Черный треугольник. Дилогия - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Кларов cтр.№ 14

– Вот здесь самые красивые и самые большие бриллианты мира, – говорила она, постукивая по стеклу деревянной указкой, напоминающей дамский бильярдный кий. – «Великий Могол», «Звезда Африки», «Империал», «Низам», «Стюарт», «Раджа Матанский», «Кохинур», «Граф Орлов», «Великий герцог Тосканы», «Санси»… И у каждой штуковины есть своя биография.

– Вроде как у человека? – вставил Сухов.

– Да, да, как у человека. Как теперь говорят? Социальное происхождение.

Павел засмеялся:

– Бриллиант-буржуй, бриллиант-пролетарий и бриллиант-монархист?

– Да, да, – заулыбалась Матильда Карловна. – И все это социальное происхождение Федор Карлович записал о каждом бриллианте. Он хотел издать такую книгу. Но произошли война и революция…

– А вот этот, к примеру, кто? – спросил Сухов, указывая пальцем на бриллиант под стеклом.

– У этой штуковины два имени. Его зовут «Регентом» и «Питтом».

– А кто он, пролетарий или буржуй? – пошутил Сухов.

– «Питт» – аристократ, – серьезно и даже благоговейно ответила Матильда Карловна.

– Голубых кровей?

– Да, у него голубая кровь. Он аристократ. Но нашел его невольник. Он очень не хотел отдавать такую большую штуковину своему хозяину…

– Но пришлось?

– Нет. Невольник спрятал эту штуковину.

– Во рту, что ли?

– Нет, рот на рудниках осматривали. В рот нельзя было прятать. Он спрятал в ноге.

– В ноге?

– Да, да. Он разрезал ногу и спрятал бриллиант в ране. Это был хитрый невольник, и он договорился с матросом, чтобы тот его увез. Он обещал за это матросу половину – как это? – выручки от продажи бриллианта. И матрос согласился. Но матрос был еще хитрей, чем невольник. Он понимал, что целое больше половины. Матрос убил невольника, забрал бриллиант и столкнул труп в море.

– А потом? – с интересом спросил Сухов.

– А потом матрос продал бриллиант губернатору Питту за тысячу фунтов стерлингов. Матрос думал, что тысяча фунтов – это очень много, но ювелиры ему объяснили, что за такой бриллиант это очень мало. И матросу стало грустно. Он и раньше был пьяницей, а теперь стал еще большим пьяницей. Он пил шнапс и утром, и днем, и ночью. А когда денег не осталось, он снова пошел к Питту. Но Питт приказал его прогнать. Тогда матрос попросил у своего товарища в долг деньги, купил большую бутылку рома и всю ее выпил. Он ругал Питта свиньей за то, что Питт его обманул, а потом ему стало совсем грустно, и он повесился на веревке. А Питт был умным человеком и хорошо понимал в камнях, поэтому он продал купленный у бедного матроса бриллиант за три миллиона семьсот пятьдесят тысяч франков регенту Франции герцогу Орлеанскому. А когда во Франции началась революция, бриллиант «Регент» был украден вместе с другими сокровищами короны. Французам тогда было некогда любоваться на бриллианты, они любовались на гильотины. А потом полиция нашла бриллиант. У правительства Франции тогда было очень мало денег, и оно заложило бриллиант за границей. Его выкупил император Наполеон, но он тогда еще был не император – он тогда был первый консул. «Регент» сверкал на шпаге Наполеона, когда Наполеон воевал, а Наполеон много воевал. Наполеон думал, что этот бриллиант ему приносит счастье. Но в битве при Ватерлоо Наполеона очень побили, и бриллиант «Регент» попал к храбрым пруссакам. Теперь он у кайзера Вильгельма.

Кажется, ювелирно-просветительская деятельность была семейной страстью Кербелей. Сухов слушал как зачарованный.

– Матильда Карловна, – довольно бесцеремонно прервал я рассказ хозяйки, – а где тут камни патриаршей ризницы?

Она не обиделась.

– О, пожалуйста, пожалуйста! Я слишком много говорю. Очень извините. Сюда, пожалуйста.

Она подвела нас к витрине, находящейся рядом с окном, отбросила прикрывающую стекло витрины шторку:

– Вот эти штуковины есть камни с тиары римского папы, а эти – из патриаршей ризницы.

– Это «Иоанн Златоуст»? – Павел наклонился над витриной и впился глазами в красный камень.

– Да.

– А «Слеза богородицы»? – спросил я.

– Вот она.

Когда я собирался задать очередной вопрос, рядом с нами уже стоял Кербель. Он переоделся. Теперь на нем был не шлафрок, а темный, неопределенного цвета глухой сюртук.

– Ганс уснул, – сказал он.

– Вы нас успокоили.

Почувствовав в моем голосе иронию, Кербель долго и изучающе смотрел на меня:

– Вы не любите собак, господин Косачевский?

– Нет, почему же? Но я привык отдавать предпочтение людям.

– Людям? – удивился он.

– Да, по крайней мере, некоторым…

– Конечно, конечно… Ближнего своего надо любить, как самого себя. Так завещал всем нам богочеловек, – довольно равнодушно произнес Кербель. – Конечно. Это главная заповедь. Надо любить людей, – повторил он и вздохнул. По его лицу можно было понять, что осуществление этой заповеди – дело для него важное, но трудное, почти непосильное.

Кербель открыл замочек, запиравший витрину, в которой хранились стразы, изображавшие камни патриаршей ризницы, поднял стеклянную крышку.

– Я вам отдам все эти стразы. Если ваши агенты найдут похищенные камни, они смогут их сравнить.

– Да, да, – энергично подтвердила Матильда Карловна. – Эти штуковины совсем как подлинные.

– Часть похищенного мы уже нашли, – веско сказал Сухов.

Глаза ювелира округлились и заполнили выпуклые стекла очков. Он так тяжело дышал, что я стал опасаться, как бы его не хватил удар. Кажется, то же опасение испытывала и Матильда Карловна. Она поспешно усадила брата в кресло.

Сухов не без торжественности извлек из кармана галифе свой непрезентабельный мешочек.

Кербель попытался развязать тесьму, но не смог: руки его не слушались.

– Матильда! Что ты стоишь, Матильда? Развяжи, Матильда!

Я отобрал у Кербеля мешочек, развязал, положил «Иоанна Златоуста» на влажную от пота ладонь ювелира.

Рука Кербеля судорожно сжалась в кулак. Кажется, он хотел, но никак не мог распрямить пальцы. Наконец ему это удалось. Он долго с каким-то странным выражением смотрел на бриллиант, склонив набок свою большую голову. Потом легонько подбросил камень на ладони. Раз, другой…

– Ты пойдешь к себе в кабинет осматривать эту штуковину? – прервала молчание Матильда Карловна.

– Нет, я не пойду к себе в кабинет осматривать эту штуковину. Принеси мне алюминиевый карандаш.

Когда сестра принесла белый металлический стерженек, он провел острым концом по камню. На самоцвете засеребрилась узкая маленькая полоска.