Желание верить - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Вавикин cтр.№ 92

Но за камерой работать с Дебби Брукс не просто. Она словно выпадает из жизни, когда гаснет свет. Нужно привлечь ее внимание, нужно дать ей распечатанный сценарий. Обязательно весь сценарий, конечный результат. Иногда она просто держит скрепленные листы и смотрит на режиссера, словно они не знакомы с ним. На губах ее улыбка. Возле глаз складываются глубокие морщины. Водитель, который отвозит ее домой, выучен обязательно провожать ее до дома и ждать, пока она не закроет за собой дверь. Мебель в ее пляжном домике не менялась уже около десяти лет – с первого дня болезни. У окна стоит старое пианино, которое мастер настраивает каждую неделю, когда Дебби Брукс на съемочной площадке. Иногда она играет на нем. Играет старые мотивы. Как-то раз Хендрикс пытался заменить умирающее пианино, но Брукс наотрез отказалась садиться за новую, незнакомую вещь. Подобное происходит и с мебелью в ее доме. Она помнит ее, и никто не смеет трогать эту мебель. Один знакомый психотерапевт как-то раз сказал Алану Хендриксу, что некоторые женщины подобным образом пытаются удержать свою молодость. Хендрикс не стал спорить, но и соглашаться не стал.

Уборщица, которая приходит к Дебби Брукс седая и притворяется, что ее зовут Эмили – так звали прежнюю уборщицу актрисы. На самом деле ее имя Хлоя, но Дебби Брукс никогда не сможет это запомнить, никогда не сможет смириться с тем, что Эмили уже нет в живых. Ее памяти хватит на пару минут, возможно, часов. Она будет грустить и плакать. Она будет просить отвезти ее на могилу Эмили, но утром уже не вспомнит об этом. Как не вспомнит о днях рождения внуков. Не вспомнит даже их имен. Самого Алана Хендрикса она все еще считает мальчишкой. Тем самым мальчишкой, которым он был, когда их жизни впервые пересеклись на съемочной площадке.

Иногда Алан Хендрикс приходит к Дебби Брукс. Он говорит, что им нужно еще раз просмотреть сценарий. Говорит то, что принимает Брукс. Они проходят на террасу и читают диалоги. Но на самом деле Хендрикс приходит, чтобы просто навестить старую актрису. Если ей сказать об этом напрямую, то она не поймет, не вспомнит. Да Хендрикс и не хочет, чтобы Дебби Брукс знала, что ее жалеют. Не хочет разговаривать с ней об этом. Достаточно того, что они читают вместе сценарий. Голос Дебби Брукс звучит, и это значит, что она все еще жива. Жива, как живы сотни тех, кто снимался до нее. Их голоса и лица хранятся на старых кинопленках. И их жизнь будет продолжаться до тех пор, пока найдутся те, кто захочет смотреть их фильмы, запоминать их лица, слушать их голоса…

Джейсон не знал, почему согласился на эту экскурсию. Возможно, виной всему была Торри, которая без умолка рассказывала о старой тюрьме. Возможно, отец, который получил смертельную инъекцию, когда Джейсон был еще ребенком. Ответа не было. Лишь небольшой страх, в котором не хотелось признаваться.

Ладони предательски потеют. Сердце бьется чуть сильнее. Голос экскурсовода звучит где-то далеко. Джейсон почти не слышит его. Идет вдоль ряда камер, смотрит за решетки. Кровати не заправлены, но в остальном все выглядит живым, естественным.

– Посмотри! – говорит Торри, дергая его за руку и указывая куда-то в сторону.

Джейсон медленно поворачивает голову. Все, как во сне. Они медленно поднимаются по железным лестницам. Вверх. Выше. Еще выше.

– Интересно, правда? – спрашивает Торри.

Джейсон кивает. Не понимает, о чем она, не видит, но кивает.

Камера смертников выглядит грубой и монолитной. Железная дверь скрывает детали. Экскурсовод открывает задвижку, заглядывает в камеру, предлагает другим последовать его примеру. Джейсон не двигается. «Должно быть, в такой же камере сидел перед смертью отец», – думает он. Впервые в жизни ему начинает казаться, что он помнит этого человека. Помнит так же хорошо, как если бы он ушел не в шесть лет, а только вчера. Помнит его лицо, его голос, его запах…

– Если есть желание, то можете войти и провести в камере пару минут, – предлагает экскурсовод.

Все молчат. Все делают шаг назад. Все кроме Джейсона.

Дверь закрывается. Он один. Закрыта даже задвижка. Вокруг лишь стены, да нацарапанные на стенах надписи, оставленные приговоренными к смерти. Их последние мысли, желания, страхи, фантазии. Джейсон ищет среди неровных букв инициалы отца. Знает, что отец сидел в другой тюрьме, но все равно ищет, словно камера смертников едина для всех, одна на всех. Надписей так много, что голова начинает идти кругом. Послания семье, миру, охранникам, проститутке… Никто не выбирает слов, никто не думает, что писать. Хуже ведь уже не будет. Все закончится здесь и сейчас. Это последний раз, когда можно почувствовать себя живым, оставить что-то после себя. Пусть даже это будет извращенная фантазия – неважно. Джейсон читает сотни строк. В нос вгрызается запах побелки. Кажется, что пальцы чувствуют осколок стекла, которым смертник пишет на стене свое послание, свой крик. Его темная половина сильна, как никогда. Ничто не сдерживает ее. Она ничего уже не боится. Общество признало свой крах и теперь собирается поставить последнюю подпись под приговором, зафиксировав смерть. Все. Дальше ничего не будет. Все здесь и сейчас.

Джейсон зажмуривается, но это не помогает – надписи отпечатались на глазах, как солнечный ожог. Мысли, желания, чувства… «Интересно, о чем писал мой отец?» – думает Джейсон, пытаясь вернуться в реальность. «Интересно, сколько я уже нахожусь здесь?» Он хочет постучать в дверь, чтобы его выпустили, но не помнит, где она находится, а открыть глаза слишком страшно. Ему кажется, что он стал частью этой камеры. Стал либо одной из стен, на которой кто-то пишет свое предсмертное послание, либо тем, кто пишет это послание.

«Но, что же мне написать?» – думает Джейсон. В голове вертятся тысячи слов, но все это не то, не настоящее, не его. Суть где-то глубоко, на дне, под тяжестью нравов и законов. Суть дремлет. Его темная половина дремлет. Но где-то там уже готовят смертельную инъекцию. Скоро игла найдет вену, яд заструится по трубкам… Джейсон чувствует, как вспотело тело. Крупные капли пота катятся по лбу. Рубашка прилипла к спине. В камере прохладно, но от этого пота еще больше. Холод – это плохо. Холод – это смерть. И страх уже сдавливает горло.

– Выпустите меня! – кричит Джейсон.

Свобода. Дверь открыта, но от простора голова начинает идти кругом. Джейсон пытается отыскать взглядом Торри, чувствует, как сжимается желудок, отворачивается. Где-то далеко смеется экскурсовод.

– Это скоро пройдет, – говорит он, встревоженной Торри. – Близость смерти всегда пугает.