Вихри Мраморной арки - читать онлайн книгу. Автор: Конни Уиллис cтр.№ 129

Жители, страны этой, работая в чаще леса, разводят костры, дабы спастись от ночной сырости. Утром же, когда люди уйдут, к кострам приходят понго [орангутаны] и греются поодаль, пока костры не угаснут, ибо у них не хватает разумения поддержать огонь дровами.

Эндрю Баттелл, 1625

Преподобный Хойт сразу же сообразил, зачем пришла Натали. Его помощница в чине младшего пастора постучалась в полуоткрытую дверь и прошествовала в кабинет, ведя за руку Исава. На губах Натали играла торжествующая улыбка, так что в цели визита сомнений не оставалось.

— Преподобный, Исав хочет вам что-то сказать, — объявила она.

Орангутан с видимым усилием выпрямился. Тщательно расчесанные темно-рыжие волосы покрывали его широкое плотное тело, а смоченный водой небольшой хохолок на макушке был приглажен. Широкое бесстрастное лицо Исава избороздили складки.

Выждав, Натали сделала орангутану несколько знаков на языке жестов. Тот по-прежнему стоял неподвижно, безвольно опустив длинные руки вдоль тела.

— Он хочет, чтобы вы его окрестили! Правда, прекрасно? Ну, скажи ему, Исав!

Этого следовало ожидать. Двадцатидвухлетнюю Натали Эбрю, которая год назад закончила Принстон, переполнял энтузиазм. Она навела новые порядки в воскресной школе, возглавила работу по утешению страждущих и модернизировала положенное ее чину церковное облачение таким радикальным образом, что преподобного оторопь брала. Сегодняшний ее наряд — подризник со шлейфом, покрытый красной, расшитой золотом сутаной с оборочкой, — возмущал его до глубины пресвитерианской души. Должно быть, Натали нарядилась так в честь праздника Пятидесятницы. В этих своих нелепых мантиях, стихарях и ризах, невысокая, коротко остриженная, как мальчишка из хора, преподобная Натали словно на крыльях летала, исполняя свою работу с небывалым рвением. Исава она просто обворожила.

А ведь она не знала языка жестов, когда пришла работать. Преподобный Хойт мог сказать только самое простое, вроде «Да», «Нет», «Иди сюда», так что давать поручения Исаву приходилось с помощью пантомимы. Он сгоряча попросил Натали выучить несколько жестов, чтобы лучше общаться с орангутаном, но она выучила весь учебник языка глухонемых и болтала с Исавом часами, помогая ему читать Библию. Пальцы ее так и порхали, пересказывая библейские сюжеты и объясняя трудные места.

— Почему вы решили, что он хочет креститься?

— Он мне сам сказал. В воскресной школе мы проходили конфирмацию, и он попросил меня все-все рассказать про конфирмацию. Я объяснила, что все эти люди — возлюбленные дети Господа нашего. Вот Исав и заявил, что он тоже хочет быть в числе возлюбленных детей Господа.

Слова Исава в переводе Натали всегда приводили преподобного в некоторое замешательство. Язык орангутана, примитивный и стоивший ему больших усилий, преображался в устах Натали в искусные синтаксические цепочки, разукрашенные эпитетами. Было в этом какое-то надувательство, как бывает иногда в зарубежных фильмах, когда герой произносит длинный монолог, а переводной титр гласит: «Да, это так».

Здесь, правда, все было наоборот — Исав, скорее всего, изобразил что-то вроде «Моя хотеть ребенок Бог», но в устах Натали его слова напоминали профессорскую лекцию в семинарии. Так, конечно, было сложно общаться с орангутаном, но все лучше, чем пантомима.

— Исав, — терпеливо начал он. — Ты любишь Бога?

— Конечно, любит! — сказала Натали. — Иначе не хотел бы креститься.

— Подождите, Натали, — сказал Хойт. — Я сам с ним поговорю. Пожалуйста, спросите его: «Ты любишь Бога?»

Всем видом выражая недовольство, она, тем не менее, перевела вопрос. Преподобный поморщился. Слово «Бог» выглядело на языке жестов чрезвычайно глупо — что-то вроде салюта куда-то вверх и вбок. Как прикажете спрашивать о любви к салюту?

Исав кивнул. Он старательно сохранял принятую позу. «Как ему, должно быть, неудобно, — подумал Хойт. — Позвоночник орангутана не создан для прямохождения». Натали хотела, чтобы Исав ходил одетым, и купила ему рабочую форму — комбинезон, кепку и ботинки. На этом терпение изменило преподобному. «Зачем Исаву ботинки?! — вопрошал он. — Мы взяли его на работу, потому что на ногах у него пальцы, как на руках! Ему так легче по балкам лазить! Комбинезон ему тоже не нужен. Если уж на то пошло, его природное одеяние выглядит гораздо приличнее вашего!» После этого Натали появилась в какой-то жуткой бенедиктинской робе — власяница, подпоясанная вервием. Преподобному пришлось извиняться, признать, что вспылил, но, тем не менее, он настоял на том, чтобы Исав ходил в прежнем виде.

— Предложите ему сесть, — сказал Хойт, опускаясь в кресло и улыбаясь орангутану.

Натали перевела и осталась стоять. Исав забрался на стул, подтянувшись руками, и уселся: короткие ножки торчали под прямым углом. Сгорбившись, орангутан попытался обнять себя руками, но, встретив взгляд Натали, торопливо опустил их. Натали заметно смутилась.

— Исав, — снова начал Хойт, знаком попросив Натали переводить. — Крещение — это очень серьезно. Обряд крещения означает, что ты любишь Бога и обязуешься служить Ему. Ты знаешь, что такое «служить»?

Исав важно кивнул, и сделал странный жест, похлопав себя ладонью по левой стороне головы.

— Что он сказал? — спросил Хойт. — Только, пожалуйста, без украшательства. Просто переведите.

— Это знак, которому я его научила, — сухо объяснила Натали. — Он означает «талант». В учебнике его не было.

— Ты знаешь притчу о десяти талантах, Исав? Натали перевела. Исав снова кивнул.

— Ты хочешь, чтобы твои таланты служили Богу?

Весь диалог, от начала до конца, был полным абсурдом. Нельзя же, в самом деле, обсуждать идею христианского служения с орангутаном! Тем более орангутаны вообще не распоряжались собой в полной мере. Они принадлежали научно-исследовательскому институту приматологии в Шайенн-Маунтин, где раньше был зоопарк. Именно там обезьяны научились языку жестов. Получилось это так: семейная пара взяла на воспитание детеныша орангутана и научила языку глухонемых. Когда малышу исполнилось три года, приемные родители погибли в автокатастрофе, и детеныша вернули в институт, в общество соплеменников. Орангутан знал около двадцати слов-жестов и реагировал на простейшие команды. Через год вся колония приматов разговаривала на языке жестов, усвоив основные понятия и правила построения высказывания. В Шайенн-Маунтин заботились о подопечных, обучали их навыкам, необходимым для выполнения простейшей работы, случалось, даже подыскивали им рабочие места. Но официально обезьяны считались собственностью института. Раз в год приматологи увозили Исава для спаривания с самками колонии. Это было вполне оправдано тем, что орангутаны на воле больше не водились, и институт делал все возможное, чтобы сохранить их как вид. В Шайенн-Маунтин орангутанов, по-видимому, любили. Несмотря на это, преподобному Хойту было жаль Исава, которого уподобляли лабораторному животному.

Страница