Частное расследование - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 69

И Карнаухов перешел на шепот чтобы услышать его могли только капитан Иванников с лейтенантом Сухановой да еще только Дед Мороз: во избежание утечки информации.

В морге Турецкий Ефимыча, естественно, не застал на его рабочем месте: тот, как всегда, «отошел на пять минут позвонить», хотя на его рабочем столе стояло два телефона: местный и городской, и оба были исправны.

Турецкий знал, по крайней мере, три места, где можно было найти Ефимыча со стопроцентной вероятностью — столовая напротив морга, через дорогу, раз; ход на чердак над моргом, на лестнице, усыпанной окурками в три слоя, и во дворе — это два; в подвале у слесарей соседней ПМК — три.

Турецкий мог бы сам найти Ефимыча, но, поразмыслив, решил его взять врасплох, использовав принцип внезапности на всю катушку.

Он подозвал Игорька, молодого санитара, подручного Ефимыча, тянувшего, кстати, за Ефимыча добрые три четверти воза служебных обязанностей, и, сунув ему четвертной, поставил задачу…

Игорек нашел Ефимыча в подвале у слесарей в тот самый момент, когда жизненный опыт Ефимыча, его природный ум и, разумеется, «верхнее образование» были нужны слесарям как воздух. Дело состояло в том, что новенький слесарь, только что устроившийся в ПМК, принес в подвал в качестве платы за «прописку» двухлитровую бутыль с заманчивой жидкостью, обладавшей фиолетовым цветом, ненавязчивым запахом и странным названием «Циклопен-танпергидрофенантренгликоль».

Неведомая жидкость, налитая для пробы в небольшом количестве на верстак, прекрасно горела ярким зеленым пламенем с темно-голубыми искрениями, что, безусловно, свидетельствовало о ее пригодности в смысле крепости, а также в очевидной необходимости ее разведения с целью понижения ее «октанового числа» до полезного для человеческого пищевода значения.

Так как название было незнакомо слесарям, то, с целью обезопасить здоровье от нежелательного эффекта, они развели жидкость не простой водой, а молоком, которое, как известно, сильно помогает при отравлении. Смешение, так сказать, яда и противоядия привело к совершенно не планируемому заранее эффекту: молоко тут же свернулось, заполнив всю емкость ярко-оранжевым густым студнем вперемешку с бордовыми хлопьями удивительной, никем раньше не виданной формы: как бы поводьями.

Вот тут-то слесарям и понадобился Ефимыч, чтобы ответить: не было ль у него под ножом трупов с такой вот мерзостью в желудке, и, во-вторых, чтобы совместно решить, как поступить с этой смесью: выпить, считая ее жидкостью, или, положим, съесть ложками-вилками, считая ее твердым телом.

Тут-то Ефимыча и сорвал Игорек:

— Давай быстрей, работу привезли!

— Что за спешка? — Ефимыч недовольно отмахнулся. — У нас работа не волк, в лес не убежит… А здесь вон, смотри, — дело серьезное.

— Пойдем, пойдем! У нас вообще отпад. Увидишь — ахнешь!

— Что такое? — Ефимыч встал в тревоге.

— Смотри!

Игорек поднял простыню, открывая Ефимычу тело, лежащее на оцинкованном столе.

— Саша! Турецкий! — ахнул Ефимыч. — Боже! — нагнувшись, он прикоснулся к Турецкому рукой: — Еще теплый. — Он попытался разогнуться, но не смог: «мертвец» крепко держал его в своих объятиях.

— Ну-ка. Давай-ка! А то сейчас сам станешь холодненьким. Кто вербанул тебя из «смежников», с-с-сука?!

— Фу, напугал! — Ефимыч аж позеленел: — Да как же тебе, Сашка, не стыдно-то! Грех, ей-богу! Грех! Я ведь и впрямь испугался! Расстроился! Креста на тебе нет так из-мываться-то. Над стариком.

