Когда сияние нисходит - читать онлайн книгу. Автор: Лори Макбейн cтр.№ 3

Вскоре длинные караваны один за другим тянулись с берегов Миссури. Франклин, Эрроу-Рок, Форт-Осейдж, Индепенденс, Уэстпорт и другие городки, лениво жарившиеся под горячим солнцем, теперь наводнили чужаки. Авантюристы, торговцы, трапперы, купцы, охотники, кожевенники, несмотря на бесчисленные опасности, рвались поскорее вступить на тракт, пересекавший равнины. Там, вдалеке, ждали гибель или несметные богатства. Голод, жажда, болезни, беспощадные ураганы, наводнения, пожары в прериях и еще множество несчастий подстерегали смельчаков. За ними охотились кочевые племена дикарей, а защиты приходилось ждать только от солдат форта Ливенуорт. И если удача была на их стороне, они добирались до западного Канзаса и оказывались под охраной пушек недавно построенного форта Ларнед.

Последним оплотом цивилизации считался Каунсил-Гроув с его тенистыми дубовыми, ореховыми, пекановыми рощами. Отсюда фургоны отправлялись на запад в четырехмесячное путешествие, ибо именно столько времени уходило на то, чтобы пересечь эти негостеприимные равнины. К тому времени, когда они добирались в Коттонвуд-Крик, многим страстно хотелось вернуться: перед утомленными путниками до самого горизонта по-прежнему расстилались бесконечные равнины, на которых не росло ни единого деревца.

Очутившись в Арканзасе, они следовали на запад по течению реки и постепенно приближались к форту Ларнед. Но прежде чем оказаться в полной безопасности, следовало пересечь Пауни-Рок, где многие караваны подстерегала засада.

Мили безбрежных прерий ждали впереди, прежде чем перед утомленными людьми возникала отдаленная горная цепь, преграждавшая дорогу. Но у ее подножия стоял форт Бента, убежище для тех, кому удалось пересечь равнины. Однако тех, кто торопился поскорее оказаться на месте, манил путь покороче, на юг, через Симаррон. Но там находилась гиблая пустыня, вечно грозившая отсутствием воды и нападением индейцев.

Из форта Бента караван шел через Рэтонский переход. Длинное путешествие приближалось к концу, когда караван входил на территорию Нью-Мексико, растянувшуюся вдоль гор, где на площади в Санта-Фе его встречали радостными воплями: «Лос американос!»

Пока устанавливался этот процветающий торговый путь между территорией Нью-Мексико и буйно растущей американской нацией, Техас объявил о своей независимости, завоевал ее в борьбе с Мексикой и теперь поскорее стремился взять под свою власть земли и людей к востоку от Рио-Гранде, своей западной границы. Правителям Мексики крайне не нравился приток американских граждан на территорию государства, а когда Соединенные Штаты приняли в свой состав Техас, их бывшую территорию, враждебность между обеими странами усилилась еще больше. Вскоре после бесчисленных приграничных конфликтов по обеим берегам Рио-Гранде пролилась кровь, и Соединенные Штаты объявили Мексике войну. Мексика была побеждена, а территории к северу от Рио-Гранде аннексированы. Путь, проторенный первыми торговцами, превратился в оживленный тракт между Санта-Фе и Америкой. Все больше американцев покоряли опасный переход и мечтали разбогатеть на дикой земле к западу от равнин.

Сангре-де-Кристо. Кровь Христова.

Горная цепь была залита неестественным свечением кроваво-красного заката. Небо над ней сверкало расплавленной медью. Горящее солнце опускалось за вершину, посылая золотистые лучи на забрызганные красным края глубочайшего каньона и превращая в золото желтизну покрытой цветущим шалфеем равнины. Голубовато-зеленые горные склоны постепенно становились темно-фиолетовыми, по мере того как восточный горизонт затягивали сумерки.

Одинокий всадник спускался с высокого зеленого плато. Большой гнедой жеребец осторожно ступал по узкой каменистой тропе. В какой-то момент копыта соскользнули опасно близко к краю обрыва, послав дождь из мелких камешков в разверзшийся внизу каньон.

Каньон-де-Малададо. Каньон Неудачника.

Запах сосновых игл и ели вливал в воздух сладостную терпкость. Растущая ниже по склонам осина казалась ярко горящим пламенем среди густых зарослей вечнозеленых растений. Одинокий всадник ехал вдоль горного ручья, вьющегося через лесистую долину. Пытливый взгляд поймал серебряный блеск воды в зарослях тополей, окаймлявших берега. Всадник следовал прихотливым изгибам ручья, пока он не исчез в узком каньоне, а появившись снова, превратился в узенькую струйку, сочившуюся через рощицу мескитовых деревьев пыльного оврага у подножия холмов.

Тишину нарушил отдаленный раскат грома. Оглянувшись на зубчатые вершины гор, нависших над ним, всадник определил, что к закату ураган, зародившийся в Высоких равнинах, принесет дождь, а может, и первый в этом сезоне снегопад.

Затянутые в перчатки руки всадника сжали поводья, едва он краем глаза уловил несущуюся по земле тень. Подняв голову и прищурившись от беспощадного солнца, он наблюдал свободный парящий полет сокола. Внезапно птица бесшумно свалилась с неба в гущу сосен и можжевельника, ударив, словно кинжал, посланный солнцем. Еще мгновение, и птица взмыла в небо, унося в когтях несчастную жертву. Сокол распростер огромные крылья с золотистыми кончиками и вернулся к солнцу, от которого произошел, чтобы потом направиться к высоким скалам, где среди древних руин свил себе гнездо.

Всадник коснулся боков гнедого коленями, облаченными в штаны из оленьей кожи, и конь было двинулся вперед, но хозяин вдруг резко натянул поводья и долго ждал, выискивая взглядом что-то, ускользнувшее от него. Потом снова пустился в путь.

Всего лишь заунывный вой ветра в каньоне.

Никого. Даже призраков.

Пыль клубами поднималась от копыт коня, но всадник упрямо ехал навстречу темнеющим небесам, чувствуя, как разоренная земля окружает его.

Еще сверкает лета позолота,

Но, кроме солнца, все уже за поворотом …

Джордж Гордон Байрон

Олимп, который, как говорят, и есть обиталище богов, никогда не изменяется: не сотрясаем он ветрами, не мокнет от дождя, и снег никогда не выбеливает его склоны. Только ясное безоблачное небо простирается над ним, и белое сияние распространяется от его вершины.

Гомер

Виргиния, лето 1860 года

Желтый каролинский жасмин цвел у белого забора, огораживавшего зеленые пастбища Треверс-Хилла. Этот сладостно благоухающий цветок больше всего любила Беатрис Амелия Треверс, хозяйка поместья. Беатрис Амелия происходила из семейства Ли, известного в Южной Каролине, и жасмин, азалии, вафли с кунжутом и ежедневный ритуал приготовления и распития силлабаба [2] приятно напоминали Беатрис Амелии о детстве в Чарлстоне.

К счастью, всем членам ее семьи нравилось куриное карри с рисом, которое предпочитала сама Беатрис Амелия, поэтому оно готовилось каждое воскресенье, вместе с крабовым супом, залитым медом ямсом с корицей, жареной кукурузой, запеченным окороком, овощами и персиками в бренди. Если не считать пеканового торта с бурбоном, который предпочитал мистер Треверс, воскресный десерт зависел от времени года. Однако дети Треверсов обожали карамельный заварной крем Джоли и просили готовить его едва ли не каждый день.