Тайна прикосновения - читать онлайн книгу. Автор: Александр Соколов cтр.№ 14

Паша с Катькой пристроились на свободной скамье. Клуб был забит селянами. Почти все мужчины и парни курили самосад, над головами зрителей стояли сизые клубы дыма. Девки и бабы грызли семечки, бросая шелуху на подолы платьев, тихонько хихикали, показывая пальцем на выпирающий рельефный бугорок на тонком трико физкультурника.

«Звезда» распалась, участницы ловко спрыгнули на дощатый пол сцены. Вышла девушка в чёрном берете, в очках, в чёрном платье с белым воротничком, объявила звонким певучим голосом:

— Стихи народных поэтов Кольцова и Демьяна Бедного, читает рабочий завода имени Коминтерна Андрей Первозванный!

На сцене появился долговязый парень в косоворотке, с вытянутым лицом и большими глазами. Белки глаз декламатора сверкнули в свете лампочек, он прищурился, стал оглядывать зал: одна рука в кармане брюк, пальцы другой засунуты за тонкий ремешок на талии. Колхозницы, жующие семечки, его не смутили, видно, выступал не впервой. Вот он снова сверкнул глазами, тряхнул густой шевелюрой, протянул руку, что была на поясе, в зал и начал негромко, поэтому те, кто хотел что-то услышать, стали призывать к порядку молодёжь.

Ты пахни в лицо, ветер с полудня,

Растревожь, взволнуй степь просторную…

Постепенно чтец овладевал вниманием собравшихся, приглушённый голос крепчал, набирал силу. До Паши его слова долетали откуда-то издалека, певучий ритм стиха завораживал, но смысл не доходил до неё, ей хотелось уйти из этого задымлённого зала и уснуть.

Затем стали звучать агитки Демьяна Бедного, но Паша уже заснула на плече Катьки. Ей приснился брат Зиночки Жорж, как они, взявшись за руки, идут с ним куда-то…

Меж тем собравшиеся в клубе бедняки аплодировали стихам Демьяна. Но вот декламатор покончил с ними и, после небольшой паузы, сказал:

— А теперь я хочу прочитать вам стихи Сергея Есенина.

«Сорокоуст»! — объявил он и начал читать напевно, растягивая слова, некоторые громко выделяя голосом. Пашка проснулась, когда рабочий завода имени Коминтерна почти завопил:

О, электрический восход!

Ремней и труб глухая хватка,

И изб древенчатый живот

Трясёт стальная лихорадка!

Затем он сбавил тон и начал более проникновенно:

Видели ли вы,

Как бежит по степям,

В туманах озёрных кроясь,

Железной ноздрёй храпя,

На лапах чугунных поезд?

А за ним

По большой траве,

Как на празднике отчаянных гонок,

Тонкие ноги закидывая к голове,

Скачет красногривый жеребёнок?

Милый, милый, смешной дуралей,

Ну, куда он, куда он гонится?..

Неужель не знает, что живых коней

Победила стальная конница?

На сцену выбежала девушка в очках и чёрном берете, бесцеремонно потянула за рукав охваченного стихией рифмы рабочего. Он недоумённо повернулся к ней, на сцене произошла заминка, и все зааплодировали, посчитав, что читающий закончил.

Паша взяла свою подругу за руку:

— Сил моих нет, пойдём на свежий воздух!

Они вышли, и Катерина вновь стала приставать:

— Ну, Пашуня, давай дождёмси танцев!

Возле торцевой стены клуба, брызгая маслом, тарахтел английский агрегат с динамо-машиной, возле него суетился перепачканный парень. Они обошли открытые окна и пристроились с другой стороны, на лавочке среди кустов сирени. Отсюда была видна вторая дверь клуба, из которой можно было попасть прямо на сцену. Дверь отворилась, из неё вышли двое: девушка в чёрном берете и долговязый парень, читавший стихи.

— Как ты мог? Как ты.

— Да что я такое сделал? Тебе, что, не нравится Есенин?

— А в утверждённой программе он был? Может, я объявляла эту фамилию? — кипятилась настырная девушка. От волнения она сняла очки и часто моргала ресницами. — Я руководитель агитпоезда, и я следую линии нашей партии: Есенин — поэт упаднический, к тому же своими кабацкими выходками дискредитировал своё имя, имя поэта.

— Мария, ты руководитель агиткобылы, а Есенин был и останется большим русским поэтом. Можешь жаловаться на меня.

От волнения защитник Есенина заикался, чего не было с ним на сцене. Мария резко повернулась на каблуках и исчезла за дверью, а парень закурил папиросу. Он увидел девушек и подошёл к ним.

— Почему не в клубе — не интересно?

— Стихи интересные. Сильно накурено, голова болить. — бойко ответила Катька, хотя длинный смотрел на Пашу.

— Ну, что ж, тогда приглашаю вас на танцы!

* * *

Теперь в зале курильщиков поубавилось. Осталась молодёжь, быстро растянули лавки вдоль стен, но лузгу от семечек и окурки убирать не стали. Это разве помеха!

Кто посмелее, собрались поближе к аккордионисту. Он сидел в зале, на стуле, рядом с ним стояла всё та же ведущая концерта, в берете, со скрипкой в руках.

— Кавалеры приглашают дам! — громко объявила Мария, и в зале раздалась плавная мелодия вальса. Аккордеон это не гармошка, в глазах большинства этот инструмент казался символом города, а тут ещё скрипка! Все смотрели на музыкантов, не спеша выходить на середину. Паша с Катей стояли у стенки, тихонько переговаривались, наблюдали, как первые пары несмело начинают кружиться на дощатом некрашеном полу. Да и те не местные, приезжие. Вон Николай, местный водитель грузовика, стоит, смолит цигарку, улыбается, танцевать не спешит. Паша ненавидела табачный дым и прокуренных мужиков. Ей опять вспомнилось почти девичье лицо Жоржа — тот не курил, вздохнула она. Девушки уже выходили парами, не дожидаясь парней, танцевали друг с другом.

Вдруг Паша заметила, как долговязый, тот, что читал стихи, пересекает зал и идёт прямо к ним. Неужели приглашать станет? Кого — меня, Катьку? Пусть лучше Катьку, та рвалась на эти танцы, вот пусть.

— А вот и наши девушки, давайте знакомиться! Андрей!

Он протянул руку, и Паша заметила, что эта белая рука не была рабочей. Ну да, когда ж ему работать, если ездит с концертами! Она свои, с огрубевшей на ладонях кожей, почерневшими ногтями, спрятала за спиной и подавать не думала. Катька же с готовностью протянула ладошку, представилась: «Катерина! А это.»

— Анна! — неожиданно для самой себя выпалила имя своей сводной сестры Паша. Ей не нравилось собственное имя Прасковья, а Паша — ей казалось похожим на мужское.

— О! Сколько героинь носило это имя! Каренина, Снегина. Позвольте Вас пригласить!

Пашино лицо покрылось краской, ей было мучительно стыдно за свои руки, но какой-то голос сказал ей: чего тебе бояться? Она левой рукой оправила ситцевое платьице и пошла за Андреем. Подумаешь, агитатор! Тебе меня ни за что не сагитировать! Она уже имела опыт, когда парни, танцуя, прижимают к себе, и они храбры благодаря выпитой самогонке, и от них несёт сивухой и табаком. Но этот? Нет, он повёл плавно, едва касаясь талии отставленным большим пальцем, её ладонь он держал далеко впереди и скользил вслед за ней легко, угадывая каждое её движение.