Похищение Данаи - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Соловьев cтр.№ 27

Угольные запасы Острова были, слава Богу, истощены уже к началу Второй мировой, а в брошенных шахтах скрывались присланные с Крита партизаны. После взрыва казармы немцы вызвали подмогу и, не найдя партизан, расстреляли двенадцать заложников из местных жителей. Прямо на пристани стоит памятник Сопротивлению, которое после этой истории прекратилось, а партизаны, по слухам, целы-невредимы тайком уплыли обратно на Крит.

Еще меньше на Острове следов от пребывания на нем-древних греков, а тем более Данаи с ее отважным сынком. Судя по торчащим из воды обломкам дорических колонн и заросшему дикими маками фундаменту перистиля, стоял здесь когда-то храм, а может, и не один, и Наджи полагает даже покопать, заручившись уже поддержкой своего приятеля Никоса Ялуриса, специалиста по античным х… Пока что это в стадии переговоров — надеюсь, археологи еще не скоро нарушат девственный покой Острова. А пока что на мраморных плитах резвятся ящерицы и саламандры, а иногда забредают блудливые козы — образ беспамятной вечности, то есть забвения. Весь Остров и окрестные воды обозримы со здешней горы, с которой Зевс будто бы лично наблюдал за жизнью крали и произрастанием сыночка и время от времени, когда тем грозила беда, вмешивался. Что меня всегда поражало Зевс, будучи отменным е…м и соответственно прозванный Geleios, то есть «дарующий зачатие», как ни был влюблен, бросив однажды палку, никогда больше к любовнице не возвращался, хоть и принимал посильное участие в дальнейшей ее судьбе (главным образом из-за потомства). Другой на моем месте сделал бы отсюда далеко идущие выводы, но я ограничусь констатацией факта.

На вершине этой мифологической горы вбит столб, но вокруг него гуляют такие злые ветры, что с трудом стоишь на ногах. Зато пониже — каменная ложбинка, где я и устроился однажды, обозревая с верхотуры окрестности: белоснежные домики, ветряные мельницы с соломенными крышами, сквозные звонницы, голубые купола церквей, буйная оргия маков, торчащие из земли и из воды мраморные обломки, козье стадо на косогоре, на пастушьих тропах благородные ослы с поклажей или седоками и — море, море, море. То самое одомашненное, ультрамариновое, а по Гомеру — винного цвета, из пены которого вышла Афродита, хотя на самом деле — из спермы Урана, когда его оскопил Кронос, пока тот развлекался с Геей, а корень выбросил в море, где тот и излился самопроизвольно, почему и пришлось слегка переиначить строчку Мандельштама в заголовке предыдущей главы.

Член же отца детородный, отсеченный острым железом, По морю долгое время носился, и белая пена Взбилась вокруг от нетленного члена. И девушка в пене той зародилась.

И тот же, кажется, пиит сравнил бесчисленные острова с лягушками на болоте, а с горы они мне показались разбросанными по воде огромными камнями.

О море!

Наджи я обязан расширением художественного кругозора за счет античных непристойностей, эстетическим импульсом от Янтарной комнаты и новой работой оклад в два раза выше, чем в Метрополитен, плюс сам себе хозяин, вице-король и наместник Острова, на который Наджи наведывался только изредка. Я уж не говорю о главном преимуществе.

