Над темной площадью - читать онлайн книгу. Автор: Хью Уолпол cтр.№ 55

Все происходившее дальше Хелен помнит очень четко. Ее охватило предчувствие приближающейся смертельной катастрофы, словно кто-то, заглушая общий гам, крикнул ей в ухо: «Ну теперь уж вы никуда не денетесь… не смейте шевелиться… попались… еще секунду, и…»

Есть такой кошмарный сон, когда снится, будто ты перебегаешь железнодорожный путь перед несущимся на тебя поездом. Рев локомотива все громче и громче. Ты бежишь, а расстояние между рельсами, вместо того чтобы уменьшаться, увеличивается. Твои ноги словно прилипли к полотну. Ты слышишь пронзительный свисток; огромное черное брюхо локомотива надвигается на тебя, закрывая белый свет… последний, предсмертный вопль, сокрушительный удар…

Хелен находилась совсем недалеко от открытой двери. Вся мебель из комнаты была заблаговременно вынесена, стульев не было, и гости сидели на полу. Единственными предметами, по которым можно было судить о вкусе майора Эскота, были гравюры на спортивные темы — лошади, перепрыгивающие через барьеры и рвы, и тому подобное, — но они терялись на фоне обоев багряного цвета, не в меру густо разрисованных китайскими пагодами. Небольшая прихожая тоже была переполнена людьми, впрочем, как и спальня. Напитки скорее всего были сервированы на кухне и в ванной комнате. Уже не помню, что в этой части мне рассказала Хелен, а что я взял из описаний подобных вечеринок в современной беллетристике. Заметьте, что ни один роман без этого сегодня не обходится.

Хелен думала только об Осмунде, но его нигде не было видно. Она выяснила, что не только она, но и кое-кто из гостей, принимавших участие в празднестве, даже в лицо не знал хозяина дома. Ей представлялось, что в тот вечер любой желающий мог заглянуть к нему на огонек. Это происходило еще до того, как в прессе была развернута известная кампания, имевшая лозунг: «Долой ограды и преграды!» Но Хелен уже тогда почуяла эту моду, о которой я узнал годы спустя. Согласно этому нововведению обязательно следовало разбавлять своих гостей незнакомым людом, потому что именно незнакомцы часто вносили оживление в чинные и нудные домашние торжества. И многие ревниво придерживались этого правила.

И еще она подметила, что все эти ликующие, хохочущие, шумливые господа на самом деле не были похожи на счастливых людей.

Как я уже сказал, сначала она никак не могла найти в этой толчее Осмунда. И вдруг она его увидела у дальнего окна. К ее изумлению, он обнимал за плечи какую-то полуодетую рыжеволосую красотку. Но его взгляд был устремлен в сторону — он не отрываясь смотрел на Пенджли!

Хелен перевела глаза на Пенджли. Он стоял, задрав голову и глядя сквозь очки, торчавшие на кончике его носа, вверх, на круглое, разгоряченное лицо пожилой дамы, которая так неловко держала над ним бокал с шампанским, что содержимое грозило выплеснуться ему на лысину.

Тут есть некоторая загадка. Хелен была права, полагая, что, хотя коротышка не отводил глаз от бокала нависшей над ним дамы, наверняка в это время он чувствовал на себе взгляд Осмунда и лихорадочно соображал, как бы сбежать. Поставив себя на место Пенджли, Хелен пришла к твердому убеждению, что он понял, и причем впервые за весь вечер, что Осмунда следует бояться. Да, он был напуган, и Хелен это чувствовала, как если бы сама была в его шкуре. До него наконец-то дошло, что Осмунд в житейском смысле слова уже не был нормальным человеком, и если так, то у него наверняка были нарушены причинно-следственные связи; отныне он жил в особом мире и руководствовался иными представлениями. Хелен еще глядела на Пенджли, когда он вдруг начал бочком пробиваться сквозь толпу. Ей даже показалось, что она прочла его мысли: «Надо бежать отсюда, иначе я погиб».

Осмунд зорко следил за его маневрами. Хелен видела, как Осмунд взглядом приказал ему остановиться и Пенджли замер на месте. Его толкали со всех сторон напиравшие гости, но он не шевелился, словно был загипнотизирован.

Опасаясь, что в любой момент может произойти что-то страшное, Хелен решила во что бы то ни стало пробраться к мужу. Она знала, что только она может удержать его от безрассудства, и эта мысль почему-то ее тешила. Хелен рассказывала мне потом, что, глядя на Осмунда из дальнего угла комнаты, она вдруг подумала: разве может кто-нибудь из этих людей представить себе, насколько Осмунд благороднее и выше их — недосягаемо выше! — по красоте души, человеческому достоинству и как в отличие от них от всех он щедро наделен божественным огнем — огнем, который пылает в его душе и который, увы, привел его однажды в темницу, а затем к изгнанию. Да, убийца и преступник — пусть будет так, но образ, явившийся ей в те незабываемые мгновения, был истинным Осмундом.

Их разделяло слишком большое расстояние. К тому же ее так сильно прижали к стене, что она не могла сдвинуться с места. Она услышала, как грустный джентльмен, который был с ней рядом, сказал:

— Несусветная чушь! И мы должны изображать из себя древних греков!

— Что же вы не уходите? — спросила его Хелен, не спуская глаз с Осмунда.

Она признавалась мне потом, что, если бы ей довелось еще раз встретить этого бедного, грустного человека в любом другом обличье и в иных обстоятельствах — например, в строгом костюме где-нибудь в приличном обществе или, наоборот, пляшущего нагишом в какой-нибудь светской вакханалии, — она безошибочно узнала бы его. И даже вспомнила бы слово в слово, что он говорил.

— Я сопровождаю свою супругу, — ответил он с жалкой улыбкой. — Это она там танцует.

Он показал на маленькую девушку с темными коротко стриженными волосами и в белой тунике, съехавшей с плеч, которая танцевала с толстым молодым человеком. Как она могла выделывать коленца там, где и пошевелиться нельзя, трудно было себе представить. Однако же она выплясывала, и весьма самозабвенно.

— Я на десять лет старше нее, — продолжал он. — Она совсем недавно об этом узнала. Целых три года я ей не говорил… — Он замолчал и потом сказал: — Тут такая жара, а на улице холод, страшнейшая снежная буря… В Центральной Африке тоже так пляшут, — зачем-то прибавил он.

Хелен не ответила. Она наблюдала за Пенджли, который снова потихоньку пробирался к выходу. Одновременно она увидела, что Осмунд еще сильнее прижимает к себе рыжеволосую красотку. Она догадывалась, что он даже не замечает своей партнерши.

Мысль о том, что он не отдает себе отчета в своих действиях, заставила ее быть решительней. Она стала пробиваться к нему, борясь с преградившими ей путь пирующими. Борьба была нелегкой. Многие из гостей перестарались с выпивкой, и языки у них развязались. Кругом шли выяснения отношений и слышались душевные излияния. Люди выбалтывали свои личные секреты и драмы, рассказывали истории своей жизни, делились горем, хвастались победами, — одним словом, известно, как бывает в таких случаях. И немудрено, что в тот вечер в Лондоне Осмунд был не единственный, кто совершил убийство.

Постепенно у Хелен стало появляться ощущение, что это все бред и на самом деле ей снится кошмарный сон. Ей казалось, что она вот-вот проснется в их тихом домике в Ивсхэме, услышит, как поют птички в листве, почувствует струящуюся из окна утреннюю прохладу и увидит рядом с собой в кровати Джона Осмунда: он сладко спит, подложив ладонь под щеку.