Желания - читать онлайн книгу. Автор: Ирэн Фрэн cтр.№ 25

— Замолчи, — сказала Анна. — У нас с ним слишком много прошлого.

— Много прошлого?

— Да, много праздников, безумств… В то время я вела не такую жизнь, как теперь. Я была молодой. Однажды я решила, что могу его утешить. Это была ошибка. Никто не может его утешить. Слишком много прошлого и безумств…

Ее речь вновь стала бессвязной. Тренди не настаивал. В дом их повлекло не столько желание спать, сколько продолжить начатое в машине. Анна втолкнула Тренди в комнату с аквариумом. Ему не хотелось рассматривать рыб. Он отметил лишь большого морского угря среди более скромных экземпляров. Анна подвела его к широченному канапе. Включив электрический радиатор, она скинула то немногое, что было на ней надето, и Тренди наконец смог увидеть все ее прелести.

Тренди позволил Анне выразить ему свою благодарность, после чего она почти сразу заснула. А он мучился бессонницей. Он не грустил, вовсе нет. Анна оказалась очень опытной и нежной партнершей — редкое сочетание качеств, характеризующих истинный характер человека. Тренди догадывался, что нежность являлась признаком ее возраста, того же, в глубине души, он жаждал от Рут. Разумеется, лучше было получить это в объятиях незнакомой женщины, чем в объятиях своей хозяйки и матери Юдит. Но счастье не насытило его. В аквариуме с зеленой подсветкой, подчеркивавшей волнение бьющейся о стенки воды, описывали круги рыбы, презрительные в своем скольжении. Впервые в жизни Тренди отнесся к рыбам с безразличием. Может, все дело было в простоватом интерьере охотничьего павильона, с которым так не вязался аквариум? Через четверть часа разглядывания стен Тренди вынужден был признать, что его страсть исследователя иссякла. Моря больше нет, Дрогон мертв уже несколько веков, важны только женщины, между которыми он блуждает. Именно они — настоящие рыбы, неуловимые скиталицы, все время настороже, особенно Крузенбург. Даже во время игры она не прекращала исследовать его душу своими холодными серыми глазами.

Анна спала на канапе, ее длинные волосы разметались по пышной груди. Даже погруженная в глубокий сон она не была безмятежной. Время от времени из груди ее вырывался тяжелый вздох, дрожали ресницы, глубокая морщина прорезала лоб. Дважды они получали друг от друга необычайное наслаждение, но она, должно быть, почувствовала, что не успокоила его. Тренди тоже вздохнул. Какая женщина могла бы его сейчас утешить? Анна Лувуа в любви была нежна, но, сказать по правде, не зажигала его так, как Юдит. Да, вот верное слово, «не зажигала». Ему необходимо было желание, напоминавшее пытку, самоубийство, он жаждал быть опустошенным Юдит, гореть в огне Юдит; и не остановился бы, пока не утолил эту жажду.

На следующий день ближе к полудню Анна доставила его, несколько растерянного, к ограде «Светозарной» и сразу же умчалась. Она не поцеловала Тренди на прощание и даже не обернулась. Хотел ли он этого? Тренди не знал. Он был истощен и мечтал поскорее попасть к себе в комнату и лечь в постель. Войдя в дом, он увидел Рут, сидевшую, как обычно, в гостиной перед огнем и беседующую с Корнеллом. Тот выглядел обеспокоенным. Заметив Тренди, Рут замолчала. Одета она была так же, как в день его приезда. Очевидно, все в ней вновь успокоилось и улеглось; и день был такой же красивый, как в конце лета.

— Я устал, — сказал Тренди с уверенностью, удивившей его самого. — Я плохо спал.

Рут ничего не сказала и вернулась к рукоделию — скатерти, которую вышивала со дня его приезда и которую, казалось, никогда не закончит. Она погрузилась в работу, замкнувшись в своем прошлом и своих секретах. Но разве могли существовать секреты теперь, когда Тренди побывал на «Дезираде»? И то, что ее беспокоило, разве не было тем, о чем уже говорила Анна: о мире, катящемся в тартарары, о том, что никто ничего не понимает, кроме того, что появляется все больше загадочных знаков приближающегося бедствия?