Детали мы обговорили с ним в Тбилиси, где он находился, как сам пояснил, с гуманитарной миссией, хотя, с подсказки Бориса Павловича, я уже догадывался, что за гуманитарий мой будущий босс: по горным дорогам из Грузии в Чечню доставлялось оружие сепаратистам, а в обратном направлении шла наркота из Средней Азии. Наджи также упомянул строительство нефтепровода, по которому азербайджанская нефть потечет через Грузию на Запад, но я счел это излишней информацией. Коснулись мы в разговоре и пропавшей «Данаи», которую Наджи пытался легально выторговать у русских, но только ничего из этого не вышло. «Легче украсть, чем купить», — усмехнулся он. Рассказал ему о либеральных нравах на русско-грузинских таможнях, а он в ответ сообщил, что грузинско-турецкая граница и вовсе бестаможняя. Есть, оказывается, некая лазистанская деревушка Сарпи, расколотая надвое этой границей, а та проходит по грохочущей по камням горной речке. Так вот, жители этой деревушки не сеют и не жнут, а живут припеваючи — за счет поборов с контрабандистов. Лучшего перевалочного пункта, чем Грузия, где жизнь всегда шла в обход закону, — не сыскать. А что, если и мне переправиться через горный поток, минуя Питер и Нью-Йорк? Я знал, что не решусь, хотя, как оказалось, это был самый безопасный вариант.

Официальной целью моей поездки в Тбилиси была закупка старинного кавказского оружия для Метрополитен, в чем я также преуспел, уложившись в оговоренный бюджет (включая взятку в Министерстве культуры за разрешение на вывоз). Еле влезло в мой громадный чемодан, и, учитывая ценный груз и участившиеся случаи грабежей в российских аэропортах, дал Никите телеграмму, чтоб он меня встретил в Пулково. И в последний вечер в Тбилиси пустился в загул.

Разыскал несколько старых знакомцев, которые славились размахом дружеских застолий, а сейчас скулили по старым временам, ждали восстановления империи и боялись, что Грузию в нее обратно не примут. Мои надежды на грузинскую кухню, которая, на мой взгляд, лучше французской, оправдались не вполне — после недавних боев в Тбилиси жизнь еще не вошла в норму, лучший ресторан на Мтацмин-де, рядом с телебашней, лежал в руинах, но и те, что похуже, работали с перебоями или не работали вовсе. Решили попытать счастья в «Иберии», где я остановился, хотя она наполовину была забита беженцами из Абхазии, которая обрела независимость и выгнала всех грузин. Перед тем как усадить нас за стол, официант долго выяснял, как мы будем расплачиваться: рубли, которые я наменял в Питере с миллион, он принимать отказывался, временные купоны шли за ничто, а курс туземных лари был и вовсе произволен. Хорошо взял с собой доллары, хотя прежде ни один уважающий себя грузин не позволил бы гостю платить за угощение. Странным образом грузинское вино меня на этот раз разочаровало — наш калифорнийский «сухарь» лучше, но лобио-мобио, хачапури, цыплята табака были все-таки ничего, а сациви — отменное, хоть я и не спал потом всю ночь из-за орехово-чесночно-кинзового соуса, в котором были утоплены лакомые куриные кусочки. Поневоле задумаешься, как краток миг физических наслаждений — гастрономических и сексуальных. Та же еда исключительно пока ешь. А потом пучит живот, мучают газы и изжога, не говоря уж о том, во что все эти прекрасные ингредиенты, помноженные на чей-то кулинарный талант, превращаются в конечном продукте.

Компашка подобралась сугубо мужская, что и понятно: нет равенства между полами, женщина в Грузии — гетера либо богиня. Но гетеры нынче дороги, а богиня у меня только одна — вот именно! Тосты были длинны, как и прежде; если по Чехову краткость — сестра таланта, то для грузин, наоборот, — знак бездарности и непрофессионализма. В Кахетии однажды наблюдал, как соревнуются тамады: сидят друг против друга, как приклеенные, а хозяин только и делает, что бегает в марани (по-нашему — винный погребок), где сбивает глину и вскрывает чури и квеври, врытые в землю кувшины с вином, и ставит на стол новые графины и бутыли. Не просто соревнование в празднословии — они достигли в красноречии таких высот, на которых иерархии уже не существует. Не кто кого переговорит, а кто кого пересидит, перепьет, не опьянеет и не побежит отлить. Бывали случаи, когда азарт и гордость побеждали природу и тамада умирал от разрыва мочевого пузыря. Проиграть на родине Сталина — все равно что умереть. А что значит проигрыш для меня?