Золотой капкан - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Рыбин cтр.№ 45

Со смятением в душе Сизов открыл дверь, вошел в небольшие сенцы, увидел хозяйственный ящик, ведра с водой, накрытые фанерками, рукомойник. Все было знакомо, будто он только вчера заходил сюда.

Вдруг ему почудилось, что за ним подсматривают. Нервно оглянулся, увидел глаза, высвеченные пробившимся в оконце косым лучом солнца. Озноб прошел по спине — так эти глаза были неожиданны в сумраке сеней. Не вдруг понял, что это фотография и что изображен на ней Саша Ивакин, непривычно печальный. Сизов вспомнил, как Татьяна фотографировала их перед выходом в тот роковой маршрут. Присмотревшись, он увидел на стене и другие фотографии, увидел и себя, согнувшегося под тяжестью мешка, улыбающегося, и подивился, что Татьяна не выбросила эти портреты.

Со страхом и тревогой постучал. Войлок на двери погасил звук. Тогда он вошел без стука. И сразу услышал детский плач. Выглянула Татьяна, растрепанная, в распахнутом халатике, какой Сизов ее никогда и не видел, поглядела на него, не узнала и снова скрылась, зашептала кому-то:

— Вставай, там кто-то пришел!

Такого Сизов не ожидал. Чего угодно, только не этого. Чтобы Татьяна, единственная женщина, на которую он молился, так скоро забыла погибшего мужа! Хотел повернуться и уйти, да ноги не слушались.

В глубине дома кто-то кашлянул, хрипло, спросонья, и зашлепал босыми ногами по чисто вымытому полу. Сизов оторопело смотрел на вышедшего к нему человека и ничего не понимал. Ему вдруг подумалось, что это сон. Бывало такое, сколько раз, особенно там, в заключении, снилось несусветное, страшное, он знал, что это всего лишь сон, старался проснуться и не мог.

— Валентин? — спросил человек голосом Саши Ивакина. Повернулся, крикнул обрадованно: — Таня! Так это же Валентин!

Сизов обессиленно сел на табурет, стоявший у порога.

— Как это? — бормотал он. — Как же?..

— Чего у дверей? Проходи в дом.

— Саша?

— Саша, Саша! Да проходи в комнату.

Они обнялись, помяли друг друга, помолчали, борясь со слезой.

— Как ты?.. Рассказывай, — опомнился Ивакин.

— Это ты рассказывай.

— Хотя нет, сначала мыться. Как раз баню истопили.

— Но я ведь…

— Знаю, знаю…

Только тут до Сизова как следует дошло: точно — Саша Ивакин, живой и здоровый. Это его правило: первое, что должен сделать человек, вернувшийся из тайги, — помыться и переодеться.

— Я не один, — выговорил наконец. — Меня ждут. Трое нас…

— Тоже из тайги? Тогда всем в баню. Танюша! — крикнул Ивакин жене. Подбери что-нибудь из моего белья.

— Ты как?.. Ты же… — Сизов не договорил, не зная, как спросить о самом главном.

Поднял глаза и будто впервые увидел друга. Тот словно бы вырос. А может, просто похудел и потому вытянулся? Те же бездонно темные глаза в глубоких глазницах, тот же мягкий взгляд. Чисто выбритое лицо, каких Сизов столько дней не видел. И на этом чистом лице — багровый шрам, перекинувшийся со лба на скулу.

— Потом, все потом. Тащи свою команду в баню. Ты знаешь, где она.

Небольшая рубленая банька уже остыла, но она всем троим показалась как раз подходяще жаркой. Воды подогретой было меньше полкотла. Но ее хватило на всех: тайга научила довольствоваться малым.

Через час они сидели за столом, на котором было вяленое и жареное мясо, картошка, исходящая паром, и картошка на сковороде с яичницей, соленья всякие — дары тайги и, конечно, то, без чего не обходится ни одно застолье, не мутное самодельное, а чистое, как слеза, в фирменных бутылках.

— Рассказывай, — сразу потребовал Сизов, через стол пристально разглядывая Ивакина, того самого и вроде бы другого.

— Ты ешь. Еще наговоримся.

— Как я могу есть? Ты же… — Он опять не нашелся как это назвать и замолчал.

— Все обошлось, и ладно.

— Я же тогда… сам…

— Нет, это я сам. Оступился на краю обрыва и упал.

— Нет, это я тебя толкнул…

— Я уже и сам падал. Это хорошо помню.

Таня побледнела, встала из-за стола и ушла в другую комнату.

— Как же так? Я ведь слышал, как ты упал в воду. Долго плавал там, искал тебя…

— Это, должно быть, камень упал. А я застрял на кустах, что посередине, на скале растут. Помнишь зеленую полосу? Кусты упругие, откинули меня к стене. А там уступчик в полметра. — Ивакин потрогал шрам на лице. — Вот память… Сколько пролежал без сознания — не знаю. Очнулся, а тебя нет.

Сизов ударил себя кулаком по лбу.

— Чувствовал — что-то не так! Ведь чувствовал, а ушел. Вину свою поволок, как юродивый, — нате, глядите, казните!..

— Сколько там пролежал, не знаю. Не мог даже кричать, звать на помощь. Решил: чем так пропадать, лучше утонуть. Перевалился через кусты и — в воду. А она ледяная, как обожгла. Это, наверное, и помогло выплыть. Выплыть-то выплыл, а свалился в горячке. Хорошо склад был, а то бы…

— Значит, это ты склад использовал? Я так и подумал: кто-то сильно бедствующий.

— Как подумал? Когда?

— Недавно. Мы с ним там были, — показал он на Красюка, жадно поедающего жареную картошку.

— Бедствующий — не то слово. Не знаю, как выжил. А потом пришлось зимовать. По снегам-то не больно выберешься. Сам, пожалуй, не дотянул бы до весны. Нанаец выручил, вышел на дым костра, который я жег.

— Чумбока? — изумился Сизов, вскинув глаза на своего спасителя, сидевшего за столом напротив.

— Нет, того звали Полокто.

— Моя его знай, — сразу отозвался Чумбока.

— У него зимовье неподалеку. Там и перезимовал. А весной вернулся к озеру, заложил шурф.

— Шурф?!

— Ты только погляди! — Ивакин сорвался с места, выскочил в сени, вернулся с небольшим свертком, сдвинул тарелки и вывалил на стол груду темно-бурых камней. — Касситерит. Да какой!..

— Значит, это был твой шурф? — Сизов взял камень, рассмотрел со всех сторон и протянул Красюку. — Узнаешь?

— Камень как камень. Все они одинаковые.

Сизов засмеялся. Впервые за этот день, с утра державший его в небывалом напряжении.

— Ну, конечно, для тебя все, что не золото, — просто камни.

— Ясное дело. — Красюк обернулся, поглядел в угол, где стоял карабин Чумбоки и было свалено в кучу все их имущество.

— Не бойся, не пропадет, — сказал Сизов.

Ивакин тоже посмотрел в угол, спросил:

— Что у вас там?

— Золото.

— Золото? Откуда?

— Слышал, в прошлом году вертолет с золотом разбился? Все погибли, а вот он, — показал на Красюка, — остался жив. Охранником там был. Комиссия двадцати килограммов недосчиталась, и его посадили. А теперь мы это золото нашли, несем сдавать. Верно, Юра?