Они пообедали. Все было как во сне. Солнце ласкало окна «Светозарной», но Тренди не удавалось прогнать воспоминания о прошедшем вечере. Он механически отвечал своим соседям по столу. Словно по какому-то молчаливому соглашению никто из присутствующих не упоминал о том, что произошло накануне: ни о Крузенбург, ни о Командоре, ни о бегстве Анны Лувуа. Правда, когда они уже перешли в гостиную и Рут разливала кофе, Тренди увидел, что у нее дрожит рука и несколько капель напитка упало на поднос; а когда она наклонилась к камину поправить дрова, он заметил, что макияж она нанесла второпях и волосы уложила плохо. Подобная небрежность его удивила. Не означала ли эта ее смехотворная попытка изобразить безмятежность, что она переживала за него? А может, Тренди просто мерещились повсюду интриги и ложь? А кто накануне мечтал…

С него довольно, он берет отпуск.

— Приходите завтра ко мне, — сказал Корнелл. — Вам нужен свежий воздух, вам надо немного развеяться. Исследования вас утомили.

У Тренди не хватило смелости прояснить, что имел в виду Корнелл под словом «исследования» — искривления рыбьих позвонков или живейший интерес к гостям «Дезирады». Он был изнурен и всю вторую половину дня раскладывал по местам каталожные карточки, так ни в чем и не определившись. Вечером Тренди предупредил Рут, что не будет ужинать, и лег спать. Спал он долго, и почти все время ему снились сны. Это были неистовые, повторявшиеся, мимолетные видения, разрозненные воспоминания о посещении дома напротив. Он вновь видел огонь, разгоравшийся сам собой, Командора, появившегося как какой-нибудь оперный злодей или божество. В памяти Тренди всплыли детали, на которые он вчера не обратил внимания: голубая скабиоза в петлице Командора и то, как сухо он произносил имя Юдит. У Командора оно звучало, словно удар хлыста. Затем перед Тренди возникли одинаково темные липа приглашенных: Альфаса, Сириуса и даже Крузенбург. Черная одежда, бесчисленные отблески свечей, красная обивка кресел, витражи, колоннады, рога единорога — все смешалось и в конце концов затерялось в бездонных глубинах зеркал, как и пение оперной дивы и смех Барберини. И кто был реальнее — фигуры карт Таро или затянутые в кожу молодые люди с победоносным выражением на лицах? Анна Лувуа или портрет женщины на стене Карточной комнаты? Проснувшись, Тренди попытался убедить себя, что придется все-таки смириться с банальностью.

Он ничего не добился. В конце дня, в назначенный час, предупредив Рут и получив от нее напутствие, Тренди отправился к Корнеллу. Он пошел берегом, чтобы не видеть «Дезирады». Прогулка немного его успокоила. Пока он перепрыгивал с камня на камень, стараясь не попадать в лужи и принесенные течением водоросли, воспоминания — или мечты вновь захватили его. Но вскоре в голове Тренди остался только один единственный образ — Командор, смотревший на женщин. Тренди долго пытался описать его взгляд, но не придумал ничего подходящего. Затем, уже завидев домик Корнелла, его внезапно озарило. Командор осматривал женщин тем же хозяйским и отстраненным взглядом, как тем же вечером в охотничьем павильоне смотрел на Тренди большой черный угорь в аквариуме. Когда они с Анной Лувуа занимались любовью, его холодный зрачок не отрывался от обнаженного тела прекрасной темноволосой женщины.

Дом Корнелла стоял в глубине огромной бухты — длинного пляжа, простиравшегося, как казалось, до самого горизонта. Между морем и песком возвышался скалистый остров, доступный сейчас благодаря низкому приливу. Место было потрясающее и удивительно уединенное, несмотря на расположенные рядом многочисленные виллы; вероятно, оно охранялось от застройки из-за острова и его старых камней. Солнце светило еще довольно сильно. Тренди перебрался через дюны. Он шел, почти бежал к дому Корнелла и радовался, словно мальчишка, видя, как его отражение с той же скоростью движется в немного расплывчатом зеркале песков, еще блестящих от последнего прилива. Воздух был свежий, холодил тело и промывал от посторонних мыслей мозги. Может, на Тренди так подействовал пейзаж, а может, предвкушение визита к профессору, но в нем вдруг всплыли примитивные детские ощущения, которые у него вызывало море, и Тренди вновь обрел силы и надежду. Он оживился, повеселел, почти оглушенный этим возвращением к жизни, и снова поверил в Юдит.