Жар твоих объятий - читать онлайн книгу. Автор: Лаура Паркер cтр.№ 32

— Вы любите Генри Уортона?

У Филаделфии появилась возможность снова соврать ему, и эта ложь больно бы его ранила.. Почему его так беспокоит, выйдет она замуж или нет и даже сам факт, что она кого-то любит?

Почему в его глазах застыла такая мука?

— Нет, — ответила она, отвернувшись.

Услышав эти слова, он обрадовался, что она не видит выражения облегчения и радости на его лице. Однако ему надо что-то предпринять, чтобы не сойти с ума. Он резко повернулся и решительным шагом направился к двери.

Услышав его шаги, Филаделфия подняла голову.

— Куда вы идете?

Уже взявшись за ручку двери, он обернулся.

— Хочу увидеться с маркизом Д’Эда.

— Что вы сделаете? Что вы скажете ему?

— Многое, — ответил он, широко улыбнувшись.

Филаделфия смотрела на нераспечатанные письма, лежавшие на ее туалетном столике. Она одевалась к вечернему выходу, но чувствовала, что откладывать их чтение больше нельзя. Эдуардо не застал маркиза дома, когда пришел к нему с визитом, но поддержал настойчивую просьбу миссис Ормстед, чтобы Филаделфия пошла в гости.

Филаделфия от огорчения кусала губы. Выход в свет означал новую встречу с маркизом. Если он публично обзовет ее мошенницей, ей придется немедленно покинуть Нью-Йорк. Возвратиться в Чикаго нельзя, но и оставаться с сеньором Таваресом тоже невозможно. Настало время внимательно прочитать письма отца и предпринять дальнейшие действия.

Филаделфия не могла заставить себя прикоснуться к ним вот уже два месяца, с той самой ночи, когда не стало отца. Только сейчас ей бросилось в глаза, что одно из них имеет почтовый штемпель Нью-Йорка. Она просмотрела другие письма. Еще на одном был штемпель Нового Орлеана, другое не было проштемпелевано. Неужели оно было доставлено собственноручно? Она вскрыла конверт с нью-йоркским штемпелем и вынула из него единственный листочек бумаги. Затем быстро пробежала глазами и поняла, что оно имеет какое-то отношение к ее отцу, поэтому решила ознакомиться с его содержанием более внимательно. Тон письма был угрожающим. В нем говорилось о старых связях и высказывалось предупреждение о последующем бесчестье, если все откроется. А также намекалось на Божью кару за прошлые грехи и проклинался день, когда они встретились. Однако отправитель не говорил, что это за грехи, и не указывал источник возмездия. Похоже, что получатель письма отлично знал все, на что намекал. Джон Ланкастер — эта подпись стояла в конце.

Филаделфия отложила письмо в сторону. Отец никогда не упоминал о Джоне Ланкастере, следовательно, он был его деловым партнером, а не другом. Ее сердце учащенно забилось. Возможно, он один из тайных партнеров в банковских инвестициях ее отца? Если Ланкастер был инвестором, значит, он богат и должен быть хорошо известен в высшем обществе Нью-Йорка. Но кого она может расспросить о нем? И с чего ей начать, если она совсем ничего не знает о Ланкастере?

Когда она еще раз взглянула на письмо, ей стало нехорошо. А вдруг это письмо было предупреждением о неминуемом крахе отцовского банка?

Стук в дверь заставил Филаделфию вздрогнуть.

— Карета подана, — услышала она из-за двери голос горничной.

— Спасибо. Я сейчас спущусь.

Филаделфия посмотрела на другие нераспечатанные письма. Сейчас у нее не было времени читать их. Она с сожалением сложила их и убрала. Взяв перчатки и сумочку, она с содроганием подумала о предстоящем вечере.

— Я очень люблю шоколад, а вы, мисс Ронсар? Филаделфия непонимающе посмотрела на женщину.

— Извините?

— Я говорю о десерте, — ответила Пруденс Букер. — Вы любите шоколад?

— Да. Это очень вкусно.

Филаделфия положила шоколадную конфету на свою тарелку со сладостями, но стол, уставленный деликатесами, мало привлекал ее внимание. Июньская жара, несмотря на вечернее время, была изнуряющей, хотя минуту назад она выпила холодного лимонада.

Филаделфия посмотрела на Пруденс. Она была нежной и хорошенькой, с выпуклым лбом и подбородком, отчего казалась много моложе своих двадцати шести лет. Будучи одной из юных приятельниц Хедды Ормстед, Пруденс была приглашена сопровождать Филаделфию на этот вечерний прием, куда сама Хедда идти не захотела.

— Я больше не желаю втискиваться в корсет, — заявила Хедда, объясняя свое решение остаться в этот вечер дома. — Пруденс — гусыня, впрочем, как и все женщины, но я ничего против нее не имею и отпускаю вас с ней.

Филаделфия улыбнулась про себя. Она всегда считала своего отца человеком строгих правил и железной воли и полагала, что Хедда Ормстед под стать ему.

Постоянная болтовня Пруденс о своих двух дочерях и преимуществах замужней жизни была милой, но Филаделфия не могла сосредоточиться на разговоре, так как все время ожидала приезда маркиза Д’Эда. Она приехала сюда в сопровождении Акбара, который сейчас стоял у входа в гостиную, но его присутствие не придавало Филаделфии храбрости, и она изо всех сил старалась быть отважной. Акбару хорошо было давать советы, так как он не мучился сомнениями и не волновался в ожидании непредвиденного.

Она снова посмотрела на дверь. Каждый входящий мужчина заставлял ее сердце сильно биться, пока она не убеждалась, что это не маркиз.

— Я хочу отметить еще раз: желтый цвет вам очень к лицу, — сказала Пруденс. — У вас хороший вкус, мисс де Ронсар. А мне вот никогда не удается подобрать нужный цвет.

Каждый месяц она тратила по нескольку тысяч долларов на покупки и любила повторять: «Я никогда не знаю, что купить, поэтому покупаю все».

Филаделфия оставила свое наблюдение за дверью.

— Вы будете великолепно выглядеть в голубом, миссис Букер, — сказала она. — Вам подойдут цвет морской воды и розовый.

— Называйте меня Пруденс. Так называют меня все, за исключением одного человека, для которого я осталась просто Пру.

Филаделфия улыбнулась и, чтобы поддержать разговор, спросила:

— И кто же этот человек?

Пруденс вспыхнула и опустила глаза цвета голубого фарфора.

— Он всего лишь приятель моих детских лет. Не могу понять, почему я вдруг о нем заговорила.

Филаделфия кивнула и снова устремила взгляд на дверь. На этот раз она увидела Генри Уортона. Он пришел с каким-то джентльменом. Она подняла руку, чтобы привлечь его внимание, но он уже увидел ее и стал пробираться к ней с дружеской улыбкой на лице.

— Добрый вечер, леди, — сказал Генри, однако его улыбка была предназначена только Филаделфии. — Тетя Хедда сказала, что вы ушли на прием, но умолчала с кем. — В голосе Генри чувствовалась обида, так как он был уверен, что она нарочно утаила информацию, чтобы уколоть его.

— Ты что, не хочешь представить меня, старик? — горя от нетерпения, спросил его приятель.

— Ах да, конечно. — Генри старался быть вежливым, но Филаделфия догадывалась, что в глубине души он испытывал досаду.