Казнить нельзя помиловать - читать онлайн книгу. Автор: Галия Мавлютова cтр.№ 29

В первый раз он взял меня с собой на задание, до сих пор не опускаясь до общения со стажером. Наверное, в его голове тоже живописно засверкали оперативные таблицы с жирными цифрами раскрытых преступлений.

Кроме Ковалева, в оперативной машине громоздились еще два оперативника. Они молчали, сердито отвернувшись друг от друга.

Вообще, раньше я считал, что опера — это веселые люди, они весь день прикалываются и, раскрывая преступления, напропалую забавляются и шутят. Шутки у них соленые, как свежий морской ветер. Но я видел троих насупленных мужчин, озабоченно молчавших, словно им самим насыпали соли в одно место.

В следующий раз обязательно посмотрю хотя бы одну серию из «Ментов» или «Убойной силы», подумал я, осторожно тесня ноги оперативника, чтобы втиснуться в машину.

Говорят, эти два сериала находятся в конкурентной борьбе и зрительские симпатии разделились: одни смотрят «Убойную силу», другие обожают «Ментов». Моя мама смотрит и то и другое, по-моему, ей абсолютно без разницы, что смотреть, лишь бы увидеть современных героев. Вполне возможно, и я когда-нибудь смогу стать современным героем в угоду моей милой мамочке. Тогда ей не придется довольствоваться выдуманными Джеймсами Бондами.

Очнулся я от сильного тычка в бок:

— Эй ты, чо сопишь? Притихни!

Я сжал губы, наверное, в мечтах слишком далеко и высоко вознесся, на вершину лучезарной славы. Когда я возношусь куда-нибудь далеко, я всегда соплю, это у меня физиологический процесс. Пришлось притихнуть в надежде, что больше ничто в моем организме не будет раздражать троих насупленных мужчин. Меня-то они больше раздражали. Один все вздыхал и ворочался, нарушая равновесие в «Жигулях», этот толстый и неповоротливый. От любого его движения машина принималась чихать и плеваться от возмущения. Второй, худой и маленький, забился в угол сиденья и, казалось, слился с обшивкой, став абсолютно незаметным. Ковалев по-хозяйски расселся впереди, широко расставив ноги, чем жутко мешал водителю.

Он командовал, куда надо повернуть, направо или налево, потом вдруг рявкал, дескать, лучше езжай прямо. И так запутал водителя, что тот смачно ругнулся и поехал, как велела его шоферская душа. Из-за Ковалева мы были в дороге уже час, хоть до знаменитого дома на Пантелеймоновской улице и езды всего-то десять минут. Когда мы оказались около дома, Ковалев продолжал командовать и сказал, чтобы водитель остановился прямо у подъезда, а тот артачился и остановил «Жигули» возле соседнего дома. Он сидел, упрямо склонив голову, и явно не собирался выполнять ценные указания Ковалева. И наш капитан, смачно почертыхавшись, вскинулся и выпрыгнул из машины. Мы тоже выползли из низкой кабины и, переваливаясь, потащились за Ковалевым. У подъезда маячил какой-то старикашка, надрываясь, он кричал в домофон, стучал по металлической двери, испуганно озирался и вообще выглядел довольно забавно.

— Что ты шумишь, дедок? — сухо поинтересовался Ковалев, оттесняя старикашку от двери.

— А вам какое дело? — запальчиво выдохнул дедок. — Идите своей дорогой!

— Мы и идем своей дорогой, а ты нам мешаешь. — Ковалев нажал кнопку домофона.

Старикашка уставился на корявый палец Ковалева. Потом посмотрел на нас и вдруг разнюнился. Он весь растекся на мокреть; казалось, еще немного, и старикашка вконец расплавится, растечется лужицей у входа в подъезд.

— Никто не отвечает. Маша дома и ждет меня, но не отвечает, — забубнил старик, показывая на палец Ковалева, нажимавший кнопку домофона.

Алексей оглянулся на старикашку, потом на меня, и в его взгляде промелькнуло что-то по-детски испуганное. Так бывает с детьми, когда им рассказывают что-то ужасное.

— Ты давно здесь был? — Ковалев набросился на меня, будто только и ждал, чтобы растерзать меня на мелкие клочья.

— Прошло два часа сорок минут. — Я посмотрел на часы.

Вообще-то сорок минут мы добирались до Пантелеймоновской улицы в оперативной машине. И два часа ушло на разговоры со Стрельниковым, имеющие оперативный характер с оттенком государственной тайны.

— Она куда-нибудь собиралась?

Вопрос прозвучал, как приговор. Я не знал, куда собиралась Мария Александровна. Мне пришлось пожать плечами, изображая таким образом полное неведение планов Лузьенихи.

— Так, — угрожающе пропел Ковалев, — приметы не записал, телефон тоже, стажер хренов.

После обращения к моей персоне он набросился на дедка:

— А вы кем приходитесь Марии Лузьен?

— Дядей, — обиделся старик.

— А-а, вы брат потерпевшего с Фонтанки? — Ковалев упруго надавил на кнопку.

Палец побелел, а кнопке хоть бы что.

— Да, дядей. Мы договаривались с ней с утра, что я зайду. И вот… — Старик опять разнюнился, угрожая превратиться в мокрую лужицу.

— Не ной, дед! — Ковалев грубо отодвинул родственника Марии Александровны от двери.

Ну и везет же этим Лузьенам! У них, наверное, это фамильное, их толкают, нападают, убивают. Куда, собственно говоря, подевалась Мария Александровна? Судя по внешнему виду, старушка не страдала какими-либо тяжелыми болезнями, так мне показалось, достаточно крепкая и выносливая старушка. Куда она могла отвалить?

Примерно такие мысли теснились в моей голове, и только где-то в затылке билась одна, уничтожающая все на своем пути: «Как ты мог уйти из ее квартиры? Как ты мог допустить такой промах?!»

Но я не давал ходу этой затылочной мысли, она же билась, пульсировала, шумно пробиваясь в переднюю часть мозга. Мне не хотелось пропускать ее вперед, потому что Мария Александровна была очень приятной старушкой, и я не допускал мысли, что с ней что-то произошло.

Ковалев отошел от двери и, задрав голову, принялся рассматривать крышу дома.

— Дедок, мы можем с крыши подобраться к ее окнам? Если ты не против, конечно!

Старик махнул рукой — дескать, делайте, что хотите. Наверное, он устал от тоскливых мыслей и хотел убедиться, что Лузьениха жива-здорова, подумал я, в глубине души осуждая старика. Почему он позволяет Ковалеву лезть в окно к Марии Александровне, ведь этим он подтверждает, что с ней случилось что-то ужасное.

Ковалев подпихнул меня к водосточной трубе, а сам направился к противоположной стороне дома. Там висела строительная люлька, и, наверное, Ковалев решил подняться на крышу, как тот маляр из рекламного ролика. Помните, он еще отвечает тетке с цветами, дескать, не знаю, какой номер дома. Тетка ждала-ждала, пока люлька спустится, наверное, целый час.

Вот и Ковалев хочет, чтобы я поднялся по водосточной трубе, а он, как белый человек, на строительном подъемнике совершит медленное и печальное вознесение к вершине оперативной славы.

Поправив воротник пальто, я вспомнил о пустыне и одиноком солдате. Война в Ираке подходит к концу, войска Дядюшки Сэма вовсю забавляются в пустынных песках, они там играют в волейбол, футбол, читают детективы и стреляют по мародерам. Я видел веселящихся американских солдат по телику.