Боль - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Богуславская cтр.№ 6

В судебном заседании пункты "б", "г" и "д" отпали.

Статья же 102, п. "з", осталась.

Предполагаю, что произошло это на основании заключения судебно-психиатрической экспертизы, в котором говорится:

"...Краузов находился в состоянии эмоционального напряжения, обусловленного значимой для него ситуацией.

...данная ситуация была хронической и носила психотравмирующий характер.

...испытуемый находился в состоянии эмоционального напряжения, которое оказало существенное влияние на его сознание и деятельность.

Состояние эмоционального напряжения, в котором находился Краузов в момент совершения правонарушения, однако, не достигло глубины физиологического аффекта".

Поясню: если бы в заключении экспертизы значилось, что состояние Краузова достигло глубины физиологического аффекта, то суд мог бы квалифицировать содеянное Краузовым согласно статье 104 УК РСФСР, то есть убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения.

Соответственно и наказание определено могло быть другое.

А может ли вообще идти речь о другом наказании?

Тут надо сразу определить, руководит ли нашими помыслами людоедства логика "кровь за кровь" или мы все же претендуем на другое, а именно на глубоко осмысленное желание разобраться в происшедшем?

Эксперты утверждают, что состояние Краузова не достигло глубины физиологического аффекта.

Можно ли считать это суждение бесспорным?

Если он вполне отдавал себе отчет в том, что делает, значит, приехал на Партизанскую улицу, руководствуясь соображениями глубоко продуманными?

Но разве не было у него, человека, имеющего прямой доступ к оружию, более простой и верной возможности расправиться с тем, кого он мог считать своим обидчиком?

Если Краузов замыслил убийство соперника, то все, что он сделал в дальнейшем, можно назвать демонстрацией беспомощности - именно в связи с отсутствием самой простой логики.

Да, вооруженная беспомощность.

Изо дня в день боролся он с надвигающимся роковым для него распадом семьи. Наконец, благодаря его непростым усилиям, достигается желанная цель - жена соглашается вернуться. Причем договор носит отнюдь не платонический характер. Жена провела с ним неделю и сама - я это подчеркиваю - сама сказала, что разводиться не хочет.

Казалось бы, все. Жена, которую он любит, и дети, которых лелеет, все вернулось к нему.

В мгновение ока доверчивость его терпит безусловное поражение, когда он оказывается на пороге злосчастной квартиры на Партизанской улице.

Разрешилась ситуация, имевшая для него жизненно важное значение.

Еще раз спрашиваю: можно ли считать бесспорным утверждение экспертов, что состояние Краузова не достигло глубины физиологического аффекта?

Не знаю, как может вместить сознание убийство трех ни в чем не повинных людей. Не знаю, как Алексей Краузов с этим живет и как с этим вообще можно жить.

Но, хотим мы этого или не хотим, нам придется согласиться с тем, что это - дело его души, а наше дело - совсем другое. Или должно быть другим.

Почти все мы материалисты по убеждениям.

А судьи - профессиональные материалисты. Делом их жизни является способность оценить человеческий поступок. И материалистам ли не знать, что, не оценив намерений, поступок оценить КАК ДОЛЖНО не удастся.

Не удавалось ещё никогда и никому.

Ублюдок

Кто бы мне объяснил, для чего они уговаривали Федорова поехать с ними?

В голову приходит одна-единственная глупость: у Татьяны было шесть сумок. Две - Виктору, две - ей и две - как раз Паше, Павлу Федорову, сослуживцу, который 28 марта 1991 года приехал в контору отделения перевозки почты, чтобы получить компенсацию к зарплате, а заодно встретить Татьяну Вакуленко и Виктора Филина, которые вернулись из очередного рейса.

Татьяна работала заместителем начальника почтового вагона, а Виктор и Павел - проводниками-электромонтерами.

Федоров встретил их на перроне, все вместе они выпили в вагоне по случаю окончания рейса, а потом Таня и Виктор стали уговаривать Федорова поехать к ним в гости, в Новый Снопок.

Федоров долго отказывался, но в конце концов принял приглашение с условием - его познакомят с какой-нибудь женщиной. Татьяна обещала.

Приехали. Снова выпили. Татьяна побежала за сынишкой.

Когда Татьяна с Ваней пришли, Паша с Виктором чистили картошку, на столе было сало, водка - вот-вот начнется ужин. Но двое из четверых были расстроены, и не скрывали этого: четырехлетний Ваня расплакался из-за того, что мама не привезла ему джинсы, а Паша ждал, что Татьяна выполнит обещание - приведет подругу.

Подруга сначала идти отказалась - все-таки был поздний вечер. Но Татьяна уж очень, очень настаивала - сослуживец в гости приехал, хороший парень, сидит один и скучает.

Хороший парень подруге не понравился. Он был хамоват и чем больше пил, тем откровенней становилось хамство.

Приятное знакомство завершилось небольшим приключением: Таня и Павел поспорили, когда у Тани следующий рейс, и недовольный ответом Павел бросил ей в лицо спичку. Подруге это не понравилось, и она собралась домой - не тут-то было: Павел сказал, что не отпустит. На дворе было темно, и, воспользовавшись минутным замешательством, она бросилась бежать в надежде, что он потеряет её из виду. Так оно и вышло. Около часу просидев в поленнице и убедившись, что поиски прекращены, она побежала домой, то и дело оглядываясь...

А в это время дорогой гость искал выход кипевшей страсти. Надо было срочно найти замену вероломной подруге, и он отправился в спальню, где Татьяна укладывала ребенка спать.

"Я предложил ей утрясти этот вопрос" - так Федоров сам определил суть короткого разговора, состоявшегося в спальне.

Татьяна ответила отказом, но дело неожиданно приняло художественный оборот.

Федоров не видел, что в это время за спиной у него появился Виктор. По всем правилам ему следовало бы дать Федорову по морде. Этот простейший аргумент мог спасти жизнь всем, и каждый раз я спотыкаюсь об эту сцену в спальне, точно её вписал кто-то умный и добрый, от всей души желавший направить течение событий по другому руслу.

Федорову ведь не впервой было получать по морде - точней, как следует из документов, как правило, он получал по голове ("Со слов испытуемого, в 1981 году дважды о его голову разбивали бутылку", лист дела 270). Но и по лицу тоже случалось - напиваясь до положения риз, он никогда не помнил, где был, в каком подъезде ночь ночевал и кто его перед этим "отоварил".

Но Виктор Филин подсказки судьбы не услышал.

Ограничившись небольшой перебранкой, решили ложиться спать.

Татьяна с сыном и Виктор устроились на большом диване втроем, а Федорову постелили в соседней комнате.