Хрустальная колыбель - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Станиславович Юрьев cтр.№ 67

– Скверное здесь место, – вдруг заявил Герант, с трудом поднимаясь с колен. – Давай-ка, Пров, отойдём туда, где простору побольше. – Он положил ладонь волхву на плечо, и Юм тут же подскочил к нему с другого бока, зажав под мышкой чёрный от крови и копоти клинок.

Волхв едва успел смахнуть со стола в суму своё походное капище, когда иглозубая пасть клацнула в паре локтей от его пальцев.

– Эй! Вы куда?! – Ойван только что снёс твари ещё одну клешню и отступать явно не собирался, хотя его белая рубаха покрылась алыми кровавыми пятнами.

– Герант сказал – уходим, значит, уходим! – выкрикнул Пров, заметив, что вслед за издыхающей тварью в пролом уже протискивается очередная – целёхонькая, и на ней верхом восседает какой-то лысый тип в рясе Служителя. – Отходи давай! Только спину им не подставляй.

Они двинулись назад тем же путём, что и пришли, Пров и Юм – по бокам. Герант, у которого теперь сил оставалось только на то, чтобы не выронить Посох, – посередине. Когда они доковыляли по крутой лестнице до нижнего зала, где валялись испепелённые останки мандора, вниз скатился Ойван. Он был уже без сознания, кровь сочилась из многочисленных ран, в левую руку ниже локтя мёртвой хваткой впилась отсечённая зубастая клешня, но правая продолжала сжимать рукоять меча.

– Юм, мальчик… – Герант остановился, оглядываясь назад. – Забирай Ойвана и уходи…

– Я?! – Юм слегка опешил. – Как – уходи?

– Забирай Ойвана и уходи! – повторил Герант. – Здесь ты уже всё равно ничем не поможешь, а жизнь твоя тебе ещё пригодится. И не только тебе.

– Я не…

– Поторопись, – не дал ему договорить Герант. – Поверь – нельзя иначе. Орвину скажешь, чтоб людей от замка отвёл на лигу, не меньше, а то и на две…

Стены вновь задрожали, и сверху посыпалась каменная крошка. Со стороны винтовой лестницы, по которой они только что спускались, потянуло горячим смрадом, и послышался всё тот же душераздирающий скрежет и вой.

– Уходи. – Теперь в голосе Служителя слышалась чуть ли не мольба. – Жди нас там… Может быть, и дождёшься. Держи. – Он сунул в протянутую руку Юма свой посох. – В Храм вернёшь, если что… Пойми, пока ты здесь, я не смогу сделать то, что должен.

Грохот нарастал, а из каменного свода вывалился первый булыжник. Герант оттолкнул Юма от себя, и тот бросился к Ойвану, который продолжал лежать неподвижно на нижних ступенях. Клешню, впившуюся в руку варвара, удалось размозжить двумя ударами валявшегося рядом камня, а потом Юм взвалил Ойвана на плечо и, ни на кого не оглядываясь, волоча посох по полу, направился к выходу. В конце концов, можно оттащить этого парня на безопасное расстояние, а потом вернуться… Вернуться… Юм ускорил шаг, а когда ворота башни остались позади и перед глазами встал тусклый рассвет, утонувший в серых облаках, пустился бегом – до тех пор, пока Ойван, перекинутый через плечо, не начал стонать при каждом толчке.

– А теперь давай, волхв, выставляй своих идолов и начинай обряд, – сказал Герант, когда шаги Юма стихли за воротами.

– К-какой? – изумился Пров, который до сих пор молчал, не зная, на что ему решиться – постараться-таки исполнить волю Владык или просто лечь и помереть.

– Ты знаешь какой. – Служитель говорил спокойно и твёрдо, как будто заранее знал, что его ждёт, как будто за этим и шёл сюда… – Корми своих Владык, дай им, что они просят, – пусть вырвут с корнем этот замок, пусть обратят в пыль его стены. Но только замок… Начинай, а то поздно будет.

Пров вдруг почувствовал, что на глаза наворачиваются слёзы. Значит, говорят, Творец создал смерть, чтобы отделить жизнь земную от жизни вечной… А кто знает, что сулит эта самая, которая вечная? Но расставаться без смысла и толка с земной жизнью тоже не хотелось.

