Похищение Данаи - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Соловьев cтр.№ 5

— Только осторожнее, пожалуйста, у меня так устроено, что немного больно…

Я был осторожен, учитывая величину своего корня: двадцать два сантиметра во время эрекции. А еще говорят, что рослые мужики проигрывают коротышкам в размерах детородного органа! Такая же лажа, как и то, что чем меньше пенис, тем более мозговит его владелец. Правил в этом деле никаких, стратификация невозможна, раз на раз не приходится. Тихонечко орудовал у самого входа, хоть и не терпелось всадить ей по локоть и разворошить девичье гнездышко. Сама не выдержала, втянув в себя целиком, а потом еще ерзала ягодицами, позабыв о страхах, — все-то ей было мало, засиделась в девках. Знай я точно о ее вирго, может, и не был бы так настойчив. Потом она меня попрекала, что умный, но не тонкий, толстокожий, однажды даже чурбаном обозвала — душевный элефантиаз, мол, у меня, однако я намекам не внял, хоть и догадывался, как ей хочется поделиться своей тайной с первым в ее жизни мужиком. Нет, это для ушей не любовника, а подруги, которой у Гали, увы, не оказалось. Тоже мне невидаль лишиться цепки? Крови было совсем ничего, самая малость, так что мне было легко притвориться нетонким. Хотя удивляло, конечно, что она берегла свое богатство так долго и так легко с ним рассталась — на пятый день знакомства. Редко с какой бабой можно было, как с ней, говорить на любые темы (ну, кроме главной, конечно), да и любовным играм она предавалась с такой чистотой и непосредственностью, что и сейчас считаю ее лучшей своей чувихой, хотя счет перевалил у меня уже за полета — есть с чем сравнивать. Шутя прозвал ее Галатеей, воспользовавшись другим античным мифом, а не только по созвучию с ее собственным именем: словно боги вняли моей немой мольбе и оживили героиню Рембрандта.

— Твою сестренку сбондили, — сообщил ей на третьем стакане. И вот ведь, хоть она еще не знала, о ком речь, объяснять не пришлось.

Не вдаваясь в подробности, рассказал о дневном инциденте в Эрмитаже. И опять не усомнилась в моей догадке, хотя научное обследование самозванки тогда только еще началось.

Удивилась, конечно, — ведь открытие реставрированной «Данаи» должно было стать событием в культурной жизни Питера и ему придавалось чуть ли не такое же значение, как перезахоронению в Петропавловке останков последнего царя и всей его расстрелянной большевиками фамилии. Питер, как Венеция, живет своим прошлым и, за полным отсутствием живой жизни, носится с покойниками, будь то великий Рембрандт или посредственный Николашка. Некрофильские эти наклонности я обнаружил, еще когда жил здесь постоянно, но в этот приезд они просто бросались в глаза, не заметить их мог разве что слепой. Однако не дай Бог заикнуться заклюют. Провинциальный городок с имперскими замашками и завышенным о себе представлением.

— А помнишь, как ты меня задрапировал под Данаю и позвал на погляденье Никиту и Сашу с Леной?

Еще б не помнить! Давно тянуло устроить эту мизансцену, но боялся засветиться — скрывал от Гали свою страсть, не желая быть искаженно понятым (в том смысле, что ку-ку). Пока не догадался любовный маскарад выдать за розыгрыш друзей. Недели две трудились, подбирая схожие декорации, даже канделябр в виде грифона раздобыл, а рыдающего купидона Галя приволокла из театрального реквизита. Я оделся служанкой-сводней, а Галя, наоборот, разделась — сходство было разительным, гости остолбенели, а Никита с ходу сделал несколько набросков и договорился с Галей, чтоб та всерьез ему попозировала в рембрандтовских декорациях. А потом хвастал, что у него вышло ничуть не хуже, чем у Рембрандта, а может, и лучше, натуральнее и красивее, объясняя последнее, что Галя пригляднее натурщицы Рембрандта, с чем я ну никак не мог согласиться. Но помалкивал, зато Саша с Никитой схлестнулись круто: пиит отстаивал неповторимость жизненных и художественных реалий, а Никита, наоборот, мнимость различий и их взаимозаменяемость и в качестве примера приводил пару Даная — Галя. А совсем Саша взбесился, когда Никита заявил, что и его Лене можно подыскать параллель: боттичеллевскую Венеру, например. Будь на месте Саши, был бы скорее польщен таким сравнением, но тот полез в бутылку — еле их растащил, пользуясь физическим превосходством. Нас всех немного раздражала Сашина юношеская влюбленность в Лену, и Никита пытался ее охмурить, чтоб сбросить с пьедестала, только ничего из этого не вышло.

— Представляю, в каком состоянии наш Ромео, — сказал я, когда с похищения Данаи мы перешли на убийство Лены.

— Ромео? — удивилась Галя. — Думаешь, за те девять лет, пока ты скитался по свету, у нас тут ничего не происходило? И мы — те же, как ты нас оставил? Как же — время остановилось, пока Чайльд Гарольд был в отлучке! Вечного ничего не бывает, а тем более юношеская любовь.

И, встав в позу, по-актерски процитировала:

Чтоб жить, должны мы клятвы забывать,

Которые торопимся давать.

— Ты из зависти! Мир меняется, но только не Ромео, — изрек я, имея в виду не только Сашу.

— Ромео без Джульетты, — сказала Галя.

— Да, как бы он не отправился вслед за ней.

— Я не о том. Пусть Ромео, но Лена — никакая не Джульетта. И никогда не была. Улица с односторонним движением — вот что такое их любовь. Женщины чаще всего выходят не по любви, а по необходимости. Он-то думал, что одной его любви с лихвой хватит на двоих. Может, и хватило бы, но изменилась ситуация литература отменена за ненадобностыо. Тем более поэзия. А Лена и раньше недооценивала его стихи, хотя после смерти Бродского он лучший у нас здесь поэт. Она этого никогда не понимала, зато его статус и признание вполне ее устраивали. А потом тяжело, болезненно переживала его непричастность новой жизни. У нее появился комплекс его неполноценности. Выходила за модного поэта, оказалась — за безработным. Есть разница. То на очередную презентацию не приглашен, то не вошел в поэтическую обойму — вот она и бесилась. Сначала про себя, а потом все выплеснулось наружу. С того и началась у них семейная непруха. Он-то как раз наоборот. Пытался ей объяснить, что человек значит то, что он значит, ни больше ни меньше, а упомянут или нет, получил премию или не получил — не играет роли.

— А ты откуда все знаешь?

— Жалобы поступали с обеих сторон. А кому, как не мне? Каждый по отдельности, понятно. А потом Сашу вдруг обуяла ревность. Вот во что выродилась его любовь: Ромео стал Отелло.

— Какой из него Отелло!

— Представь себе! Не в смысле убийства — в это я как раз не верю, но в смысле ревности — несомненно. Ведь что такое Отелло — это превентивная ревность, и Яго — его внутренний голос. Вот Саша и зациклился на Никите, как Отелло — на Кассио.

— Помню — тот к ней подваливал, но от ворот поворот.

— С того отворота сколько минуло! А Никита продолжал увиваться. Если хочешь, для него это вопрос принципа. Ну, в том смысле, что не стоит преувеличивать разницу между женщинами — ты знаешь его теорию.

— Ты думаешь? А мне почему-то казалось, что он к ней неровно дышит. Есть такая порода мужиков: мизогин в теории и филогин на практике.

— Вряд ли. Лена была для него как осажденная крепость, а комендантом был Саша.