Охота на скунса - читать онлайн книгу. Автор: Елена Милкова, Валерий Воскобойников cтр.№ 39

В эту ночь сотни две немецких солдат под командованием офицеров и при поддержке нескольких танков, просочившись сквозь расплывчатую линию фронта, должны были разгромить штаб армии, выдвинувшийся слишком вперед. По планам немецкого командования, эта операция должна была послужить началом крупномасштабного контрнаступления. Несколько отлично подготовленных волонтеров из горных стрелков, переодетых под местных жителей, заранее проникли в село и сняли постовых. Но, как часто бывает, самые гениальные планы рушит мелкая неожиданность.

Немецкое командование вряд ли могло предугадать, что в эту ночь докторша отправится к своему супругу, что ее на лесной поляне подстережет полупьяный насильник, что русский боец Антоний пристрелит его и они с докторшей повернут назад. Все эти действия, связанные вместе, спасли штаб армии и сорвали немецкое наступление.

Бой был жестоким. И здесь Антонию снова пришлось стрелять по живым людям. За себя он бы не стал этого делать, но за ту самую докторшу, а также за многих увечных бойцов он палил сначала из винтовки, а потом, когда убило незнакомого парня, встал к пулемету и расстреливал цепь шедших на село врагов. Село удалось удержать до подхода подкрепления, а генерал, лично командовавший боем и видевший геройство Антония, к тому же узнавший, что именно он поднял всех но тревоге, наградил его еще одним орденом, на этот раз Славы.

Только на душе Антония было безрадостно. Весь день после боя он промаялся, выполняя мелкие поручения, а когда вечером попробовал поговорить с силами небесными, они не отозвались. И духи шамана тоже не пожелали откликнуться на его призыв. Новое состояние было непривычным и страшным — словно зияющая пустота внутри. И такая неуверенность, слабость охватила его тело, будто не на что больше на свете было и опереться. «Людей я убил, — понял Антоний, — вот что я наделал с собой! Пускай и врагов, а все равно — людей. За то и наказан».

С этими мыслями он пришел к адъютанту командующего, рассказав о новой беде, попросился куда-нибудь на передовую, чтобы не есть зря хлеб при штабе.

Тот тоже отбивал вражескую атаку вблизи генерала и Антония и неожиданно для себя вник в серьезность его слов.

— Как думаешь, это у тебя навсегда или временно?

— Если не убью кого больше, может, и простится мне, а если опять стану убивать, то уж навсегда потеряю, да и сам недолго проживу.

— А давай-ка я тебя истопником в госпиталь запишу, — предложил адъютант. Все-таки, будучи студентом, он читал дореволюционные книги, которые хранила его бабушка, про Месмера, графа Калиостро, чудотворца Иоанна Кронштадтского и кое-что в этом смыслил. — Или, еще лучше, иди санитаром. Это дело как раз для тебя.

Антоний оценил мудрость адъютанта и перешел в санитары. Новая служба была не из легких, особенно когда во время боев полагалось выносить на себе раненых мужиков из зоны обстрела, однако спасать людей все же совсем не то, что их убивать.

Так он и дослужил до конца войны.

После Победы он приехал в Читу. А там в Охотсоюзе получил во временное владение избушку охотника-промысловика, в которой и проживал больше пятидесяти лет.

— Место глухое, но, говорят, очень для организма полезное, — сказал ему сам председатель, подписывая бумаги. — Даем как демобилизованному. Там в родниках и колодцах такая вода, ее тунгусы раньше волшебной считали.

Сам о том не догадываясь, он сделался продолжателем славного и многоликого ряда святых Антониев, среди которых был и основатель монашества в раннехристианскую эпоху, и такой же другой — основатель монашества на Руси.

Он был нигде и везде. Однажды Он даже открыл глаза, но не ощутил ничего, кроме боли. Нестерпимо болела голова и страдало тело. Это длилось лишь мгновение, а потом мир снова исчез из его сознания.

Несколько раз возникали чьи-то лица. Крупные и расплывчатые, они словно проплывали перед самыми глазами. Он не мог их узнать, хотя то были лица родных людей. Может быть, матери, а может быть, жены или дочери. Не узнавая, Он ощущал исходящую от них добрую теплую энергию. Возможно, именно так чувствуют дети, находясь в материнской утробе. Несколько раз около губ его оказывалось теплое ароматное питье, кто-то приподнимал ему голову, и Он послушно выпивал все до дна. Однажды, когда Он снова открыл глаза, в сумеречной дымке возникло изображение старика с мохнатыми седыми бровями, который приложил палец к своим губам и, приподняв его голову, поднес ему ко рту глиняную плошку с теплым травяным питьем. Он послушно допил содержимое плошки до конца и снова закрыл глаза. Так повторялось до тех пор, пока Он не услышал:

— Очнись, Савва, теперь ты видишь и слышишь, открой глаза, Савва.

«Это мне, — понял Он. — Это я — Савва».

Он открыл глаза и увидел вновь сурового старика с седыми мохнатыми бровями.

— Ну, — спросил старик, — належался, Савва? Пора вставать, надо начинать жизнь. Если ты меня понял, скажи «да».

— Да, — откликнулся Савва.

Старик перекрестился, и лицо его помягчело.

— Попробуй-ка подняться. Только не торопись.

Он подставил руку, и Савва медленно сел на постели, потом спустил ноги на дощатый пол, потом, держась за стариковскую руку, встал, и мир перед ним пошел кругом.

— Это ничего, — ободрил старик, — скоро привыкнешь. Меня зовут Антоний, ты в моем доме, я тебя выходил.

— Спасибо, — отозвался Савва, снова сев на жестковатую постель.

— Благодаришь, стало быть, голова варит, — слегка обрадовался чему-то старик. — Но ты ее эти дни не напрягай, пусть привыкает. А сейчас — спи.

И едва Антоний дотронулся до него, как Савва опять впал в глубокий сон. Только на этот раз сон был не болезненным, а легким и сладостным.

* * *

Проснувшись в отсутствие старика, он сделал несколько самостоятельных шагов по комнате и подошел к маленькому мутноватому оконцу. Перед ним была небольшая поляна, дальше текла река, а вокруг стоял лес.

— Изучаешь? — спросил тихо появившийся в дверях Антоний. — Это хорошо. Пойдем, выйдешь на волю, вдохнешь свежего воздуха, а завтра дам тебе работу.

Савва с помощью старика вышел за дверь и зажмурился от яркого дневного света. Когда его снова шатнуло, Антоний посадил страдальца на завалинку.

Рядом на двух невысоких рябинах свисали красные тяжелые кисти. За домом был огород.

— Вот так, подыши пока, — проговорил, едва скрывая тихую радость, дед.

Савва еще раз оглянулся вокруг на уходивший полукругом к реке лес и ощутил беспокойство. Вроде бы ему надо было куда-то идти..

— Что я тут делаю? — спросил он с недоумением. — Или я к вам лечиться приехал?

— То тебе лучше знать, — ответил со спокойной рассудительностью старик. — Только голову попусту не напрягай. Что надо — само вспомнится, а что не надо — то и забудется.