В поисках Эдема - читать онлайн книгу. Автор: Джаконда Белли cтр.№ 33

— Простите, что прерываю вас, — вмешалась Мелисандра, — но нам нужно идти.

Рафаэль посмотрел на часы и вынужден был согласиться.

— Мы еще ничего не решили касательно вашего путешествия, — напомнил Эспада, зажигая новую сигарету.

— Большое спасибо, но мы предпочитаем сделать все сами, — поблагодарила девушка. — Мы пришли поговорить с вами из любопытства.

Рафаэль улыбнулся, делая вид, что занят пушинкой, которая прилипла к его брюкам, чтобы Антонио Эспада не заметил, насколько ему нравилась смелость Мелисандры.

Когда они вышли из кабинета Эспады, Макловио уже не было. Охранник сказал им, что они могут вернуться тем же путем, что и пришли. Никто их не побеспокоит. Он проводил гостей по сырым коридорам до арки, где начиналась дорога. В этот час с вершины холма открывался пейзаж, окрашенный желтоватым светом начинающихся сумерек. Оттуда Синерия казалась обычным городом, приятным и отрешенным. Вдали виднелась башня кафедрального собора с белой колокольней, возвышающейся среди гор, поднимавшихся от самого озера. Фагуас был страной вулканов, ощетинившийся, как угрюмое морское животное, покрытое шипами. Люди должны устраиваться на равнинах, на склонах гор, жить на огненной магме, которая бежала в недрах земли.

«Какая-то часть этой жары, этого горения проникала в их жилища», — подумала Мелисандра, вспоминая взгляд Антонио Эспада, пристальный, пронизывающий. Конечно, его стоило опасаться больше, нежели Дамиана, хотя он и понравился ей больше. Возможно, тот факт, что Антонио выглядел таким болезненным, позволял ему снискать расположение окружающих.

— Мелисандра, нам надо поговорить, — сказал Рафаэль, нарушая тишину, которая установилась, пока они шли вниз по склону.

— Ты прочитал мои мысли. Я тоже хотела поговорить с тобой.

— О чем? Говори, посмотрим, насколько совпадают наши мысли.

— Посмотрим… Я предоставляю тебе право быть первым.

— Если мы примем предложение Эспада, ничего от этого не изменится. В этом нет ничего аморального и нет повода для споров. Это modus vivendi [16] , — сказал Рафаэль.

— Я не согласна. Это они хотят заставить тебя поверить в это. Они злопыхатели.

— Подожди, может, мы неправильно понимаем друг друга. — Рафаэль запрыгнул на камень посреди тропинки. — Войны существовали и до того, как у тебя и у Эспада появились первые о них воспоминания. Все знают, что оправдания не уместны, что здесь речь идет об умножении власти на саму же власть. Закон на стороне сильнейшего.

— Это войны без цели, — не отступала Мелисандра.

— Необязательно. Просто происходит так, что эта цель ускользает от нации, от народа. Это индивидуализированные войны за власть: одни могущественные индивидуумы против других могущественных индивидуумов. Феодальные войны, войны кланов, семей, родов, безо всякой национальной идеи.

— Когда нет причины, нет национальной идеи, то нет и правил. К этому ты клонишь, так ведь? Так вот, ты ошибаешься. Даже в полном хаосе существует некий порядок, границы, по меньшей мере, уважение некоторых принципов. Мы никак не можем с ними сотрудничать.

— Не буду настаивать. Знаю, что Энграсия внушает тебе больше доверия. Мне тоже, вне всяких сомнений, но ситуация ясна: здесь нет ни праведников, ни грешников. Просто надо проанализировать, кто нам больше подходит.

