Несущественная деталь - читать онлайн книгу. Автор: Иэн Бэнкс cтр.№ 148

— Благодарю вас. К сожалению, больше сказать вам не в моей компетенции.

— Иными словами, вы хотите сказать, что не можете подтвердить или опровергнуть принадлежность этих кораблей вам? Тех кораблей, что атаковали меня.

— Именно. Хотя если это были наши корабли и они вас атаковали, то это могло случиться только по ошибке.

— Отлично. Я подумал, что не лишне будет проверить. Еще вам для сведения: я направляюсь на Диск. Сейчас у меня стадия жесткого торможения. Буду с вами через двенадцать с половиной минут. Хотел поставить вас в известность, чтобы больше не было никаких ошибок.

— Естественно. Да, конечно. И вы?..

— «Выход за пределы общепринятых нравственных ограничений», как я уже говорил. И определенно корабль Культуры. Это главное. Можете проверить мое происхождение и рекомендации. Могу в этом оказать некоторую помощь. Один из ваших союзников. Мы все заодно. Итак. Насколько я понимаю, дела тут идут не очень гладко. Рад, что смогу оказать помощь вам — нашим добрым друзьям. Я надеюсь, вы допустите меня в ваши тактические субстраты, чтобы я мог сразу же оценить ситуацию и включиться в работу?

— Что?.. Да, конечно, необходимо только будет согласовать соответствующие протоколы.

— Конечно.

— Но я хотел бы узнать про ваш класс — вы, значит, не «Палач»?

— Пикет. Знаменитый «Ночной стражник» — это я.

— Пикет. Пикет. Пикет. Да, понимаю. Добро пожаловать на борт, если позволите мне такую смелость.

— Будьте здоровы, любезный. Буду с вами через двенадцать минут.

Беттлскрой отключил связь. Повернулся к начальнику своей службы безопасности.

— Мы вроде бы должны выглядеть, как «Посланец Истины». Откуда этот тип знает, что мы — «Глубочайшие Сожаления»?

— Понятия не имею, господин адмирал.

Беттлскрой позволил себе вздохнуть сквозь натянутую дерганую улыбку.

— Что ж, похоже, на данный момент эти слова становятся нашим девизом, верно? Мы, кажется, ни о чем не имеем понятия.

Офицер по координации действий флота откашлялся и сказал:

— Ближайший к предполагаемому месту столкновения ИМК сообщает об оружейных вспышках и боевом зареве. Спектр обломков пока свидетельствует только о наших потерях.

Беттлскрой молча кивнул. Повернулся к секции управления фабрикарией Диска. Старший офицер застыл по стойке «смирно».

— Дайте команду каждой второй фабрикарии выпускать корабль немедленно. Выбор произвольный, — сказал Беттлскрой. — Половина оставшихся должны начать выпуск кораблей через полчаса и продолжать в течение следующих четырех. И опять выбор произвольный. По времени тоже произвольно в пределах этих параметров. Вторая половина выпускает корабли в период от четырех до восьми часов, начиная от настоящего момента и так до конца. Вам ясно?

— Но, господин адмирал, большинство из них…

— Еще не готово и, возможно, даже не сможет функционировать. Я знаю. И тем не менее. Даже если соответствующим фабрикариям придется в буквальном смысле выталкивать их наружу, выполняйте мой приказ. Мне нужно как можно больше действующего оборудования, вооруженного антивеществом с нашего военного флота. Отдавайте все. Наши корабли какое-то время могут поработать на ядерном синтезе. Но не мы — не этот корабль.

— Ясно, господин адмирал.

Беттлскрой повернулся к секции связи и холодно улыбнулся старшему офицеру-связисту.

— Соедините меня с Вепперсом. Если не с Вепперсом, то с Джаскеном. Я знаю, что они пропали, но вы мне их найдите. Сделайте все возможное.

Связь отключилась, и перед ними замерло изображение шелковисто-прекрасного Адмирала-законодателя Беттлскроя-Биспе-Блиспина III.

Демейзен повернулся к Ледедже.

— Ну и что вы думаете?

— Это не мой вид, — возразила она. — Откуда мне знать?

— Но вы ведь должны что-то чувствовать. Ну?

Ледедже пожала плечами.

— Врет как сивый мерин.

Демейзен кивнул.

— Мне тоже так кажется.

Она устала от попыток закончить свою трапезу на земле — ее повсюду окружала толпа раболепствующих подобострастных почитателей. Она вздыхала и рычала на них. Некоторые отходили немного, но большинство оставались на прежних местах. И тогда она, оторвав заднюю ногу, тяжело поднималась в зловонный воздух, неся добычу, чтобы доесть ее где-нибудь в уединенном месте. Каждый удар крыльями доставлял ей боль, большие и темные, они, казалось, готовы разорваться.

По приблизительному времятоку Ада стоял день, и сквозь серые тучи, которые сегодня не нависали все своей серой тяжестью, а, казалось, скорее замерли в неопределенности, пробивалось что-то похожее на свежий свет. Это было максимальное приближение к солнечным лучам, наблюдавшееся в Аду, и воздух, в котором сохранялся запах гниения и горелой плоти, был относительно прозрачен.

Толпа почитателей образовала широкий неровный круг, который теперь медленно сужался — они подходили посмотреть на останки только что убитого ею, возможно в поисках каких-либо подсказок: что могло привлечь ее именно в этом счастливчике.

Она уже давно оставила попытки объяснить им, что это лишено смысла. Она выбирала жертвы, этих счастливчиков, совершенно случайно. Случалось, она летела высоко, пока наконец не начинала испытывать физический голод, и тогда она опускалась и обнимала крыльями первого попавшегося. Случалось, что она отправлялась в какое-то место, которое уже посещала и приметила раньше, она спускалась туда и ждала, кто появится первым. Она сменяла места и время, где и когда совершала свои убийства. И никакого заведенного порядка в ее действиях не было — просто случалось то, что случалось. Не совсем чтобы произвольно, но и непредсказуемо, так что ни один из этих обреченных не мог на основании информации о ее предыдущих действиях произвести соответствующие расчеты и оказаться в нужное время в нужном месте.

И тем не менее люди сделали ее и ее ежедневные убийства предметом культа. Как предсказывал и желал царь демонов, она принесла в Ад мало надежды.

Она иногда подумывала о том, чтобы остановиться, но больше чем на день у нее не получалось. С самого начала она решила, что будет избавлять от страданий по одному из этих несчастных в день, и в те несколько раз, когда она пыталась провести эксперимент, проведя день без убийства, испытывала мучительные спазмы; от болей в кишечнике у нее возникала тошнота и она почти теряла способность летать. Три раза предпринимала она такие попытки.

Но на следующий день она все равно могла избавить только одну душу — пропуск предыдущего дня не увеличивал число спасаемых душ в следующий. Все дополнительно убитые ею, как и всегда, воскрешались, а нередко почти мгновенно, они с воплями возвращались к жизни в своих невероятно разодранных телах, чудесным образом восстанавливаясь у нее на глазах, и на их лицах застывало выражение непонимания, они чувствовали себя обманутыми.