– Во славу Зеуса, Геккора, Яриса, Хлои! Во славу духов, живущих вечно под кронами Священной дубравы, во славу травы, пробивающей путь навстречу свету, уходящей корнями во тьму, во славу духов озерных, речных и болотных, во славу Белого Вепря, лесного владыки. – Идолы вновь возвышались до самого неба, вместо которого расстилалась серая мглистая пелена, на которой отсвечивались сполохи жертвенного костра. Они, волхв и Служитель, стояли друг напротив друга – глаза в глаза, и то, что Герант был на полторы головы выше Прова, теперь не имело значения… – Во славу Прародителей родов саабов – Енота, Росомахи, Пегого Оленя и Пятнистого Оленя, Волка, Лося, Зайца, Медведя, Куницы, Рыси, Лисы, Серого Вепря и Бурого Вепря, Ондатры, Белки, Бобра…

Пров на ощупь развернул тряпицу с жертвенным ножом и краем глаза заметил, как посветлел лик Зеуса, как начала оживать молния в его деснице.

– Пора, волхв… – Герант закрыл глаза и подставил лицо небу, которого не было, а Пров скосил глаза на пламя, зная, что войдёт в него вслед за Служителем, потому что иного пути для него уже не будет.

Юм осторожно опустил варвара на руки двум воинам, стоявшим в оцеплении, а сам направился к Орвину, который и сам чуть ли не бежал ему навстречу.

– Там… – успел он сказать и тут же умолк. Двое несли Ойвана, а рядом с ними, никем не замеченная, бежала здоровенная рысь. Юм тряхнул головой, и видение исчезло. – Я обратно… А вы все тут оставайтесь – Герант так сказал.

Он уже хотел пуститься в обратный путь, но в тот же миг землю под ногами тряхнуло. Упав на колени, Юм увидел, что над замком клубится огромная, похожая на осадную башню чёрная туча, а потом она превратилась в столб голубого огня, и громыхнуло так, что все, кто был вокруг, на какое-то время оглохли, и никто не слышал грохота падающих стен. А когда гигантская яма поглотила последние обломки замка Эрлоха-Воителя, сверху обрушился поток воды, и вода того ливня была солона…

«Сотворение мира продолжается с каждой травинкой, пробившейся сквозь тающие снега, и с каждой снежинкой, упавшей на замерзающую землю, с каждым погребальным костром и с каждым ребёнком, рождённым женщиной. Каждая сущая в мире душа – не только часть необъятной вселенной, но и сама по себе вселенная… Боль – непременная спутница радости, тление – шаг к продолжению жизни, молчание способно передать то, что невозможно выразить словами, Великие Воды – кривое зеркало, отражающее небеса… И жизнь земная – лишь отражение жизни вечной в кривом зеркале земного бытия. Сначала мы совершаем нелепые поступки и лишь по прошествии какого-то срока начинаем видеть их нелепость – вот так, творя себя самих, совершая ошибки, радуясь и страдая, теряя близких людей и обретая новые привязанности, мы участвуем в сотворении мира.

Когда Эрлох по прозвищу Незваный, слывший непобедимым воителем, приказал лордам двенадцати Холмов отдать ему свои короны, одиннадцать лордов ответили, что скорее пришлют ему свои головы, чем сдадутся на милость победителя, и только лорд Холм-Бора Салан Логвин смазал свой венец изнутри ядом из желчи плоскобрюхой ящерицы тапры и сам явился к Эрлоху. Он нёс корону на серебряном подносе, но Эрлох, заподозрив неладное, приказал лорду нести её на своей голове, а потом возложить на голову победителя. Поняв, что ему всё равно не избежать гибели, лорд Логвин надел на себя корону и двинулся к Эрлоху. В летописном своде Холм-Бора сохранилась запись о том, что лорд Салан был уже мёртв, когда тело его продолжало шагать по чёрной ковровой дорожке, а закоченевшие руки возложили отравленный венец на выбритый череп прислужника Нечистого.