Петя дверь запер.

Чтоб чужие не подсмотрели.

– На, держи.

Тирщик выщелкнул обойму. Передернул затвор, проверяя, нет ли патрона в стволе. Данька был уверен, что подобного безобразия – оставить в стволе патрон! – Петр Леонидович никогда бы не допустил. Но порядок есть порядок.

– Примерься. А я пока дистанцию увеличу. По-взрослому стрелять будем.

Дядя Петя вновь нырнул в подсобку.

Последние слова тирщика Данька пропустил мимо ушей. Потертый, видавший виды пистолет завладел его вниманием. Он покачал оружие на руке, прицелился на пробу. «Марголин» на вес оказался тяжелее, чем на вид. Около килограмма. Несмотря на отжимания, стояние с утюгом «на изготовку» и другие упражнения, которые Данька по указанию старика выполнял целый год, ствол «водило». Самую малость, но для промаха – хватит с лихвой. Он перехватил пистолет двумя руками. Ага, так намного лучше.

Надо с утюгом больше заниматься, не филонить. А пока…

В каморке что-то клацнуло. Загудел непонятно где прятавшийся электромотор. Стена с мишенями, содрогнувшись, поехала прочь от Даньки. На открывшемся участке пола обнаружились блестящие рельсы, по которым стена и катилась. А он еще гадал: отчего тир снаружи длиннее, чем внутри? И если там, за стеной с мишенями, к примеру, есть кладовки, то почему в них не ведет ни одна дверь? Глухо со всех сторон, единственный вход…

– Двадцать пять метров, – сообщил дядя Петя, выкладывая на стойку обойму и коробку с патронами. – Стандартная начальная дистанция. Мишени оставим прежние. Ну-ка, изобрази, чему научился!

И снова почудилось в словах тирщика нечто большее, недосказанное. Подвох, «второе дно», скрытый смысл. Подвох – от дяди Пети?!

Не бывает!

Петр Леонидович внимательно смотрел на мальчишку, как если бы умел читать мысли. Левый глаз тирщик чуточку прикрыл. Лицо его сделалось очень внимательным и чужим. Нет, не чужим – отрешенным.

А руки жили привычной жизнью.

– Патроны в обойму вставляются вот так. Потом – обойму в пистолет. Передергиваешь затвор, и «Марголин» к стрельбе готов. Все запомнил?

– Запомнил, дядя Петя!

– Делай.

Старик выдал пять патронов, и Данька споро вставил их в обойму. Загнал обойму в рукоятку, лихо прихлопнув снизу ладонью. Взглянул на серьезного тирщика, дождался кивка и с удовольствием передернул затвор. Получилось намного лучше, чем у Брюса Уиллиса или Сталлоне.

Теперь бы, стреляя, не опозориться.

– К стрельбе готов!

– Давай!

Данька встал к мишеням правым боком, поднимая пистолет.

Ну-ка, ну-ка, где тут у нас Остап Викторович? Сейчас мы его…

Остап Викторович по прозвищу Басаврюк с сентября вел в школе русскую, верней, давно уже зарубежную литературу, взамен ушедшей на пенсию Тамары Александровны. Требовал отвечать строго по учебнику, слово в слово. За любое отклонение немилосердно снижал баллы. Кромешные зубрилы только радовались: отбарабанил по книжке – живи припеваючи. Пара недель чистого отдыха: Басаврюк вызывал строго по списку.

Зубрежки Данька не любил, но приходилось терпеть. Однако перед Новым годом он сорвался. Проходили Льва Толстого. Сочинения «зеркала русской революции» вызывали зевоту и желание что-нибудь отчебучить. В итоге отчебучил: взял в районной библиотеке «Анну Каренину», выписал ряд цитат, а когда Басаврюк добрался наконец до «великого и могучего языка» Льва Николаевича – вызвался отвечать. Отчеканил абзац из учебника, после чего невинно поинтересовался:

«Остап Викторович, разрешите привести наиболее впечатляющие примеры?»

Басаврюк удивился, но, не подозревая каверзы, дал согласие.

Тут Данька и выдал с наслаждением:

« Он не сумел приготовить свое лицо к тому положению, в которое он становился пред женой…» Ага, вот еще: « …и, вдоволь забрав воздуха в свой широкий грудной ящик, привычным бодрым шагом вывернутых ног, так легко носивших его полное тело, подошел к окну». Так, дальше: « Если прикажете, ваше сиятельство, отдельный кабинет сейчас опростается: князь Голицын с дамой!» И это: « Уехал! Но чем же кончил он с нею? Неужели он видает ее?»

На последней фразе класс взорвался хохотом. Басаврюк, красный как помидор, орал про глумление над классиком, но его никто не слушал. В итоге Данька огреб «шайбу» за срыв урока, а в четверти по зарубежке – гнилой, обидный «уд». Герою сочувствовали, Фофан обещал устроить Басаврюку «конкретное западло», однако Данька и без Фофана знал, как лучше всего поквитаться со зловредным учителем.

…Ну, где же ты, Басаврюк? Покажись!

Ствол пистолета хищно подрагивал. Мишени были непривычно далеко, пришлось всматриваться дольше обычного, прежде чем на них начали проступать лица. На сей раз – не фигуры, не контуры или силуэты, не отметины от пулек, складывающиеся в рисунок. Именно лица. Такое случалось нечасто. А тут еще и лица оказались совершенно незнакомыми.

Данька заморгал.

– Что-то не так? – с участием поинтересовался Петр Леонидович. – Прицел взять не можешь?

– К пистолету не привык, – краснея, соврал Данька. – Лучше я его двумя руками возьму.

– Ты его и так двумя руками держишь. – Тирщик нахмурил густые, косматые брови. – А третьей руки нам господь не дал. Утюг дома работаешь?

– Работаю.

– Мало. Или утюг легкий. Большой палец прибери – отобьет затвором при выстреле.

Данька послушался и палец прибрал. Восстановил дыхание, отбросил со лба прядь волос. В последнее время он стал носить длинные, до плеч, волосы. Как у хиппи или рок-музыканта. Тебе идет, говорила Лерка. А учителя пускай бухтят. Чихал он на их бухтеж. Самый он, что ли, патлатый на всю школу?

Взгляд метался от мишени к мишени. Среди возникших лиц по-прежнему не было ни одного знакомого. Ни одного «плохиша», который заслуживал бы отстрела. Стрелять в первого попавшегося? Нехорошо как-то. «Не по-пацански», – сказал бы Кощей и был бы прав на все сто. Что за пакость?! Куда подевались обычные…