— Кто-о?! Не увиливай, кто?!!

— Да я и понятия не имею: какого тебе лешего надо?

— Кто вербовал тебя? Кто?! — не выдержав, Турецкий схватил Ефимыча за воротник и крепко встряхнул: — Кто?!!

— Да не знаю я — «кто»! — голова больного и пьяненького старика бессильно тряслась. — Меня в жизни раз шесть вербовали — и все разные: лейтенант Тимофеев, на фронте еще, особист, потом этот, Егоров, в пятьдесят пятом, в Перми, на Мотовилихе. Отпусти ты, не мучь меня! Скажи толком, отвечу! Тьфу! Вот дурак молодой!

Турецкий отпустил Ефимыча. Тот сел на ирепарационный стол напротив, едва переводя дыхание, — Ну? — спросил он, отдышавшись.

— В ночь на седьмое октября, — начал спокойно Турецкий.

— А, вспомнил: мальчика, подушкой. Отвечаю: майор Невельский Альберт Петрович, он назвался, когда вербовал. Уж настоящее имя или нет, не знаю. Ну а конкретно, седьмого, стал давить Иванников, по-моему, капитан. От имени Невельского, не от своего. Еще до выезда бригады проинструктировали. Что еще тебе? Я больше ничего не знаю.

— А что же ты меня не предупредил?

— А ты немного сам подумай. Откуда мне знать ваши игры? Мне говорят, я делаю. Послушен. Ну, а надеги — никакой. Чего ты от меня хочешь? Мне, может, год-то жить осталось. Печень, почки. Сердце — тряпка. О легкие испачкаешься: в никотине. А ты ишь чего задумал: испугать! Как не стыдно! Приди всегда, спроси: да разве ж не отвечу? Вот слесаря ко мне пришли: иди, Ефимыч, разберемся. И я иду. Всегда. А ты? Эх, ты!

Через час Турецкий встретился с Сергеем возле Уголка Дурова. Там, рядом, в скверике, отгрохали четыре детские горки среди выставки скульптур и сооружений из льда и снега: детский смех и визг заглушали даже звуки транспорта.

— Я буду краток, Александр Борисович, — сказал Сергей. — Сначала «археологи» и интерес вокруг могилы С. А. Грамовой. Тут пусто. Тишина. Никто не проявлялся. Ни Грамов, ни жена нимало никого не чешут. Администрация на кладбище могилы привела в порядок, пустые закопали, разумеется, — да вот и все. Волны никто не поднимал. И никакой огласки: словно так и надо.

— Ну это естественно: кому ж нужна огласка!

— Так. Далее. Здесь можно списком: Чудных, Невельский, Суханова, Иванников… Таких людей в Москве не существует.

— Что? Не понял. Ты ж сам раскопал, что майор Невельский въехал в квартиру Грамова и там прописан?

— Был. Но больше нет. Выбыл. Квартира на балансе Мосгорсо. Свободна. И пуста, как говорят соседи.

— Причина? Почему он выбыл? Куда он выбыл, выписался?

— Причина — смерть. Погиб. Так по бумагам.

— Суханова, соседка, из пятьдесят первой квартиры?

— Находится на излечении — официальная версия.

— Где?

— В Новосибирске-43, в закрытом госпитале Третьего управления Минздрава. Но это сведения лишь агентурные, свой источник есть у меня. А официально — выписалась из квартиры в «связи с переводом на гособеспечение по инвалидности.

— А что с ней?

— Выяснить не удалось.

— Иванников?

— Без вести пропал. Его родителям под Омск так отписали. Я с ними говорил по телефону, дескать, я из Библиотеки Ленина, а Анатолий Захарович много книг взял, пользуясь служебным положением, да и не сдал. Они сказали: все вопросы — на Лубянку. Его не признают ни мертвым, ни живым. И за кордоном вроде он пока не объявлялся.