Один счастливый день - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Доронина cтр.№ 20

— Не семья, а вертеп какой-то!

— Это так, конечно, но женщина она и впрямь роскошная, с этим не поспоришь…

С этим он и не думал спорить. Весь остаток вечера наблюдал, как особи мужского пола вились около нее, будто мухи, и даже жужжали. А незадолго до окончания банкета Лана, легко поднявшись с места, сама подошла к нему, блеснула ровным жемчугом зубов, обласкала теплым взглядом продолговатых глаз, пахнула ароматом чистой кожи:

— Не знаю, как вас зовут, но вы загадочный молодой человек. Весь вечер не спускаете с меня глаз, а не подошли даже познакомиться. Я вам не нравлюсь?

— Нравитесь, — спокойно сказал он. И смотрел, улыбаясь.

— Вы влюблены?

— Пока еще нет.

— Хотите, я избавлю вас от этого «пока»?

— Вы так уверены в своих силах?

— Уверена. Ну, что же вы? Боитесь?

— Нет, конечно. Но не понимаю как…

— Ах, боже мой! — презрительно повела она гладкими, смуглыми плечами. — Поехали.

И так уверенно прошла к выходу, ни разу не оглянувшись удостовериться, следуют ли за ней, что Петр двинулся следом, завороженный ее непостижимыми чарами…

Была ночь, был день, и еще ночь, и снова день — и шепот ласк, и огонь страсти, и опустошенность коротких передышек, а потом она опять приближала к нему свое лицо, засыпала пряно пахнущими волосами, целовала, гладила, кусала, пробовала на вкус, исторгала из его груди особую, ни на что не похожую торжествующую мелодию, переходящую в рык обезумевшего самца. И сдавалась на милость победителя, и баюкала в объятиях…

Совсем скоро он перестал понимать, как мог жить без Ланы. Стоило Петру провести сутки без того, чтобы увидеть ее, ощутить на груди теплое дыхание, наполнить ладонь мягкой плотью ее груди — и он терял самого себя. Он с ума сходил от одного ее взгляда, а это был оценивающий взгляд, с поблескивающими сквозь прищур глазами. Он сходил с ума от того, как кончиком розового язычка она дотрагивалась до ровных мелких зубов — зубов хищницы.

Он приходил в ярость от одной только мысли, что эта женщина принадлежит другому, и настоял на том, чтобы она пришла к нему насовсем. Ожидал, что Лана будет уклоняться или того хуже — посмеется над ним, но она согласилась неожиданно легко. Ее согласие окрылило Петра: значит, в ней нет никакого расчета, только любовь!

Он не знал тогда, что мебельный король решился-таки на развод. А он, Петр Истомин, хоть и не имеющий миллионного состояния, представлял для Ланы не самую плохую партию — молодой, красивый, сильный, с хорошей должностью в крупнейшей национальной корпорации, с перспективой головокружительной карьеры.

В день их помолвки он подарил Лане этот талисман — старинное, но из-за низкопробного золота не имеющее большой денежной стоимости кольцо с сапфировым сердечком посредине.

— Мужчины в нашей семье — самые последние на земле романтики… Это кольцо принадлежало еще моей прабабушке, от нее перешло к деду, а дед преподнес бабуле в день свадьбы. Так повелось, хотя никто специально не устанавливал такой традиции, просто наши женщины передают это кольцо сыновьям, а те дарят его своим избранницам. Наверное, я сейчас очень смешон. Но прошу тебя, возьми!

— Как интересно! — Она примерила подарок. — Нет, ты не смешной, но ужасно забавный, милый, искренний чудачок…

Они поженились. В любовном угаре время летело незаметно, оба они похудели, смотрели друг на друга темными ввалившимися глазами. Наконец головокружительный аттракцион стал притормаживать, возвращая их к действительности с ее будничным заботами.

Через год он заговорил о ребенке.

— Во что ты хочешь превратить меня?. — пожала она плечами, продолжая рассматривать в зеркале свое отражение.

Он поперхнулся словами.

Это было первое предательство.

Потом тяжело заболела мать.

— Я не буду сидеть с этой больной на голову старухой.

— Ей нет еще и пятидесяти!

— Все равно. Ты не сделаешь из меня бесплатную сиделку!

А потом покатилось под откос все остальное. Их брак рушился… Были упреки:

— Боже мой, как же я ошиблась! Выходила за тебя, думала, буду жить как за каменной стеной! А ты тюфяк, настоящий тюфяк, ты упускаешь кучу возможностей, не можешь ухватить удачу за хвост!

— По-моему, мою карьеру можно даже назвать стремительной.

— Нормальные люди на каждой ступени берут все, что только можно взять!

— Я не буду нарушать закон.

— Тюфяк, какой же ты тюфяк! Боже, боже, как же я ошиблась!

Были подозрения:

— Где ты была?

— В кафе. Посидели с подружкой.

— Подружка звонила два часа назад!

— Ах, отстань от меня, в роли Отелло ты смешон, честное слово!

Была усталость:

— Мне кажется, нам надо попытаться пожить друг без друга…

— Что? Чтобы все кругом заговорили, будто ты меня бросил? Я не позволю тебе поставить меня в унизительное положение!

Потом пришло безразличие…

И вот теперь, из-за нелепой случайности, из-за того, что кольцо, которое Петр вручал Лане с мальчишеским трепетанием сердца, вдруг оказалось на пальце чужой женщины (кажется, он обидел девчонку?), все эти воспоминания проходили перед ним и били наотмашь…

«У меня начинается новая жизнь, и все, что связано с этим кольцом, становится мне отныне безразлично. Отряхиваю прах, так сказать! К тому же я никогда не питала страсти к вышедшим из моды драгоценностям…»

Петр с силой провел по лицу обеими руками. Надо прийти в себя, нельзя расслабляться. Захлопнул козырек над местом, где недавно сидела Катюша, и вдруг увидел, что бестолковая девчонка, выскакивая из машины, забыла на сиденье сумочку. На полу салона перекатывалась высыпавшаяся из нее косметика. Он переставил ногу — и увидел связку ключей в потертом футлярчике.

— О черт! — Не было никакого настроения куда-то ехать и искать эту растеряху, но ведь девчонка может не попасть домой! Как, бишь, она сказала? «Гагарина, двадцать семь»?

«Во всем этом есть хотя бы один положительный момент: сегодня я возвращаюсь с работы на несколько часов раньше обычного», — думала Катюша, пересекая двор. Впереди спокойный вечер одинокой женщины. Кукурузные хлопья на ужин — что за удовольствие готовить только для себя? — и бездумное щелканье кнопками телевизионного пульта…

В подъезде темно — опять дворовая шпана повыбивала все лампочки. Катя едва успела нащупать ногой первую ступеньку, как от стены отделилась быстрая тень, прыгнула на нее, отбросила в сторону, к подвальной двери:

— Это я. Ну, здравствуй.

— Валентик? Опять! Зачем ты пришел?

— Ты знаешь зачем!