— А может, тебе нужно подобраться поближе к Эспада для другого твоего репортажа. Это не мое дело. Но они обеспокоены. Какие бы причины там ни были, но на мое путешествие возлагаются большие надежды. Считается, что, если я внучка своего деда, дочь моих родителей, мои шансы отыскать Васлалу возрастают. У нас с тобой есть договоренность. Не знаю, действительно ли целью твоего прибытия сюда было найти Васлалу, но обратного пути уже нет. Если ты будешь продолжать раскапывать информацию о филине, ты наживешь на наши головы большие проблемы.

— Но ведь эти репортажи можно совместить.

— Может — да, может — нет. Скажем так, для меня приоритетом является Васлала. Если нужно, мы можем разделиться прямо сейчас.

— Никоим образом, — возмутился Рафаэль. — Я — человек слова.

— Ты — журналист, — уточнила Мелисандра.

— Ты должна понять, что приехать сюда было для меня очень непросто, — сказал Рафаэль, останавливаясь. — Нет ничего предосудительного в том, чтобы я сделал несколько репортажей. Кроме того, маловероятно, что меня еще раз отправят в Фагуас… Поверь мне, Мелисандра, я никогда не поставлю под угрозу твое путешествие.

Они достигли мостовой и углубились в улицы Синерии. На этот раз, проходя через посты, они чувствовали, что их признавали. Многие люди, как Мелисандра и говорила, знали о путешествии в Васлалу. В разных местах их останавливали ненадолго, чтобы задать вопросы и предложить совет. «Не берите с собой много вещей, — сказал один, — никогда не слышал, чтобы кто-то отправлялся в Васлалу с большим грузом; те, кто попадал туда, делал это случайно, без подготовки, непреднамеренно». «Обращайте внимание на ветер, — сказал второй. — Говорят, в Васлале ветер совсем другой». На одном из постов путников поджидала старушка со старой фотографией своего мужа. Кто-то видел его в Васлале. Она хотела, чтобы они сказали ему, что она жива, дожидается его, чтобы умереть. Рафаэль не упускал возможность расспросить об Эспада, о коммунитаристах, о противоборствующих сторонах. В ответ слышал только уважительные отзывы о тех и о других, без проявления открытой приверженности или преданности к тем или иным. Безразличные отголоски идей Дамиана Эспады и Энграсии переплетались в запутанном клубке оправданий военных действий. Эспада отождествлялись с национализмом, а Энграсия — с понятием о формировании общества, открытого миру.

— Ты понимаешь? — говорил Рафаэль Мелисандре. — Здесь никто ни с кем, и все со всеми. Вражда или преданность зависят от того, как они думают достичь баланса между отношениями с одной или другой стороной.

Мелисандра молчала. Для нее самым важным было доказать, что по причинам, не поддающимся логическому объяснению, каждый думал, что только открытие Васлалы сможет снять с Фагуаса его военное проклятие и позволит местным жителям направить свой героизм в мирное русло. Васлалу считали последним оплотом порядка, единственным, что могло бы вернуть Фагуасу перспективу альтернативного способа жизни. Или, возможно, как считал Хоакин, это оставалось единственной коллективной надеждой после того, как не стало всех остальных иллюзий. Это была игра миражей, которой не избежал никто в Фагуасе. И Мелисандра всегда была частью этой игры, даже не ставя перед собой такой задачи.

Рафаэль и Мелисандра договорились с Моррисом встретиться в отеле. Когда они вошли в холл, уже горел хрустальный канделябр, погружавший это место в атмосферу распущенного девятнадцатого века, который расположившись здесь на постой, решительно не собирался уходить. Старые кресла с изношенной обивкой, но со смазанными маслом и блестящими деревянными каркасами, стояли по углам, навевая воспоминания о былом великолепии этого холла. Блестела также деревянная мебель в конторке портье, где немолодая женщина, казалось, была всецело погружена в многочисленные административные дела. Рафаэль и Мелисандра одновременно решили, что необходимо передвигаться на цыпочках, но женщина почувствовала их присутствие, прежде чем они успели произвести какой-то шум, и произнесла дежурную вежливую фразу вроде «добро пожаловать».